ДРЕМ
Шрифт:
– Ну что ж, давайте съездим к вашему галактоиду.
Он усадил меня в перап, не особенно проявляя галантность. Квадратные орбиты, даже мелькнула мысль, что в теле моего бывшего возлюбленного сейчас обитает чужая душа! Да только долгое время назад, когда учёные вовсю экспериментировали с телами и принадлежащими им сознаниями, пришли к выводу: тело, сознание и душа взаимосвязаны настолько, что если разъединить их – наступает биологическая смерть.
– Простите, но меня предупредили, что вы не должны видеть дорогу, – пробормотал Дмитрий.
Достал откуда-то из внутреннего кармана плаща кусок пиноткани. Я с трудом сдержалась, чтобы не вздохнуть: сквозь неё действительно ничего не увидишь. Дмитрий довольно аккуратно наложил повязку на мои глаза, и та сомкнулась на затылке, погрузив во тьму.
Хм, как хорошо, что мне в своё время понадобилось колечко-камера! Вот и пригодилась, до сих пор ношу на левой руке. Настроила, поднесла к окну. Надеюсь, оно не только снимет дорогу, но и зафиксирует координаты.
Летели около часа. Я слегка побаивалась состояния Дмитрия – в таком пьяном виде не очень разумно вести перап, даже если он снабжён массой защит. Но кроме нескольких резких рывков и поворотов, ничего страшного нас не ожидало. Даже приземлились довольно удачно.
Потом долго шли, поднимались на пневмолифте.
Королева во мне была напряжена и собрана до предела, но доверчивая Эйри не выражала никаких опасений.
В один момент, когда усиленный воздушный поток пневмолифта на большой скорости нёс нас на огромную высоту, я даже с закрытыми глазами ощутила совсем рядом присутствие Дмитрия. С повязкой на глазах не могла созерцать его растрёпанный вид, но вновь почувствовала некий свойственный ему не то аромат, не то мужское обаяние, которое всегда поднимало бурю в душе.
Однако тут же вызвала перед глазами пьяный образ, постоянно преследующий меня всё это время, неаккуратную одежду, слова... И минутное наваждение, вместе с зачатком сожаления о былом, тут же испарились.
Потом мы снова летели. Поначалу показалось, на космолёте, – только не представляю, каким образом пленницу возможно вывезти с Дрема, чтобы никто ничего не заподозрил. Потому решила, что это скорее всего планетолёт, который поднялся в верхние слои атмосферы. Похоже, тут был другой водитель – машина шла на удивление мягко и спокойно. Или, может быть, на автопилоте.
Затем опять долго шли какими-то, по-моему, переходами. Вверх-вниз, вправо-налево... Я по-возможности отсчитывала и запоминала их. Когда же, наконец, остановились, спутник сказал, что тут должен оставить меня, после чего удалился.
А я ощутила действие с незнакомыми пси-приборами, явно касающееся наших мыслей, но не совсем поняла, что это. Однако на всякий случай укрепила раздел и блокировку своих сознания с подсознанием.
Вскоре послышался голос, на общегалактическом разрешивший снять повязку – принадлежал он гуманоиду-старику. Ощутив, как ослабевает натяжение ткани, машинально поднесла руки, чтобы поймать. Осмотрелась.
Я оказалась в абсолютно тёмном помещении, вокруг не ощущалось никого.
Какое-то время ничего не происходило. Неожиданно зажёгся мягкий свет, и я разглядела длинную пустую комнату-зал, в конце которой поднимались ступени, наподобие сцены. На ней стоял человек, совсем не старик. Что-то в нём показалось знакомым, но что, – я понять не могла.
Подошла ближе, незаметно присматриваясь. Чуть раскосые голубые глаза, нос с изящной горбинкой – этакий орлиный профиль. Светлая матовая кожа, как у жителей холодного С'ант'льера, сектор Малой Медведицы. Недлинные густые каштановые, совершенно непостижимо уложенные волосы...
Вид его довольно сильно контрастировал с видом только что сопровождавшего меня Дмитрия – оценивающий разум королевы сопоставил их и заметил это. Раньше я часто ловила себя на том, что сравниваю кого-то с Дмитрием. Его золотистые, некогда так любимые, самые лучшие в мире волосы... Незнакомец казался несколько полнее и шире в плечах моего Дмитрия. Моего?! Черти кометные, как он опустился! Но что всё это значит?
– Меня зовут Лэмб, – представился на общегалактическом. – Простите за предосторожности. Знаю, что вам можно верить. Не беспокойтесь, у нас стоят особые отражатели мыслей, перерабатывающие всю выпускаемую отсюда информацию, так что смело можете говорить и думать что угодно.
«Так вот с какими приборами на мысленно-мозговом уровне они только что работали!»
– Мне нечего скрывать от Совета Дрема, – на всякий случай сказала я.
– Но вы же обещали не думать об этой встрече? – почти безразлично ответил он.
Я кивнула, удивляясь неосторожности этих галактоидов.
Низкий, чуть хриплый голос. Голос совсем незнаком. Нет, раньше я его никогда не видела, я бы помнила.
– Поднимайтесь, – пригласил Лэмб. Я послушалась. Когда очутилась на «сцене», он подошёл к полукруглой двери в стене слева и нажал какой-то почти невидимый сенсор.
Дверь беззвучно поднялась, и перед нами открылась маленькая уютная, в красных тонах, комнатка. С ковром, мягким липодиваном, липокреслами и столиком с инопланетными фруктами в световой вазе.
Неправильной формы помещение немного удлинялось справа от входа, с той стороны, где должна была заканчиваться «сцена» зала. Там находилась ещё одна, плотно закрытая, дверь.
– Присаживайтесь, – сказал Лэмб и подошёл к окну с белой кристаллической тюлью, как мне показалось, борясь с какими-то эмоциями. В окно было видно только зеленоватое незнакомое небо. Или его имитацию... – Угощайтесь.
На стене над липодиваном висела старинная голограмма – может, около полуметра шириной и чуть больше длиной. На ней был изображён странный галактоид. Кажется, гуманоид, но какого пола и с какой планеты, определить не удалось. Он был показан по пояс, в развеваемой ветром одежде, на фоне красивого загадочного замка. Стиль и планету, где возводилось такое, я тоже определить не смогла.
Голограмма удивительно подходила к цветовой гамме комнаты: и воздушная одежда галактоида, и замок, и даже земля отливали красным. Небо тоже казалось закатным – хотя светила на нём не обнаружилось.