Драма российской многопартийности .

Рецензенты:

Савельев П. Ю., д-р ист. н., проф.,

Туманова А. С., д-р ист. н., д-р юрид. н., проф.

Данная книга является логическим продолжением вышедшей недавно в свет моей монографии «Многопартийность в России в начале XX века» (М., 2023) и одновременно завершением цикла моих многолетних исследований в области изучения российских политических партий. В отличие от вышеназванной монографии, в которой исследование истории российской многопартийности завершается кануном большевистского октябрьского переворота, в настоящей книге рассматривается ее финальный и самый драматический период истории, начиная с октября 1917 г. и до ухода российских партий с исторической арены в эмигрантский период.

Известно, что рассматриваемый в данной монографии период истории российских политических партий уже давно, правда, с разной степенью интенсивности и под разными теоретическими и методологическими углами зрения разрабатывается в отечественной и зарубежной историографии. Учитывая, что историографическое состояние данной проблемы достаточно подробно раскрыто в недавно вышедшем в свет трехтомнике «Политические партии России», а до его выхода в ряде специальных монографий и статей [1] , сосредоточу

Во-первых, на данный момент, стало очевидно, что длительное время господствующий в советской историографии марксистский классовый принцип, применяемый для изучения не только российских, но и вообще политических партий (как общемирового явления Нового времени), оказался малопродуктивным. Поэтому оценочные суждения, на нем основанные и нашедшие свое отражение в советской историографии относительно генезиса и эволюции российских политических партий, в современной отечественной историографии либо вообще отброшены, либо коренным образом пересмотрены в своих исходных положениях. При этом никто из современных исследователей, разумеется, не сомневается в том, что историками советского периода был выявлен весьма значительный комплекс источников, постепенно расширялся и сам диапазон разрабатываемых тем и сюжетных линий.

Начиная с 1960-х гг. и затем по нарастающей прослеживается тенденция если не к пересмотру, то, по крайней мере, к отказу от одиозных оценок, используемых в советской историографии по отношению к консервативным партиям («реакционные» или «контрреволюционные»), к корректировке прежних определений применительно к либеральным и социалистическим партиям («буржуазные», «мелкобуржуазные») и использованию при их анализе более нейтральной характеристики – «непролетарские» партии. Это была, безусловно, позитивная тенденция, которая явно свидетельствовала о том, что исследователи, занимающиеся изучением небольшевистских партий, стремятся отказаться от идеологического прессинга со стороны историков КПСС. Разумеется, использование нейтрального термина «непролетарские партии» вовсе не означало перехода к иному качественному осмыслению истории российских политических партий как целостного исторического явления. Потребовалось время, чтобы окончательно освободиться от навязанных сверху идеологических пут.

Неслучайно, что в последние три десятилетия философы, политологи, социологи и историки стали уделять большое внимание разработке двух ключевых теоретико-методологических проблем: определению понятия «политическая партия» и их типологии. И надо прямо сказать, что этот процесс оказался далеко не простым и однозначным по своим результатам. Наличие в общественных науках более 200 определений понятия «партия» (в том числе 18 наиболее часто употребляемых) свидетельствовало о том, что до сих пор не выработано единых критериев ни для определения данного понятия, ни для типологии политических партий. Мои собственные представления по этим двум проблемам нашли отражение в ряде статей [2] , к которым я и отсылаю читателя. Опыт применения и предложенного мной понятия, и разработанная в соавторстве с О. В. Волобуевым типология политических партий представляется наиболее адекватно отражающей исторический процесс их генезиса и эволюции, формирования и функционирования на разных его этапах, в том числе мирных и экстремальных.

Во-вторых, подвижки к качественному переходу в изучении российских политических партий были обусловлены значительным расширением документальной базы, что стало уже наблюдаться в конце 1980-х – начале 1990-х гг. Именно с этого времени начался настоящий «бум» по введению в научный оборот огромного пласта архивных документов и материалов, выявленных в российских и зарубежных архивах. В рамках международного научного проекта «Политические партии России. Документальное наследие» опубликованы 65 томов, подготовленных большим коллективом отечественных и зарубежных исследователей. Помимо документов и материалов, в томах содержатся обстоятельные вводные статьи (историографического, источниковедческого и археографического характера), а также обширные комментарии. С другой стороны, с этого времени стал расширяться диапазон исследований истории российских политических партий (не только хронологически и тематически), но и географически [3] . Все это вместе взятое позволило значительно расширить представления об истории российских политических партий как целостного исторического явления, учитывая, разумеется, и его общие закономерности и особенности.

