Древнегреческая религиозная скульптура

Въ древнйшую пору искусства, когда человкъ не обладалъ ни знаніемъ природы, ни знакомствомъ съ техникой дла, въ силу роковой необходимости не оказывалось различія между изображеніями смертныхъ и боговъ: когда посл грубыхъ (необдланные камни), вслдъ за деревянными (истуканы), посл такихъ идоловъ какъ знаменитый Аполлонъ въ Амиклахъ, посл эпохи, гд еще не думали изображать смертнаго, примняя свое скромное знаніе и всю силу своей фантазіи къ изображеніямъ покланяемыхъ божествъ, выработалась, наконецъ, форма для образа человческаго, мужского и женскаго, тогда эти стереотипные образы стали безразлично употребляться по отношенію ко всмъ божествамъ и къ наиболе прославленнымъ смертнымъ. Типъ полугреческій, полуегипетскій, съ которымъ знакомятъ насъ напр. статуи Лувра и Падіональнаго Музея Аинъ (Артемида Делосская), одинаково пригоденъ былъ для каждой богини, такъ какъ въ самомъ себ не заключалъ ничего характернаго. Извстный типъ улыбающихся «Аполлоновъ», въ род Орхомейскаго, ерскаго, Тенейскаго, Птойскаго и др. – кого обозначаетъ онъ? Почему эти таинственно улыбающіяся загадочныя лица должны принадлежать только Аполлону? почему не быть имъ, этимъ подъ часъ очень уродливымъ фигурамъ, съ равнымъ успхомъ и простыми смертными, и другими какими-либо богами, смотря

по надобности? И недавняя догадка г. Омолля, что въ образ двухъ подобныхъ Аполлоновъ найдены въ Дельфахъ прославившіеся своей сыновней любовыо и почтительностыо братья Клеобисъ и Битонъ [1] , весьма остроумна и близка къ истин. Вс эти изображенія равно пригодны были для неприхотливой публики, чтобы замнять собою и человка, и бога. При томъ же, богъ не могъ негодовать на художника: эти изображенія одинаково далеки были и отъ идеала божественнаго, и отъ земной красоты человческой. Нельзя, поэтому, сказать, что человкъ и божество въ древнюю, еще наивную эпоху религіозной и художественной жизни Эллина были отожествлены вполн: во 1) изъ людей удостоивались этой чести – быть вырзанными изъ дерева или высченными изъ камня или мрамора – лишь немногіе избранные, лишь т, которыхъ, какъ вышеупомянутыхъ аргосцевъ, отмтило само божество, a во 2) люди эти въ дерев и мрамор теряли значительную частъ своей человческой природы и уже какъ-бы не были «настоящими» людьми.

Но, повидимому, уже въ давнюю пору это смшеніе человка съ божествомъ стало наводить врующихъ художниковъ и мастеровъ на размышленія, заставившія ихъ въ конц концовъ изобрсти способъ для различія какъ смертнаго отъ небожителя, такъ и одного божества отъ другого. Простйшимъ средствомъ для этого было снабженіе божественныхъ изображеній особыми аттрибутами: отличая ихъ отъ жалкихъ людей, аттрибуты различали въ то же время боговъ и между собою, указывали на ту или иную функцію изображеннаго въ стереотипномъ вид божества. Такъ грубый идолъ, найденный на о. Делос, судя по отверзтіямъ среди пальцевъ, плотно сжатыхъ въ кулакъ и словно пришитыхъ къ закутанному въ тяжелую ткань тлу, былъ отмченъ особыми аттрибутами, вроятно лукомъ и стрлами, какъ богиня охоты и зврей, рожденная на Делос Артемида. Это пристрастіе къ аттрибутамъ, сохраненное греческой пластикой до самаго конца ея, перешло затмъ и въ христіанское искусство, особенно въ церкви римско-католической, гд каждый святой и каждая святая иметъ свой аттрибутъ, отличающій ихъ отъ другихъ, напр. ключи отличаютъ ап. Петра, мечъ – ап. Павла, левъ – бл. Іеронима, колесо – велкм. Екатерину, ршетка – св. Лаврентія, музыкальный инструментъ – св. Цецилію и т. д.

Въ дальнйшемъ своемъ развитіи, греческая пластика вступаетъ съ разу, такъ сказать, въ два русла, въ строгомъ смысл слова никогда уже, вплоть до паденія Греціи, не сливавшіяся во едино, хотя нкоторая "видимость" этого сліянія отличаетъ собою исторію искусства съ IV в. до Р. Хр. Но, какъ мы надемся уяснить это, при этомъ "видимомъ" сліяніи двухъ направленій – дйствительнаго смшенія по существу не было. Итакъ съ самаго начала существованія боле усовершенствованной техники, но мр накопленія опыта и одновременно знаній, по мр выясненія различія между человкомъ и божествомъ, оказываются въ Эллад два рода скульптуры или пластики: религіозный и свтскій, хотя иногда и соприкасающійся со сферою религіи, такъ какъ послдняя слишкомъ проникала жизнь человка. Уже въ конц VI в. являются чисто религіозныя изображенія, которыя не могли быть смшаны ни съ какими иными, при созданіи которыхъ художникъ не задавался цлью очаровать взоръ зрителя, любующагося на его произведеніе, но имлъ въ виду исключительно представить врующему вншній образъ божества, дабы онъ, этотъ врующій, могъ тмъ легче сосредоточить мысли свои на молитв именно этому божеству, дабы тмъ отчетливе воспринималъ человкъ идею того или иного божества, дабы онъ имлъ большую увренность въ дйствительномъ существованіи того, чей образъ видлъ онъ передъ собой подъ снью храма высченнымъ изъ камня или мрамора.

