Древнее сказание
Шрифт:
Они уехали. Долго еще издали доносился лошадиный топот; Мирш смотрел на небо, на зарево. Миля плакала, обтирая фартуком слезы. Сквозь них, однако, светила улыбка, а сердце так крепко, крепко билось.
— Он вернется! Сваты приедут! Он будет моим, он должен моим быть!
XXI
На башне стояла княгиня, зорко следя за всем происходившим в окрестности… Это было в тот самый вечер, когда огни зажглись на холмах. Солнце уже село, оставив на небе красное зарево. Леса и долины уснули.
Князь
Рядом с княжеской четой виднелись два молодых парня, почти одинакового роста; достаточно было на них взглянуть, чтобы убедиться, что это пришельцы из чужой страны. Тончайшего сукна одежда, тяжелые кожаные сапоги, длинные мечи — все обличало иноземное происхождение. Они были очень молоды, но молодость странным огнем горела у них в глазах: свирепыми, дикими казались они. Сейчас же заметно было воинов, но воинов хищных, исключительно алчущих добычи.
Прибыли они сюда ранним утром, как раз в то время, когда княжеские слуги закладывали ворота бревнами и камнями. Сперва не хотели их и впускать. Но когда старший смерд вышел к ним и начал внимательно всматриваться в нежданных гостей, то вдруг просиял от радости. Он поспешно повел их в светлицу. Князь, как всегда, лежал на скамье; всю ночь напролет, ни на минуту, не мог он заснуть. Все виденное и слышанное им у Пяста тревожило его не на шутку. Князь нехотя приподнялся, что-то ворча себе под нос; парни упали к ногам отца; тот испугался, всплеснул руками…
— Кто вас послал сюда?… В такой час!.. — воскликнул он.
Они не успели еще ответить, как дверь широко распахнулась, и в светлицу вбежала княгиня… Она плакала от избытка чувств.
— Дети, дети мои! Зачем вы сюда прибыли?…
Сыновья в недоумении переглянулись.
— Скучно стало нам жить без вас, — проговорил наконец старший. — Дед отпустил нас, мы сели на лошадей и, не останавливаясь ни днем, ни ночью, по дебрям, лугам и окольным дорогам добрались сюда, чтобы пасть к вашим ногам…
— А здесь война! — вскричала княгиня. — О, дети мои, что теперь будет с вами!.. Хоть вы бы остались живы!.. Народ восстал… Буря близится…
Так горевала княгиня, Хвостек ворчал:
— Не посмеют!.. Пошумят, покричат, да ко мне же и придут, ну, и будет согласие… А потом тех, что первые подняли шум…
Хвостек выразительно указал на деревья, прибавив:
— На дубы!
В княжеских хоромах веселье мешалось с печалью. Все ежеминутно опасались нападения. Едва у кого на губах появлялась улыбка, как страх мгновенно сгонял ее прочь. Слуги, посланные разузнать, что делается за стенами замка, понуро возвращались к своему господину.
— Что нового? — спрашивал Хвостек.
— Что видели? — обращалась княгиня.
Смерды неизменно каждый раз отвечали:
— Только и слышны одни угрозы… Всюду к войне готовятся. Сбираются
Около полудня вернулся другой посланец и повторил то же самое; вернувшийся вечером объявил, что ночью зажгут огни на холмах. Хвостек взбесился и принесшего эту весть велел бросить в темницу.
— Врет он, кметы его подкупили… Не посмеют они огней зажечь… а сделают это, велю и я разложить на башне костер, потому как я их не боюсь!
Княгиня упала к ногам своего мужа.
— Господин мой, князь милостивый! — умоляла она. — Отошли детей назад, пусть уезжают… Дать им лодку… Пусть уходят скорее… Пусть едут к деду… Кто знает, что здесь случится!?
Рыдая, она молила князя. Хвостек хмурился. Отъезд сыновей отложили до вечера.
Все стояли на башне и ждали минуты, когда окрестность озарится зловещими огнями. Хвостковы сыновья между тем шептались.
— Пусть будет война! — промолвил один из них. — Попросим отца и мать, они нас оставят, и досыта, напьемся мы крови кметов… Мы им покажем, как у саксонцев сражаться умеют!
Мрак между тем все гуще окутывал окрестные леса и озеро. Хвостек повторял беспрестанно:
— Плюгавая чернь!.. Не посмеют!..
Вдруг вспыхнуло небо: на нем показалось словно кровавое пятно… Вскоре оно исчезло… Взамен показался столб красного дыма, а вскоре и желтое пламя высоко запылало. То кметы зажгли свой первый костер…
Княгиня вздрогнула и закрыла глаза руками.
— Это просто пастушеский костер, — сказал князь, засмеявшись. Но сыновья в ту же минуту крикнули:
— О! Еще один, другой, третий…
На холмах и пригорках один за другим появлялись огни; красное зарево охватило все небо. Окрестность казалась залитой огнями. Хвостек сердито приказал:
— Зажечь костер! Пусть знают, что я их не испугался…
На вершине башни лежала заранее приготовленная куча лучин и сухого дерева; слуги ее подпалили. Хвостек улыбался. Княгиня молчала; потом, сделав рукой знак сыновьям, она начала спускаться вниз. Те следовали за нею.
Хвостек еще раз бросил взгляд на окрестность, плюнул с башни, словно бы на весь мир, и тоже начал спускаться.
В избе Брунгильда прохаживалась большими шагами взад и вперед.
— Дети не могут, не должны оставаться здесь… — говорила она. Хвостек как раз в это время входил в избу.
— Отчего б им и не остаться? — спросил он. — Хочется разве тебе, чтобы попали они в руки проклятой черни, убили чтоб их? Нет, они здесь более безопасны, чем за стенами замка!
Сыновья припали к материнским ногам, прося позволения остаться.
Рассердившись, княгиня топнула ногой.
— Нет, — сказала она, — нет! Еще сегодня спрашивала я ворожей, глядела на небо, все предвещает близость опасности… Никто не хотел верить, что кметы сегодня зажгут огни, а вот же зажгли их… Оправдается и все остальное… Я больше знаю… мы погибнем! Пусть же они остаются живы, чтобы было кому отомстить кметам…