Дракула. Последняя исповедь
Шрифт:
Старый конник заплакал.
Влад положил руку ему на плечо.
— Ты остался жив, мой верный спатар, потому что очень нужен мне.
Буриу поднял заплаканные глаза, всхлипнул.
— Правда ли то, что я слышал, князь? — спросил он. — Ты собираешься сегодня ночью атаковать лагерь Мехмета?
— Да, так и есть.
Верный боярин тяжело поднялся. Натруженные годами суставы давали себя знать.
— Если так, то я тоже должен идти в бой, чтобы смыть с себя позор, — с чувством произнес он.
— Мой бог! Ты и так сделал много, старый
— Как я могу отдыхать, когда знамя Дракона будет реять на ветру, призывая верных тебе людей в атаку на врага? — Едва заметная улыбка коснулась губ Буриу. — Нет, князь, твой отец никогда не простил бы мне подобного.
Он немного постоял под наклонным краем палатки, потом отдернул полог и вышел.
Вслед за ним появился Стойка. Он принес хлеб, мясо и вино.
Влад обернулся к архиепископу.
— Вы извините меня, ваше преосвященство, если я…
Первосвященник указал на походную кровать.
— Вам, конечно же, стоит подкрепиться и собраться с силами, князь, перед тем наступлением, которое вы наметили на сегодняшнюю ночь.
Влад сел на кровать, откусил мясо, запил его вином и, не переставая жевать, кивнул первосвященнику.
— Продолжайте, святой отец.
— Знаете, князь, когда вы взошли на трон, я не был уверен в вас. Ваши намерения вызывали у меня сомнения. Я думал, что вы — лишь очередной персонаж в длинной череде наших правителей, который озабочены только собственным величием, выгодой и славой.
— А теперь?
— Теперь я понимаю, к чему вы стремитесь. Не скрою, некоторые ваши методы мне неприятны. — Прелат сделал паузу, проглотив слюну. — Но я не могу поспорить с тем, что результаты налицо. Наша земля очищена от разбойников и убийц, люди живут, не боясь, что в любой момент на них нападут и отберут то малое, что у них есть. Церковь процветает, потому что вы постоянно оказываете ей поддержку не только словом, но и пожертвованиями. А теперь вы задумали Крестовый поход…
Влад вздохнул и перебил его:
— Ваше преосвященство, мне приятно слышать, что вы поддерживаете мои усилия. Я всегда стремился следовать предписаниям нашей Святой Матери Церкви, хотя, признаюсь, с некоторыми собственными представлениями о том, что они значат. — Он бросил взгляд на Иона. — Однако сейчас я стою перед лицом сильнейшего врага, и если не смогу одержать над ним верх, то все, в чем я уже преуспел, пойдет прахом. Глядя в ваши глаза, ваше преосвященство, я чувствую страх. Мне вовсе не нужно это сейчас. Пожалуйста, скажите мне побыстрее, для чего вы приехали.
— Что ж, если вы желаете это услышать, то извольте. Бояре составили заговор против вас.
— Но вы зря утруждали себя, ваше преосвященство, проделав такой длинный путь из Тырговиште, — улыбнулся Влад. — Каждая ворона на каждом суку готова сообщить мне об этом.
— Да. Но теперь они считают, что у них появилось оружие против вас.
— И что за оружие?
— Эта женщина, Илона Ференц.
Ион инстинктивно сделал шаг вперед. Влад поднялся.
— С ней все в порядке?
— Мой господин, она ждет ребенка.
Влад закрыл глаза. На какое-то короткое мгновение он забыл о том, где находится, и мысленно перенесся в дом Илоны. Теперь Дракула больше не был князем, предводителем армии, которая готовилась к решающему сражению. Он словно снова оказался в ее объятиях, на ее постели. Всего лишь возлюбленный, всего лишь любовник. Илона была с ним. Она обещала утешение и счастье без всяких последствий.
«Сегодня можно, мой князь, — шептала она. — Моя любовь, сегодня можно. Я знаю, когда можно».
Единственная женщина на всем белом свете, которой он верил беспрекословно, солгала ему.
Опущенные веки князя слегка подрагивали.
Священник, который прежде неотрывно смотрел в лицо Влада, взглянул на Иона, потом взволнованно продолжил:
— Вы же знаете, князь, что бояре всегда ненавидели ее за то влияние, которое она имеет на вас. Они не без оснований полагали, что вы никогда не женитесь ни на одной женщине их круга, пока жива она, и вот теперь нашли, чем уязвить вас.
— Да, я понимаю. — Влад кивнул, не открывая глаз. — Это из-за моей клятвы.
— Верно. Вы поклялись своему духовнику не иметь больше незаконнорожденных детей и повторили это мне перед алтарем в Бизиерике Домнеска. Бояре не считают, что вы женитесь на Илоне. Но вы нарушили клятву, обесчестили себя. Самое страшное состоит в том, что вы нарушили свой договор с Богом именно теперь, когда Валахия так нуждается в Его заступничестве.
— Я понимаю, — повторил Влад и поднял голову.
Из-за тонких стенок шатра доносился гул. Армия готовилась к выступлению. Слышалось тонкое, пронзительное пение стали, соприкасающейся с точилом, удары булавой о доспехи — так проверяли на прочность ее зубцы. Кто-то недалеко затянул дойну, народную пастушью песню о разбитом сердце и обманутой любви.
Дракула несколько мгновений прислушивался к жалобной мелодии, словно хотел впитать в себя гармонию и красоту песни, исполняемой высоким, почти мальчишеским голосом, потом кивнул, словно принимая волю Всевышнего, и громко позвал:
— Стойка!
Слуга появился на пороге. Он принес доспехи.
Влад начал снимать турецкое облачение.
— Ваше преосвященство, — сказал он прелату, — когда все соберутся, вы благословите нас и поцелуете знамя святого креста, потом вернетесь в Тырговиште и начнете приготовления к моей свадьбе.
Князь остался в одной длинной рубахе и вытянул руки вперед. Стойка надел на него доспехи и начал завязывать кожаные шнурки.
— Через неделю, в полдень, на праздник святых Иоанна и Симеона, я явлюсь в собор Бизиерика Домнеска. Да, я приду сам, или же меня принесут в гробу. Если случится второе, то пусть по мне отслужат панихиду, потому что князь Валахии был воином и пал в сражении. Если же первое… Тогда готовьте свадебные колокола.