Dream in the fragments of the heart
Шрифт:
— Что случилось? — спрашивает она в упор, глядя на меня. — Скажешь «ничего», вылетишь в окно, — мило сообщает она до того, как я успеваю даже подумать о том, стоит ли ей рассказывать.
Закатываю глаза, но все-таки рассказываю ей все. С самого начала до самого конца, не забыв ничего. Каждую деталь.
Пока я излагала свою проблему, явился Пит. Он беззаботно проходит к шкафам, вешает верхнюю одежду, а затем подходит к учительнице математики — Алине Андреевне, которая по совместительству является нашей классной руководительницей.
Они
Когда я закончила свой рассказ, звенит звонок на урок. Джоанна даже сказать мне ничего не успевает.
— Здравствуйте, дети! — приветствует нас учительница. Неровным хором слышатся ответное приветствие.
— Садитесь, — говорит она, разглядывая класс. Я уже хочу вернуться на пригретое местечко, но не тут-то было.
— Китнисс. Тебя надо пересадить. Иди-ка на первую парту к Мелларку, — спокойно говорит она, и отворачивается к доске, записывая число.
Так вот о чем они там переговаривались.
Значит, Пит решил поиграть. Хорошо-хорошо, мы еще посмотрим кто кого. Я тебе устрою сладкую жизнь!
Я с надеждой смотрю на Джоанну, надеясь, что подруга меня спасет, но выхода нет и мне приходится идти на новое место.
— Алина Андреевна! Не рассаживайте нас, пожалуйста. Мы же подруги! — жалостливо просит Джоанна. Да! Она молодец! Я оглядываюсь назад уже сидя впереди, показывая подруге большой палец в знак одобрения. Учительница задумчиво обводит класс глазами.
— Ладно, Мейсон, — нехотя произносит она, и я уже готова мчаться назад, к своей родимой парте, но классная тут же рушит мои надежды. — Иди за вторую парту, к Марвелу, — учительница вновь отворачивается и теперь пишет какой-то пример. Я издаю тихий смешок.
Марвел — приведение нашего класса, если можно так выразиться. Его никто не видит, не слышит. Он ни отличник, ни хорошист — стабильный троечник. Вот кто ходит в школу действительно учиться. Не помню, чтобы он совершил что-то такое, чтобы его ругали или хвалили. Не помню, что его имя вообще произносил кто-то из старших. Вот такой наш тихоня Марвел.
— Чтоб я хоть еще раз вступилась за тебя,— шипит Мейсон мне в спину. Алина начинает увлеченно объяснять, как решать какой-то «интересный случай из очень увлекательной теоремы». Теперь мы можем почти в открытую разговаривать, лишь немного понизив голос.
— Да ладно тебе, — смеюсь я. Тут же вспоминаю вчерашнюю переписку. — В кого ты там влю-би-лась? — последнее слово произношу по слогам точно так же, как она вчера написала.
— Он просто красавчик! — вздыхает Джоанна, мечтательно поднимает глаза вверх. Пит пинает меня в бок, и я хочу возмутиться, но тут замечаю, что Алина вот-вот повернется.
— Не томи! — шепчую я, не оборачиваясь. Но облокачиваюсь на спинку стула, чтобы я могла ее слышать, а она могла слышать меня.
— Финник Одэйр, — тянет она, а я почти падаю со стула.
— Финник
— Эвердин! — недовольно восклицает учительница, а я встаю возле парты, опуская голову вниз. — Ну, давай. Расскажи нам всем. Зачем звала Одэйра? — она складывает руки на груди и в упор смотрит на меня. Сердце уже готово выпрыгнуть из груди, а коленки дрожат.
— Ручку попросить, — первое, что пришло в голову. Да, с отмазками в последнее время туговато. Алина удивленно поднимает брови. Еще бы. Сзади лучшая подруга, сбоку Пит, к тому же еще и Марвел, у которого всегда годовой запас ручек, а я зову Финника, у которого своя ручка редко бывает, да и к тому же сидит он на другом ряду. Алина все еще ждет объяснений.
— Просто я вчера ему свою дала, а он не вернул, — тихо сказала я. Молодец, Эвердин. Свалила все на Финника Одэйра, одного из тех, кого боится весь класс. Так держать. Ладно, с этим разберусь позже. Главное, чтобы сейчас он не подставил. Хотя, зная его, я в полной заднице. Алина переводит взгляд левее, на Одэйра.
— Я после уроков отдам, — говорит он. Я пытаюсь сохранить безмятежный вид, как будто, так и должно быть. Но получается откровенно не очень.
— Ладно, Китнисс. Раз у тебя нет ручки, иди, реши уравнение, а я к завучу спущусь, — произносит она, я обреченно выхожу к доске, мысленно проклиная себя.
Кто же знал, что нашей Алине стукнет в голову объяснять новую тему на предпоследнем уроке. Я ведь ее даже краем уха не слышала, а теперь стою, как дуб, и не могу даже понять, что надо делать.
Понимаю только одно: не решу уравнение — получу «два», получу два — в четверти выйдет «три», а эта тройка испортит мне весь аттестат, где я планировала одни пятерки.
Умоляюще смотрю на Мейсон, хотя прекрасно понимаю, что и она ничего не слушала. Оглядываю класс: никому нет дела до того, что кто-то стоит у доски. Придется самой. Вновь смотрю на проклятое уравнение. Ничего. В голове пусто. Слышу, что кто-то зовет меня, разворачиваюсь.
— Китнисс, — это Пит. Он протягивает мне какой-то листик. Внимательнее рассмотрев записи, я понимаю, что это решение этого самого уравнения. Ладно, сейчас не время думать об обидах. Переписываю решение и возвращаю листик владельцу.
— Не думай, что это тебя спасает, — шиплю я, и остаюсь стоять возле доски, ожидая прихода Алины Андреевны.
Что с этим миром не так? Джоанна влюбилась, Финник не подставил, Пит помог.
Наконец, я села. На столе лежала бумажка: записка от Мейсон.
«Ну, ты и лох! Еще бы громче крикнула. Директрисе не слышно :D
Ладно, пока ты опять чего-нибудь не натворила, признаюсь. Пошутила я. Видела бы ты свое лицо: D „
‚Вот овца…‘
“Не злись. Подумай сама. Я? Влюбиться?»