Дрессированный паровозик
Шрифт:
Прошка оказался на высоте, отзвонил как надо и произвел на кинооператора приятное впечатление.
Но режиссер остался недоволен:
— А где у него фуражечка?
Форменную железнодорожную фуражку искали долго. Потом так же долго пытались напялить ее козлу на голову. Но безуспешно. Мешали рога. Дырявить фуражку было жалко. Оставлять козла без рогов просто невозможно.
Прошка с омерзением поглядывал на колокол.
Марат Ильич
— Не будет больше! Устал! — сказал он оператору.
— Еще раз! — попросил тот.
— Ты что, Алексеева второй раз будешь просить мировой рекорд устанавливать? — Марат Ильич свирепо посмотрел на оператора.
Тот с уважением — на козла.
— Все. — сказала Тереза Васильевна. — Пока все. Остальные животные еще не готовы.
— Тереза Васильевна, — спросил режиссер, — а справочное бюро у вас будет?
— У нас все будет, — сказала Дурова. — Со временем.
— Может быть, мы его сейчас организуем? И подснимем. — режиссер с надеждой смотрел на Дурову.
— Но у нас же ничего не готово!
— Все готово, — сказал режиссер. — У вас пеликаны на высоких подставках сидят. Вот и посадите одного туда. А мы надпись прикрепим: «Справочное бюро».
Непостижимым образом надпись тоже была уже готова.
Розового пеликана водворили на подставку.
Когда все было готово и оператор, усевшись на ковер, навел камеру на пеликана, он вспорхнул и улетел. Рабочие стали за ним бестолково гоняться.
— Возьмите другого, — сказала Тереза Васильна.
Но и с ним повторилась та же самая история.
Принесли третьего.
Четвертого.
По цирковому фойе, растопырив крылья, важно гуляли пеликаны. Они были далеки от творческих задумок оператора.
— Может, попугая принести?
— О! — сказал режиссер. — Отлично! Справочное бюро — попугай!
Сине-зеленый попугай был доставлен немедленно.
Его усадили на пеликанью подставку, но та ему была явно велика.
Тереза Васильевна сняла попугая с подставки и посадила себе на руку. Другой она поманила к себе звукорежиссера, взяла у него микрофон, сунула под клюв попугаю и приказала оператору:
— Снимай!
Попугай пощелкал клювом по микрофону, как бы желая убедиться в его исправности, потом картаво произнес:
— Дуг-г-каки!
Телевизионщики отнеслись к этому заявлению очень самокритично.
И настал черед паровозика.
На всех парах вылетел он на манеж и помчался по кругу.
Кинооператор крутился, как белка в колесе. Бегал за паровозиком по манежу, залезал под купол, ложился на ковер. Один раз паровозик его чуть не переехал. Оператор устало опустил кинокамеру и сказал режиссеру:
— Хорошо бы все это на фоне вокзала…
Режиссер испуганно взглянул на Дурову и воскликнул:
— А где же вокзал?
А ГДЕ ЖЕ ВОКЗАЛ?
Он был совершенно прав, этот телевизионный режиссер. Ну, что это за железная дорога без вокзала!
Цирковые артисты уселись на барьер и стали вспоминать, какие вокзалы были у Дуровых.
— Не в этом дело. — сказала Тереза Васильевна. — Смотрите, как здорово нам помогли в Сибири. И выпускать «дорогу» мы здесь будем. И вокзал новосибирский мне очень нравится…
— Его силуэт напоминает паровоз, — сказал оператор.
— Не в этом дело, — повторила Дурова. — Там есть откуда выезжать паровозу. Очень удобно. Но вот как его сделать?..
— Очень просто. — сказал режиссер. — У нас есть художник. Он нарисует вокзал на фанере. Плотники выпилят. А художник все как надо раскрасит.
На планшете все получалось очень здорово.
— Вот сюда — флагштоки! Карнизы вырежем из пенопласта. Будет красиво, — закончил художник.
— Перевозить будет плохо, — заметил кто-то из артистов.
— Хорошо, — тут же согласился художник. — Тогда фанеру отдадим театральным декораторам. Они обтянут ее холстом, проклеют, а потом разрисуют. Будет как настоящий! Ведь наш вокзал — декорация!
Трудное это дело — строить вокзал. Но его выстроили. И он очень напоминает новосибирский. Такой же бело-зеленый. Во всяком случае, тот, кто хоть раз бывал в Новосибирске, вокзал узнает. И, согласитесь, это приятно. Будет народная артистка республики Тереза Дурова разъезжать по разным городам нашей страны, и всюду зрители будут хлопать ее удивительным зверюшкам и дрессированному паровозику. А потом, немного придя в себя от ошеломляюще-яркого зрелища, приглядевшись к дуровскому вокзалу, скажут:
— Ого! Совсем как в Новосибирске! Удивительно похож!
И нам с вами будет приятно.
В ТО ВРЕМЯ НА КОНЮШНЕ…
Каждому обитателю цирковой конюшни хотелось сыграть, ну пусть хоть самую маленькую, роль. Но для этого они были слишком велики. Верблюду залезть в вагончик так же трудно, так же невозможно, как пролезть в игольное ушко. Поэтому Хан, Эмир, Султан, Батыр и Миша меланхолично жевали жвачку и шумно вздыхали.
А ослик Чача и пони Маргарита очень обиделись. Они сердито поглядывали на соседний загончик. В нем жил козел Прошка. Главный железнодорожный звонарь. И Чача, и Маргарита без всяких капризов смогли бы звонить в колокол. И делали бы это не хуже козла. И красивую красную фуражку на них надеть легче! Они же безрогие!
Зебренок Резвый страдал молча. Он прекрасно понимал, что ему-то и обижаться нельзя. Еще месяц назад он и не помышлял быть артистом, а вместе с мамой-зеброй жил в новосибирском зоопарке. Там-то его и обнаружила Тереза Васильевна. Зебренок ей очень понравился, и дрессировщица решила сделать из него настоящего циркового артиста. Но когда это будет!
А лосенок Находка вообще ни о чем не думал. Он просто ждал, когда ему принесут в бутылочке теплого молочка. Молоко лосенок сосал из соски. Он был очень мал. Его нашел в лесу, недалеко от города, Марат Ильич. Всю ночь искал он в лесу лосенкину маму, но не нашел. Не бросать же малыша одного. Лосенка привезли в цирк и назвали Находкой. Разумеется, когда он станет большим, Тереза Васильевна и из него сделает артиста. И, может быть, придумает для него какую-нибудь роль в железнодорожном спектакле.