Драмы и комедии
Шрифт:
В е р е ж н и к о в. Совершенно не понимаю, о чем ты говоришь.
П о л о з о в. И здесь от бюрократов спасу нет! Зажимаешь активность? Томкин решительный. А ты — тихоход. У Томкина я — первый человек. А ты даже говорить со мной не хочешь.
В е р е ж н и к о в. О девочках — пожалуйста.
П о л о з о в (его белобровое лицо, маленькие, круглые глаза принимают гневное выражение). Сожрешь наши нервы, как макароны, а дома покажешь, что героем был один ты? Не выйдет! Я проведу объединение с Томкиным.
В е р е ж н и к о в. Ты, конечно, великий человек, но только что возникло очень серьезное подозрение…
П о л о з о в (вскинул широкое, плоское лицо, забегали круглые глазки). Ясна линия…
В е р е ж н и к о в. Опомнись, Полозов! Мы еще проверим, кто же он, Томкин. Но ты учти: сразу, сегодня.
П о л о з о в. Хочешь замазать Томкина?.. Конкурент!
В е р е ж н и к о в. Я пытаюсь спасти тебя, Полозов… Осторожнее с Томкиным. Слышишь?!
П о л о з о в (передернул широченными плечами). Я сам тебя конспирации поучу. (Уходит.)
Входит Д о р м с одним из курсантов.
Д о р м. Ты чего уставился?
В е р е ж н и к о в. А ты чего?
Д о р м. Я ничего…
В е р е ж н и к о в. Ну и я ничего!
Двор школы. Т у р о в е р ц е в остановил К р ы л о в и ч а. Он слегка пьян, жалкая гримаса, жидкие черные усы.
Т у р о в е р ц е в. Господин Крылович… Извините. Вы очень скоро окажетесь в Москве… Просьба… слезная просьба… к вам, русскому…
К р ы л о в и ч. Я не понимаю вас, господин Туроверцев.
Т у р о в е р ц е в. Поверьте, это — не провокация! Выслушайте меня. Я узнал, вас хотят послать в район Москвы…
К р ы л о в и ч. Мне все равно.
Т у р о в е р ц е в. Но мне-то, мне! Что? Ради бога… В Москве жила… нет, нет, не может быть, что она умерла!.. Моя дочь. Единственное родное существо на всем белом свете. Мы бежали из России с бароном Врангелем. Я и жена. А дочь — она была уже взрослая, она умоляла нас остаться… Жены давно нет, я один… Один! Жизнь прошла, сгинула… Я — полковник генерального штаба! Потомственный дворянин… Боже мой, когда-то у меня были блестящие способности к математике. Теперь я мог бы быть уважаемым ученым. Я лгал, что я богат, что могу купить многоэтажный дом, самолет. Жалкие сбережения… Умоляю вас, отыщите в Москве Ольгу Сергеевну Туроверцеву. Скажите моей Олечке… Скажите ей, что она была права. И, милый мой, любите Россию! Странно, парадокс?.. Ползите на коленях, умоляйте о прощении.
К р ы л о в и ч. Я дал обязательство сотрудничать с германской разведкой — и я его выполню.
Т у р о в е р ц е в. Извините… извините… Я вам ничего не говорил… Извините… Счастливого пути!
Собор. В е р е ж н и к о в и Б е с а в к и н.
Б е с а в к и н. Полковник Анберг может быть нами доволен! Еще больше был бы доволен, если б он узнал, куда мы хотим переправить сведения о его питомцах! А вот как переправить?
В е р е ж н и к о в. Если в числе первых перебросят тебя или меня — мы и отвезем.
Б е с а в к и н. А если нас забросят не первыми?
В е р е ж н и к о в. Тогда повезет Крылович. Дубль — Татишвили. Теперь что же? Подобрать «проводников» для тех групп, где еще есть «вакантные места». И дожить
Б е с а в к и н. Что ты?
В е р е ж н и к о в. Так…
Б е с а в к и н. Анна?
В е р е ж н и к о в. Нет ее.
Б е с а в к и н. Все-таки подалась в Швецию?!
В е р е ж н и к о в. Вчера ходил… Уж в который раз!.. Позвонил — тихо, никто не отвечает. Спустился по лестнице. Смотрю — стоит старик немец. Глотает с ладони пилюли. «Анна Зеехолен здесь не живет». Взмолился я… «Ради бога, может быть, вы знаете, где она?» — «Вероятно, уехала», — отвечает старик. И тогда я спросил: «Она уехала днем или ночью?» — «Ночью. У меня бессонница… Две недели, как она… уехала». А потом посмотрел мне в глаза… «Ее вещи, то, в чем она была, вернули ее родственникам. И сообщили им, что она случайно схватилась за оголенный провод и умерла…»
Б е с а в к и н (после паузы). Значит, правда, была человеком.
Молчание.
В е р е ж н и к о в. Была… «Ты — это я, самое главное мое я…» В ее квартире немцы установили аппаратуру для подслушивания. В последний вечер, когда я пришел к ней, она сказала мне, что обнаружила эту «механику», разозлилась и что-то испортила. Я сразу бросился ремонтировать. Пускай стоит, кричи фашистские лозунги! Но не сумел, сильно покорежила. Видно, она не успела уйти…
Б е с а в к и н. Любовь двадцатого века…
В е р е ж н и к о в. Ты знаешь, в первый момент меня такое охватило… Сейчас же туда, в гестапо! Зубами рвать…
Б е с а в к и н. Малыш, мы им делаем хуже. В наших руках сто пятьдесят дивизий, и теперь — со всеми их приметами!
В е р е ж н и к о в (скрывая слезы). Ладно, Иван… Иди…
Кавказ. В ночном небе — гул самолета. Тянет на себя стропы, гасит парашют Т а т и ш в и л и. Подбегает М а д р ы к и н. Он уже освободился от своего парашюта.
М а д р ы к и н. Князь! Что же ты, князь?
Т а т и ш в и л и (морщится от боли). Нога… Какой нелепый случай…
М а д р ы к и н (осматривает ногу). Кость пополам.
Т а т и ш в и л и (вскрикнул). Ай!
М а д р ы к и н (озабоченно цокает языком). Долго лечить… А нам работать надо. Марки клеить! На банковый счет.
Т а т и ш в и л и. Сам господь бог не все может предусмотреть. Ты не волнуйся, дорогой, пустяки…. Дай мне руку, будем спускаться в долину…
М а д р ы к и н. Нет уж… сам добирайся как-нибудь. А я… я ведь — бывалый, знаю Кавказ. Здесь по санаториям дергался. Раз, два, корпус влево, талию вправо… Рацию я беру с собой.
Т а т и ш в и л и. И ты уйдешь?..
М а д р ы к и н. Видишь ли… как, где тебя лечить? Засыпаться на этом можно. (Неожиданно вынимает пистолет.) Прощай, князь… Ну-ну, руки!.. Не обижайся на том свете. Другого выхода нет.
Т а т и ш в и л и. Подожди!.. Не стреляй!.. Дай сказать слово… Возьми деньги и сожги мои документы… Вот… (Лезет в карман, как бы доставая деньги и документы, и вдруг, выхватив нож, бросает его в Мадрыкина.) Шакал!