Драйв Астарты
Шрифт:
– Так, – сказала Симона, – наука выпивает для храбрости, я задам вопрос фантастике. Гисли, а как ты объяснишь то, что первый и пока единственный внеземной поселок – Лингам – состоит из коммунистов и организован по коммунистическим принципам?
– А там не коммунизм, – ответил он. – Вернее, коммунизм, но не в том смысле, как у Ленина. У них на Лингаме, как выражаются этнографы, первобытный коммунизм.
– Подожди, Гисли! Какой же он первобытный, если это форпост прогресса?
– А вот такой же, какой действует внутри любой хорошей сплоченной команды.
– Значит, – сказала Симона, – это не первобытный коммунизм,
– Ну, пусть будет командный, если тебе так больше нравится.
– Не мне так нравится, а так правильнее. И чем это не коммунизм по Ленину?
– Знаешь, – сказал Орквард. – Это уже политэкономия, это к доку Кватро.
Чинкл повернулся к дяде Жосе и негромко спросил.
– Слушай, тебе не кажется, что этот парень все время на меня грузит?
– Ну, – отозвался владелец таверны, наливая самогон в рюмку. – Писатели, они такие. Напишут, а мы потом расхлебываем. Вот лет сто назад был такой писатель: Ницше. Написал до хрена, потом закрылся в сумасшедший дом и показал всем fuck. Люди оглянуться не успели, а уже и Гитлер, и Сталин, и все такое. К нам сюда приперлись самураи со своим ебучим императором, потом на них налетели янки и забомбили их Японию своей атомной бомбой. А Ницше, как будто, ни при чём. Он сначала сидел в своем сумасшедшем доме, а потом вообще умер, и ему не предъявишь. Во как…
– Но, – возразил Чинкл, – Гисли прогрессивный и не прячется в сумасшедшем доме.
– Прогрессивный, – согласился дядя Жосе, передавая рюмку математику. – Но у него прогресс какой-то подозрительный. В начале там космос и наука, но потом приходит парень с пушкой, и дальше как всегда… У вас, у ученых, это называется: «Deja vu».
– Я тебя очень уважаю, дядя Жосе, – сказал Чинкл, касаясь губами рюмки и пробуя первую капельку напитка. – Но ты упускаешь важную деталь. Одно дело – парень с пушкой, как живой инструмент. Забрали такого парня в солдаты, дали ему пушку, поставили над ним капрала. Дальше: «бегом – вперед – стреляй». И не тебе, сраному холопу, решать, куда «вперед», в кого «стреляй», и на хрен это нужно. А другое дело, когда парень записался волонтером конкретного движения и взял пушку, потому что понимает, зачем это лично ему, почему он готов рисковать своей жизнью, и по каким мотивам он хочет отнять имущество, власть и жизнь у определенной группы людей.
– Это в теории, – пожилой тиморец вздохнул, – а по жизни с пониманием бывает ещё страшнее. Я иногда захожу в церковь и думаю: Боже, почему мы такие мудаки?
– И бог тебе что-нибудь отвечает? – Полюбопытствовал Чинкл.
– Ничего не отвечает, – дядя Жосе снова вздохнул. – Боюсь, мы ему уже надоели…
Тем временем Симона Сид раздразнила гренландца прямым утверждением, что ленинизм-маоизм – это светлое будущее колонизированного космоса.
– Ты все-все построила, прямо как Демосфен на агоре! Коллективизм, первобытный коммунизм, командный коммунизм, ленинизм с рогом изобилия, учение Мао верно, потому что всесильно… Или наоборот, не важно. А ты бывала на Элаусестере, у тех коммунистов, на драйве которых построено все твое рассуждение?
– Представь себе, бывала, и даже не один раз!
– Значит, бывала! И как тебе понравилось обходиться вообще без одежды, спать под деревом и с огоньком заниматься сексом в интервалах между работой, едой, сном и креативом? Прекрасная штука: секс в коммунистической бригаде! Вы поработали на морском бульдозере, вышли на пляж, и погнали. А чего стесняться? Коллективизм!
– Секс это не главное, – возразила она.
– Да неужели?! – Орквард выпучил глаза. – А я тебе сейчас Энгельса процитирую! Он написал: «Любопытный факт: в каждом крупном революционном движении вопрос о «свободной любви» выступает на передний план»! Конец цитаты. Статья называется: «Книга Откровения», опубликована в 1883 году. Будешь спорить с классиком?
– Слово в слово так, – сообщил Чинкл, отвлекшись на миг от болтовни с дядей Жосе.
Симона явно не ждала такого подвоха от создателя диалектического и исторического материализма, соавтора «Манифеста компартии» 1848-го. Пришлось выкручиваться.
– На переднем плане, – сказала она. – Это значит не «самое главное», а скорее, то, что бросается в глаза. Примерно, как фасад дома. Ты согласен?
– Согласен. А ты согласна, что одинаковые дома должны иметь одинаковые фасады?
– А с чего ты взял, что фасады разные?
– С того, что я и Ленина читал, такой я вредный. По Ленину, свободная любовь – это антиобщественное явление, а в сексе нужно самоограничение и самодисциплина. Я наизусть не помню, но интернет под рукой. Можно найти, как он спорил с Инессой Арманд, которая говорила: «Love should be free, like drinking water from a glass»…
– Ленин… – Неуверенно произнесла Симона. – Учитывал национально-культурную специфику. Там… Там было что-то с религией. Какая-то ортодоксальная секта…
– Брось ты! – Перебил Орквард и обратился к Ним Гоку, который сидел за одним из боковых столиков. – Товарищ комбриг, подтверди, что товарищ Ленин не стал бы цацкаться с какими-то сектантами, а поставил бы их, на хрен, к стенке, и все дела.
Ним Гок утвердительно кивнул и ровным четким голосом сообщил.
– Товарищ Ленин был абсолютно тверд в вопросе ликвидации убежденных врагов революции. Это одна из его многих заслуг перед историей. Но великий лидер сам признавал, что может в чем-то ошибаться. В то время ошибки в сложных вопросах марксизма были неизбежны. Не было достаточного опыта, и не могла быть дана его научная материалистическая интерпретация. Следует ориентироваться на практику, которая есть единственный критерий истины, и творчески развивать марксизм.
– Монументально! – Объявила Скиппи, успевшая отобрать у зазевавшегося капрала телекамеру с микрофоном на штанге и запечатлеть выступление комбрига.
– Почему ты всегда прикалываешься? – Рроворчал сидящий за её спиной Даом Вад.
– Я, типа, серьезно, – сказала она, дружески хлопнув по плечу младшего командира спецназа и боевого товарища по Замбези. – На этот раз меня реально торкнуло.
Пока происходили манипуляции с камерой, Симона успела сосредоточиться и найти удачный ответ.
– Гисли, ты меня совсем задавил интеллектом. Даже обидно. А, между прочим, наша революция ещё только в начале пути. Мы пока что не реализовали все необходимые социально-культурные реформы.
– Это как раз понятно, – гренландец улыбнулся и кивнул. – Вообще-то вы взяли очень крутой темп. Я поездил по вашей стране, и меня впечатлило. Я ожидал увидеть что-то вроде того, что увидел Уэллс в Советском союзе, когда приезжал туда в 1920-м. Это невеселая история. Красивые мечты, большей части которых заведомо суждено было остаться только мечтами… Обреченный проект. А у вас, по-моему, хорошие шансы.