Драмы. Басни в прозе.

Лессинг Готхольд-Эфраим

Мелефонт. Как? Моя разумная Сара приняла эти картины за нечто иное? Сны, дорогая моя мисс, сны! До чего же несчастен человек! Разве не довольно мучений существует для него в действительном мире? Зачем же творец еще приумножил их. одарив нас воображением?

Сара. Не ропщите на господа! Воображение он оставил в нашей власти. Оно сообразуется с вашими деяниями, и если эти деяния отвечают тому, что мы зовем нашим долгом, нашей добродетелью, то воображение лишь приумножает для пае покой и радость. И только этот обряд, благословение, которое всевышний, именем вечной доброты, ниспосылает нам через своего вестника, может исцелить мое расстроенное воображение. Не медлите больше, сделайте из любви ко мне то, что вы ведь все равно намерены сделать. Сжальтесь надо мною, подумайте,

что этим вы освободите меня от воображаемых мук, по и воображаемые муки все же муки для той, что их испытывает. О, если б я могла хоть вполовину так живо рассказать вам об ужасах прошедшей ночи, как живо я их ощущала! Уставши от слез и сетований — единственного моего занятия, я, едва смежив веки, упала на подушки. Природа пожелала дать себе передышку, а скорей всего — скопить новые слезы. Я еще и уснуть не успела, как вдруг увидала себя на вершине огромной н мрачной скалы. Вы шли передо мною, я неверными шагами брела за вами; время от времени меня ободрял взор, который вы. оглядываясь, на меня бросали. Вскоре я услышала позади себя ласковый зов, приказывающий мне остановиться. То был голос моего отца — о, я несчастная! Неужто не дано мне забыть отца! Ах, что, если и его намять сослужила ему злую службу, что, если и он не забыл меня?

Нет, он забыл. Это утешение, жестокое утешение для его Сары! Слушайте же, Мелефонт, я хотела оглянуться на знакомый голос, но ноги мои вдруг начали скользить, меня шатнуло, я вот-вот свалилась бы в пропасть; тут вдруг подоспела какая-то женщина, похожая на меня, и меня удержала. Я было хотела выразить ей горячую свою благодарность, но она вытащила кинжал из-за пазухи. «Я спасла тебя,— крикнула эта женщина,— чтобы тебя погубить!» Она вытянула руку, в которой держала кинжал, и... я проснулась оттого, что он вонзился мне в грудь. II потом, наяву, еще долго чувствовала боль смертельного удара, не чувствуя того, что есть в нем радостного,— надежды на прекращение боли вместе с прекращением жизни.

Мелефонт. Ах, дорогая Сара, я обещаю вам, что боль кончится и без того, чтобы кончилась ваша жизнь, а значит, и моя... Забудьте же о страшных небылицах бессмысленного сновидения.

Сара. Силы на то, чтобы все забыть, я жду от вас. Любовь или соблазн, счастье или несчастье бросили меня в ваши объятия, сердце мое отдано вам, и отдано навек. Но я не принадлежу вам в глазах того судии, что карает за любое отступление от предначертанного им порядка...

Мелефонт. Пусть же эта кара коснется меня одного.

Сара. Что может коснуться вас, не коснувшись меня? Прошу вас, не истолкуйте неправильно мою настойчивость. Другая женщина, подобно мне опрометчиво потерявшая честь, быть может, захотела бы законными узами восстановить хоть толику ее. Я, Мелефонт, об этом и не думаю, ни о какой чести я знать не знаю, кроме чести любить вас. И вступить с вами в брак хочу не из-за людской молвы, а лишь из-за самой себя. Став вашей женой, я снесу любые поношения, я буду делать вид, что пе стала ею. Вам нет надобности объявлять меня своей супругой, выдавайте меня за кого угодно. Я пе буду носить ваше имя; наш брак останется тайной Я во веки веков буду его недостойна, если пожелаю из него извлечь другую пользу, кроме одной-единственной — успокоения своей совести.

Мелефонт. Молчите, мисс, или я умру на ваших глазах. Как я несчастен оттого, что у меня не хватает духу сделать вас еще несчастнее! Вспомните, что вы доверились моему водительству, что я обязан все предвидеть за нас двоих и что сейчас я обязан быть глух к вашим сетованиям, если не хочу, чтобы до конца своих дней вы сетовали еще горше. Неужели вы забыли о тех доводах, которые я приводил вам в свое оправданье?

Сара. Я ни о чем не забыла, Мелефонт. Вы хотите сперва вступить во владение завещанным вам состоянием и, спасая бренное благо, лишить меня блага вечного.

