Драма в Гриффин-холле, или Отравленный уикенд
Шрифт:
О том, что произошло в лаборатории старого Крэббса сначала при участии Грейс, а после Вивиан, в доме знали все, кроме тётушки Розмари. Пожилая леди самым приятным образом вздремнула после ланча и теперь была полна бодрости.
С экзальтацией, свойственной старым девам, она без умолку рассказывала всем, кто собрался в гостиной, про свой маленький садик и чудесные розы, которые в этом году превзошли все ожидания и удостоились похвалы придирчивой жены викария. Себастьян и близнецы рассеянно внимали ей в ожидании чая.
Хмурая Вивиан с очень прямой спиной сидела чуть в стороне от остальных. Беспрерывная
Если Филиппа Вивиан считала чрезвычайно привлекательным, то к кузине Адамсон она, напротив, не испытывала никаких тёплых чувств. Девушка ещё при знакомстве показалась ей чопорной и высокомерной. Светлая кожа истинно английского оттенка, тонкие черты лица и серо-голубые, какие-то льдистые глаза в сочетании с блестящими каштановыми волосами, как ни странно, не превращали кузину в ослепительную красавицу. Виной этому, возможно, было её чересчур серьёзное выражение лица, такое, будто она прислушивалась к чему-то или пыталась вспомнить нечто очень важное для себя. Замкнутость и холодное самообладание всегда отталкивали Вивиан, привыкшую к свободному изъявлению чувств, и не вызывали желания близко сойтись со своей английской родственницей, хоть они и были ровесницами.
Старшая горничная, Эмма, внесла в гостиную тяжёлый серебряный поднос и принялась сервировать стол для чаепития. Тётушка Розмари заворожённо, как ребёнок, разглядывала этажерки с крохотными пирожными в глазури, горячими овсяными лепёшками и безупречными сэндвичами, выложенными аккуратной башенкой. Закончив, горничная с достоинством произнесла: «Мистер Крэббс сейчас спустится к гостям», – и удалилась быстрыми шагами.
– Нет ничего лучше в такой промозглый день, чем выпить чашку крепкого чая с домашней выпечкой, – сияя, объявила тётушка Розмари и обвела взглядом присутствующих.
Она не понимала, почему все собравшиеся в гостиной так угрюмы. По устоявшемуся мнению пожилой леди, современная молодёжь нисколько не умела радоваться жизни и её простым дарам. Возможно, причиной тому прогремевшая война, разрушившая тысячи семей и лишившая множество детей права на подобающее воспитание. Взять хоть малышку Полли, чьи яростные крики выдавали полнейшее неумение её матери справиться с капризами ребёнка. Грейс явно не до конца понимала свои материнские обязанности, но в этом её трудно было винить, ведь бедняжка так рано потеряла обоих родителей.
Сумбурные мысли тётушки Розмари прервало появление Матиаса Крэббса. Опираясь всем весом на трость, он тяжёлыми шагами преодолел пространство гостиной и грузно опустился в кресло. Брови его были мрачно сдвинуты, на лбу собрались морщины. Тем не менее голос его прозвучал крайне оживлённо, когда он обратился к сестре:
– Я так благодарен тебе, дорогая Розмари, что ты нашла время навестить меня. В конце концов, мы с тобой не понаслышке знаем, что это такое, когда за спиной оказывается больше лет, чем впереди. Радуешься каждой малости, что ещё может обогреть душу и стать утешением на закате дней.
Матиас Крэббс глубокомысленно вздохнул и, наклонившись к сестре, легонько похлопал её по руке. Тётушка Розмари раскраснелась от такой неожиданной ласки и преисполнилась отчаянной надежды, которую не смогло омрачить даже неучтивое
– Молодым и невдомёк пока, как быстро пролетает жизнь, – с ласковой укоризной продолжил старый Крэббс, но тут же с извиняющимся смешком оборвал сам себя: – Но не будем навевать на всех тоску стариковскими историями. Вивиан, милая, не сочти за труд, побудь за хозяйку и налей всем по чашке чая.
Вивиан холодно улыбнулась и взялась за тяжёлый серебряный чайник. Филипп попытался прийти к ней на помощь, но Матиас Крэббс неожиданно для всех прикрикнул на него:
– Не стоит, молодой человек! Она прекрасно справится и сама. В конце концов, скоро наступит время, когда ей доведётся стать хозяйкой собственного дома.
Вивиан послушно принялась наполнять чашки и передавать их гостям. На какое-то время установилось молчание, нарушаемое треском поленьев в камине и звоном фарфора, однако продлилось оно недолго. По неизвестной причине Матиаса Крэббса вновь одолело мрачное расположение духа.
– А где же Грейс и Майкл? – спросил он рассеянно, принимая от Вивиан, старавшейся на него не смотреть, чашку с чаем и тарелочку с лепёшками и сэндвичами. – Гонг прозвучал ещё десять минут назад.
– Я видела Грейс, когда спускалась. Она направлялась в лабораторию, – услужливо подсказала тётушка Розмари, стараясь быть полезной.
– Не представляю, что ей там могло понадобиться, – нахмурился Матиас Крэббс. – Хочу заметить, что в этом доме принято соблюдать распорядок дня. Это правило распространяется и на…
– А вот и Грейс, – миролюбиво заметила тётушка Розмари, когда девушка робко вошла в гостиную. – О, ты стала так похожа на свою мать! Правда, Матиас, Грейс просто вылитая Патриция?!
– Не вижу особого сходства. Моей покойной дочери хватило ума удачно выйти замуж, – громко и отчётливо произнёс старый Крэббс, вытирая руки полотняной салфеткой. – Грейс этим похвастаться никак не может. Её отец, Джеффри Бедфорд, происходил из уважаемой семьи и был удостоен воинских почестей после геройской смерти на поле боя. А Грейс вынуждена самостоятельно устраивать дела своего легкомысленного мужа, чтобы сохранить неудавшийся брак.
Такое неожиданное заявление застало всех врасплох. Чашка в руке Грейс дрогнула, и чай выплеснулся на платье.
Пытаясь сгладить неловкость, тётушка Розмари проговорила дрожащим голосом:
– Война… Столько изломанных судеб. Как подумаешь, что пришлось пережить всем…
Матиас Крэббс бросил на сестру проницательный взгляд.
– Да-а-а, – протянул он задумчиво, откидываясь в кресле. – Кто-то погибает на войне с честью и удостаивается наград. Это служит утешением его семье. А кому-то, как, например, Аллану Уоллесу, недостаёт ума добраться до линии фронта. Помнишь такого, Розмари? Он вроде бы ухаживал за тобой перед началом войны. Сын разорившегося виконта, который пытался спасти поместье тем, что собирался разводить породистых свиней. Именно я способствовал тому, чтобы этот недотёпа попал на фронт и принёс пользу своей стране, а не отсиживался в свинарнике. Переговорил кое с кем в нужное время. Только без толку – Уоллес свалился в окоп и сломал шею, даже не добравшись до передовой. Глупость несусветная, конечно, да что поделать. Думаю, оно и к лучшему, пользы на фронте от него не было бы никакой.