Мы знаемъ Бога-Духа, всюду пребывающаго, незримаго, непостижимаго: и однако мы имемъ нужду въ иконахъ, часто вызывающихъ въ насъ и молитвенное настроеніе, и трогательное воспоминаніе, затрогивающихъ не только тлесныя очи наши, но имющихъ несомннное вліяніе на очи сердца и души нашей, которыя также отверзаются передъ священнымъ изображеніемъ и за нимъ, такъ сказать, видятъ то, что для ока вншняго незримо и недостижимо. Такъ и древніе имли по тмъ же самымъ причинамъ, лежащимъ въ природ человческой, нужду въ матеріальныхъ изображеніяхъ своихъ боговъ, обитавшихъ въ надзвздныхъ пространствахъ, далекихъ отъ міра человческаго. Какъ и мы, Грекъ не считалъ "богомъ" то каменное изваяніе, передъ которымъ онъ приносилъ жертвы, жегъ благоуханія, повергался въ прахъ въ молитвенномъ порыв: онъ видлъ передъ собой лишь "изображеніе бога" , живущаго гд-то далеко, въ высот небесной или въ глубин преисподней, но, созерцая ого, возносился душой къ этому незримому иначе божеству.

Извстная статуя сидящей Аины, которую можно теперь видть въ музе на аинскомъ акропол и творцомъ которой многіе признаютъ аинянина Эндоя, относится, судя по стилю своему, къ самому концу VІ в. Это образецъ идола, назначеннаго, несомннно, для поклоненія, и здсь уже не можетъ быть никакой рчи о смшеніи типа простой смертной съ великой богиней, которая достаточно охарактеризована однимъ присутствіемъ эгиды на груди, эгиды, съ которой неразрывно связано представленіе именно о любимой дочери Зевса, получающей отъ него этотъ грозный и страшный врагамъ щитъ. Такъ въ эту эпоху, т. е. уже въ конц VI в., совершилось полное раздленіе типовъ и отдленіе свтской скульптуры отъ религіозной. На долю первой остались главнйшимъ образомъ изображенія различныхъ побдителей на играхъ Олимпійскихъ, Дельфійскихъ и др., изображенія героевъ какъ миической, такъ и дйствительной исторіи, служившія или священными "приношеніями" въ храмы боговъ, или общественными монументами, какъ воздвигнутая уже Антеноромъ группа Тиранноубійцъ.

Но не эта область свтскаго искусства, быстро развившаяся въ V столтіи и отъ строгихъ еще статуй Пиагора или Поликлета дошедшая до изображеній низкаго жанра какъ въ скульптур. такъ особенно въ живописи, интересуетъ насъ въ данное время. Мы хотли бы прослдить, какимъ путемъ пошла въ ту же самую эпоху исторія скульптуры религіозной. Подъ именемъ послдней нельзя понимать ту область этого искусства, которая обнимаетъ вообще изображенія божествъ: и божество могло быть такъ представлено, съ такимъ къ нему отношеніемъ художника, что въ его изображеніи совершенно утрачивался религіозный характеръ, главная черта котораго – величавая строгость. Подъ религіознымъ искусствомъ, поэтому, мы разумемъ лишь ту область художества, которая иметъ непосредственное отношеніе къ культу, къ религіи; лишь т произведенія скульптуры подходятъ подъ это понятіе, которыя служили прямымъ цлямъ культа, были въ истинномъ смысл «кумирами», передъ которыми поклонялся древній грекъ подобно тому, какъ мы кланяемся передъ иконами. И точно такъ же, какъ y насъ и въ теперешней Греціи иконы эти, предметы поклоненія, находятся не только въ храмахъ, но и съ наружной стороны ихъ, a равно на улицахъ и при дорогахъ, призывая прохожаго къ молитв и милостын, такъ же точно и въ дровней Эллад эти «кумиры», предметы обожанія, стояли не только подъ снію храмовъ, по и отдльно отъ нихъ, являясь или тхъ или иныхъ лицъ и даже цлыхъ общинъ, или какъ бы символами боговъ-покровителей даннаго мста, которые поэтому должны были возвышаться надъ всмъ округомъ, посвященнымъ имъ, и быть доступными каждому и во всякое время, когда онъ хотлъ вознести къ божеству свои мольбы. Таковы, напр., многочисленныя статуи боговъ въ Олимпіи и Дельфахъ, такова знаменитая Аина-Воительница на акропол Аинскомъ. Но не всегда назначались для поклоненія: часто они имли такое же значеніе обтнаго дара божеству, какъ изображенія чисто свтскія, или предметы обихода, или даже игривыя фигурки изъ терракотты, жертвуемыя въ храмы врующими: тогда съ ними не соединялось никакой религіозной идеи, тогда они не относятся къ области религіознаго искусства.