Мелефонт. Ах, Сара, если бы вы понимали значение всех бренных благ так же хорошо, как ваша добродетель понимает вечные...

Сара. Моя добродетель? Не произносите при мне этого слова! Когда-то оно сладостно звучало для меня, теперь мне слышится в нем громыханье грома!

Мелефонт. Как, разве

тот, кому на роду написано быть добродетельным, не может совершить ошибки? Ужели так грозны последствия одного неверного шага, чтобы зачеркнуть целый ряд безупречно прожитых лет? Это значило бы, что нет на земле добродетельного человека, это значило бы, что добродетель — призрак, который растворяется в воздухе, когда тебе кажется, что ты уже крепко держишь его, это значило бы, что Премудрый наше чувство долга не соразмерил с нашими силами, это значило бы, что принимать его кары — главное назначение нашего бытия, это значило бы... О, я содрогаюсь при мысли о тех ужасных выводах, к которым неминуемо приведет вас ваше малодушие. Нет, мисс, вы и поныне та добродетельная Сара, которою были до злополучного знакомства со мной. Если вы на себя смотрите столь беспощадным взором, то какой же взор устремлен на меня, какими глазами вы за мной наблюдаете?

Сара. Глазами любви, Мелефонт.

Мелефонт. Умоляю вас во имя вашей любви, великодушной любви, закрывшей глаза на мое ничтожество, на коленях умоляю: успокойтесь. Потерпите еще день-другой.

Сара. День-другой! Ох, как долго длится этот день!

Мелефонт. Будь проклято дурацкое завещание моего двоюродного брата, пожелавшего оставить мне свое состояние при условии, что я женюсь на родственнице, ненавидящей меня так же страстно, как я ненавижу ее. Вы, бесчеловечные тираны наших свободных чувств, на вас падет ответственность за все - горе, за все грехи, к которым нас понуждает ваша тирания! Если бы я мог обойтись без этого позорного наследства! Покуда мне на жизнь хватало отцовского состояния, я отвергал его,' не удостаивал даже говорить о нем. Но нынче, нынче я хотел бы владеть всеми сокровищами мира лишь для того, чтобы сложить их к ногам моей Сары; нынче, когда я должен позаботиться хотя бы о том, чтобы она появилась в свете, как то приличествует ее положению, нынче это наследство — единственная моя надежда.

Сара. Смотрите, как бы и она в конце концов не рассыпалась в прах.

Мелефонт. Вы всегда предполагаете наихудшее... Нет, упомянутая девица согласна пойти на своего рода мировую сделку. Наследство должно быть поделено; и она, поскольку ей нельзя владеть им вместе со мной, охотно предоставляет мне право выкупить свою свободу за половину наследственного состояния. Я ежечасно жду известий об этом деле, а их все нет и нет, вот почему так затянулось наше пребывание здесь. Как только я получу письмо, мы и часа здесь не останемся. Мы, дорогая моя мисс, тотчас же уедем во Францию, там вы найдете новых друзей, которые уже сейчас готовы вас любить и радуются предстоящему знакомству с вами. Эти новые друзья будут свидетелями нашего бракосочетания...

Сара. Свидетелями нашего бракосочетания? Жестокий человек! Значит, оно состоится на чужбине? Значит, я преступницей должна покинуть свое отечество? И вы думаете, что, не сняв г себя клейма преступления, я не побоюсь довериться морю? Нет, разве может человек с нечестивым, неспокойным сердцем безразлично взирать на шаткие доски, что единственно отделяют его от гибели? В каждой волне, бьющейся о наш корабль, будет грохотать моя смерть. Каждый порыв ветра будет доносить до меня проклятия с родимых берегов, а если начнется шторм, пусть даже небольшой, мне будет казаться, что это вершится суд надо мною. Нет, Мелефонт, так варварски вы со мной не обойдетесь. Если мне суждено дожить до решения вашего дела, то уж один лишний день, который мы проведем здесь, ничего не будет значить для вас. В этот день вы поможете мне забыть все муки прожитых здесь месяцев. То будет священный день. Ах, может ли быть, что он наконец наступит!

Мелефонт. Но подумайте, дорогая, здесь нам даже нельзя подобающим празднеством отметить наше бракосочетание.

Сара. Священные узы не становятся крепче от пышного празднества.

Мелефонт. Flo...

Сара. Вы удивляете меня. Неужели вы всерьез выдвигаете такой пустячный довод? О Мелефонт, Мелефонт! Если бы я не возвела для себя в непреложный закон никогда не сомневаться в искренности вашей любви, эти слова... Нет, хватит, не то можно подумать, что сейчас я в ней усомнилась.