Базовой основой для данной монографии послужили документы и материалы, вошедшие в названный ранее многотомный труд. Кроме того, мною изучены и обобщены результаты исследований отечественных и зарубежных ученых, которые в последние три десятилетия активно разрабатывали данную проблему. При этом необходимо сделать еще одну оговорку. Учитывая, что к настоящему времени опубликованы десятки индивидуальных и коллективных монографий и сотни статей по периоду Гражданской войны в России и эмиграции, мне показалось возможным ограничиться упоминанием исследований лишь обобщающего характера. Иначе бы эта книга превратилась в библиографический справочник. Для выявления общих закономерностей и особенностей исторического процесса, одной из составляющих которого являлась российская многопартийность, для меня была крайне важна информация, содержащаяся в исследованиях по периоду Гражданской войны в России [4] и периоду эмиграции [5] , за что приношу благодарность их авторам.

Выражаю глубокую признательность и благодарность за бескорыстную помощь и за ценные советы Н. И. Канищевой, моим верным ученикам К. А. Соловьеву и Н. Б. Хайловой и моему сыну С. В. Шелохаеву.

На I Всероссийском съезде Советов рабочих и солдатских депутатов, состоявшемся в Петрограде 3–24 июня 1917 г., произошел весьма примечательный казус. Во время выступления перед делегатами съезда министра Временного правительства И. Г. Церетели, когда он заявил: «В настоящий момент в России нет политической партии, которая говорила бы: дайте в наши руки власть, уйдите, мы займем ваше место», из зала вдруг раздался голос В. И. Ленина: «Есть!» Взяв затем слово, Ленин с присущей ему решительностью заявил, что большевики каждую минуту готовы «взять власть целиком». В атмосфере самой свободной страны в мире, какой стала Россия после Февральской революции, демократическая общественность слышала и не такие заявления. Поэтому выступление Ленина на съезде представителей Временного правительства и политических партий нисколько не удивило и не насторожило никого. Однако совершенно иное впечатление на демократическую общественность произвели события 4–5 июля 1917 г., когда большевики действительно предприняли попытку организовать вооруженный путч и совершить государственный переворот. Путч удалось подавить, некоторые его организаторы были арестованы и заключены в «Кресты». Однако Ленину удалось скрыться и перейти на нелегальное положение. Будучи в Разливе, он настоятельно призывал членов ЦК принять оперативные меры для подготовки вооруженного восстания против Временного правительства. Судя по переписке с членами ЦК, оставшимися на свободе, это Ленину давалась нелегко, ибо сравнительно долгое время большинство ЦК продолжало питать иллюзии о возможности мирного перехода власти в руки Советов, рассчитывая при этом на продолжение коалиционной политики с лидерами других социалистических партий.

По мере стремительного процесса большевизации Советов рабочих и солдатских депутатов политическая ситуация в стране стала меняться в пользу большевиков, установивших к осени 1917 г. контроль над Петроградским и Московским Советами, а также рядом Советов в крупных промышленных центрах страны. Это было для Ленина веским аргументом в своей правоте. Так же думали его еще немногочисленные сторонники в ЦК РСДРП(б). После освобождения из «Крестов» непосредственную подготовку вооруженного восстания в Петрограде взял в свои руки Троцкий, что позволило Ленину назвать его «лучшим большевиком». Все прошлые неприятные и язвительные эпитеты в адрес Троцкого им были забыты.

Учтя опыт провала июльского вооруженного путча, Ленин и Троцкий, в руки которого перешло руководство ВРК, прекрасно осознавали, что основной вопрос революции – о захвате власти следует решить оперативно. И лучше всего это сделать до открытия II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, ибо вопрос о власти вновь будет утоплен в традиционных бесконечных партийных фракционных дебатах, что и продемонстрировало недавно Демократическое совещание и I Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Действуя по примеру французских якобинцев, большевики совместно со своими радикальными союзниками (левыми эсерами, меньшевиками и анархистами) решили преподнести всем остальным социалистическим фракциям съезда «сюрприз» – вооруженный захват власти, на сей раз тщательно подготовленный ВРК. Это был результат их предыдущих усилий по большевизации Петроградского Совета, детищем которого и был ВРК, взявший под контроль все основные стратегические пункты в столице. О совершившемся в ночь на 25 октября вооруженном перевороте в 10 часов утра и были оповещены делегаты II Всероссийского съезда В. И. Лениным в воззвании «К гражданам России».