Главную особенность пластинки V в., поскольку она занималась изображеніями боговъ, надо видть, какъ кажется, въ томъ, что относящіяся къ этой эпох изображенія вс носятъ характеръ строго-религіозный, будутъ-ли то дйствительно кумиры для храмовъ или просто обтныя посвященія врующихъ. Правда, сообщенія Павсанія и Плинія и отчасти другихъ авторовъ о нкоторыхъ изображеніяхъ боговъ, относящихся, судя по именамъ ихъ художниковъ, именно къ V стол., не всегда достаточно точны и не всегда, поэтому, позволяютъ судить о характер того или иного изваянія: каковы были, напр., бронзовая статуя Аполлона въ Пергам или посвященный Олимпійскому Зевсу аркадянцами Гермесъ Кріофоръ (несущій барана) скульптора Оната [2] ? Если указаніе на "величину перваго хотя отчасти позволяетъ допустить мысль о его величественности и сблизить его, такимъ образомъ, съ изображеніями чисто-религіозными, то сюжетъ второго произведенія Онатова не даетъ самъ по себ права думать и объ этомъ Кріофор то же самое. Но, если даже это и подобныя ему изображенія составляли исключеніе, то такихъ исключеній было чрезвычайно немного, какъ убждаетъ въ этомъ пересмотръ сведенныхъ y Овербека мстъ изъ древнихъ писателей. Едвали не самое подозрительное по своему характеру есть произведеніе Деметрія изъ Алопеки, называвшееся, по словамъ Плинія (Nat. hist. 34, 76), Minerva myctica или, по другому чтенію, musica по особенному свойству украшавшихъ ея эгиду змй; но почему не допустить и y Деметрія произведеніе строгое по характеру, хотя, быть можетъ, и не особенно возвышенное по духу, такъ какъ художникъ этотъ, особенно любившій портретную скульптуру, не былъ однако въ древности представителемъ низкаго направленія въ искусств, какимъ отличался, напр., живописецъ Павсонъ?

Чтобы не говорить ниже объ исключеніяхъ, упомянемъ теперь же одну область скульптуры, которая, служа до нкоторой степени длу религіозному, не была однако же сама въ строгомъ смысл религіозной. Я разумю декоративное украшеніе храмовъ и особенно группы обоихъ фронтоновъ и рельефы фризовъ, гд, на ряду съ смертными, весьма часто являются и боги. Если мы сравнимъ въ этомъ отношеніи скульптуры храма Аины на о. Эгин или Зевса въ Олимпіи съ боле поздними украшеніями Паренона или осейона, то замтимъ между ними ощутительную разницу: тамъ присутствующая на пол сраженія Аина, или созерцающій готовыхъ къ состязанію противниковъ Зевсъ, или могучій защитникъ Лапиовъ, Аполлонъ, стоятъ предъ зрителемъ въ величественной, строгой и довольно неподвижной поз, отличающей ихъ рзко отъ окружающей смертной среды, преисполненной волненія и страсти; эти боги напоминаютъ т "кумиры", которые стояли и въ самомъ святилищ; a здсь, на фронтонахъ Паренона и на фриз какъ этого храма, такъ и есейона, боги уже находятся въ большемъ движеніи, уже вышли изъ своего величаваго покоя, уже поддаются страстямъ, какъ Аина и Посейдонъ на западномъ «орл» Паренона; но все же это еще боги: они или превосходятъ смертныхъ своими размрами, занимая центръ фронтоннаго треугольника, или же вдали отъ нихъ, въ позахъ, хотя уже и свободныхъ, но еще полныхъ достоинства, созерцаютъ покойно то праздничное шествіе Аинянъ, то бой полудикихъ Кентавровъ съ Лапиами. Однако, какъ бы то ни было, эти скульптуры, особенно съ фриза храма есеева, гд больше движенья и страсти, чмъ въ фриз построеннаго раньше Паренона, уже сближаютъ конецъ V в. съ будущимъ столтіемъ и выходятъ изъ области строго религіозной скульптуры, какъ это и естественно при ихъ назначеніи только украшать вншнюю сторону храма, хотя и намекая въ то же время на поклоняемое въ послднемъ божество. Эти главнымъ образомъ, изображенія боговъ и богинь на храмахъ и заставляютъ насъ признать, что уже къ концу V в. понятіе «религіозной скульптуры» нсколько ограничивается: если раньше вс изображенія боговъ носили чисто религіозный характеръ, то къ этому времени они начинаютъ, хотя еще и не особенно рзко, длиться на религіозныя въ собственномъ смысл и на такія изображенія, хотя и божественныхъ существъ, которыя никогда не предназначались для поклоненія; послднія отличаются большею свободой и большей близостью къ міру человческому, съ которымъ первыя никогда не смшивались.

Конец ознакомительного фрагмента.