Древний город. Религия, законы, институты Греции и Рима

Куланж Фюстель де

Аристократия тут же решила уничтожить царскую власть, и отцы по очереди занимают место царя. Низшие классы приходят в волнение; они не хотят, чтобы ими управляли главы родов, и требуют восстановить царскую власть. Патриции удовлетворяются тем, что принимают решение о выборности власти, и с удивительной ловкостью устанавливают порядок избрания. Кандидатов должен выбирать сенат; собрания патрициев в куриях – утверждать решение сената, а авгуры – сообщать, угоден ли вновь избранный царь богам.

Нума Помпилий был первым царем, избранным в соответствии с этими правилами. Он был очень религиозным, скорее жрецом, чем воином, тщательно соблюдал все священные обряды и, соответственно, придавал особое значение религиозному строю семьи и города. Он пришелся по сердцу патрициям и спокойно умер на своем ложе.

В царствование Нумы царская власть, похоже, сводилась к выполнению жреческих функций, как это было в греческих городах. По крайней мере, достоверно известно, что религиозная власть царя была абсолютно не связана с его политической властью и не обязательно одна влекла за собой другую. Доказательством служит тот факт, что выборы проходили в два

этапа. На основании первых выборов царь был только главой религии, если он хотел обладать еще и политической властью, то для этого требовалось, чтобы город вручил ему эту власть, приняв специальный декрет. Этот вывод следует из той информации, что Цицерон сообщает нам о строе древнего государства. Итак, власть религиозная и власть политическая не были взаимосвязаны; они могли находиться в одних руках, но для этого требовалось решение двух собраний и двухэтапные выборы.

Третий царь, Тулл Гостилий, объединил обе власти в своих руках. Он был и верховным жрецом, и главнокомандующим; он был даже больше воином, чем жрецом; он пренебрегал религией и стремился уменьшить ее влияние. Известно, что он принял в Рим множество чужеземцев вопреки религиозному запрету и даже осмелился жить среди них на Целийском холме. Нам также известно, что он раздал плебеям земли, доход с которых раньше использовался на оплату расходов, связанных с жертвоприношениями. Патриции обвиняли его в том, что он пренебрегает обрядами и, что еще хуже, изменяет и искажает их. Его постигла участь Ромула: боги патрициев поражают его, а вместе с ним и его сыновей ударом молнии. Это событие возвращает власть сенату, который назначает царя по своему выбору. Анк Марций, четвертый царь Рима, соблюдал все религиозные обряды, по возможности старался не вести войны и проводил жизнь в храмах. Угодный патрициям, он умер в собственной постели.

Пятый царь, Тарквиний Приск (Древний), получил трон вопреки сенату с помощью низших классов. Он был не слишком религиозным и не слишком доверчивым; требовалось по меньшей мере чудо, чтобы убедить его в достоверности предсказаний авгуров. Он был врагом древних семей; насколько возможно, он изменил древний религиозный строй города. Тарквиний был убит.

Шестой царь, Сервий Туллий, завладел царским троном с помощью хитрости; сенат, похоже, так никогда и не признал его законным царем. Он подольщался к низшим классам, раздавал им земли, вопреки желанию отцов, и даже ввел плебеев в состав римской общины. Сервия убили на ступенях сената.

Распри между царями и аристократией принимали характер социальной борьбы. Цари привлекали к себе народ; они зависели от поддержки клиентов и плебеев. Могущественным патрициям они противопоставляли низшие классы, многочисленные уже в те времена в Риме. Над аристократией нависла двойная опасность, и необходимость уступить дорогу царской власти была не худшей из них. Аристократия видела, как приобретают влияние классы, которые она презирала. Она видела, как объединяются плебеи, класс, не имевший религии и священного очага. Возможно, аристократия даже опасалась нападения клиентов внутри собственной семьи, строй которой, права и религия являлись предметом критики и подвергались опасности. Для аристократии цари были ненавистными врагами, которые ради усиления своей власти стремились разрушить священный строй семьи и города.

Сервию наследовал Тарквиний Гордый; он обманул ожидания выбравших его сенаторов, пожелав быть абсолютным властителем. Он причинил патрициям столько зла, сколько было в его силах: уничтожил самых знатных; правил, не советуясь с отцами, начинал войну и заключал мир без их разрешения. Казалось, патриции потерпели полное поражение.

Неожиданно появился удобный случай. Тарквиний был далеко от Рима; его войско, то есть его поддержка, тоже было далеко. Город временно находился в руках патрициев. Префектом города, то есть тем человеком, в чьих руках в отсутствие царя находилась гражданская власть, был патриций Лукреций. Начальником конницы, то есть тем, у кого в руках находилась военная власть в отсутствие царя, был тоже патриций – Юний. Эти два человека готовили восстание. К ним присоединились патриции Валерий и Тарквиний Коллатин. Местом собрания был выбран не Рим, а небольшой город Коллаций, которой был собственностью одного из заговорщиков. Там они показали народу труп женщины, Лукреции, и объяснили, что женщина покончила с собой из-за насилия, которое совершил над нею царский сын. Восставший народ Коллация идет в Рим, где повторяется та же сцена. Народ волнуется; приверженцы царя в замешательстве, и к тому же в это время законная власть в Риме находится в руках Юния и Лукреция [148] .

148

Вот что сообщает нам об этом событии Тит Ливий: «Все по порядку клянутся, утешают отчаявшуюся, отводя обвинение от жертвы насилия, обвиняя преступника: грешит мысль – не тело, у кого не было умысла, нету на том и вины. «Вам, – отвечает она, – судить, что причитается ему, а себя я, хоть в грехе не виню, от кары не освобождаю; и пусть никакой распутнице пример Лукреции не сохранит жизни!» Под одеждою у нее был спрятан нож, вонзив его себе в сердце, налегает она на нож и падает мертвой. Громко взывают к ней муж и отец. Тело Лукреции выносят из дома на площадь и собирают народ, привлеченный, как водится, новостью, и неслыханной, и возмутительной. Каждый, как умеет, жалуется на преступное насилие царей. Все взволнованы и скорбью отца, и словами Брута, который порицает слезы и праздные сетования и призывает мужчин поднять, как подобает римлянам, оружие против тех, кто поступил как враг. Храбрейшие юноши, вооружившись, являются добровольно, за ними следует вся молодежь. Затем, оставив в Коллации отряд и к городским воротам приставив стражу, чтобы никто не сообщил царям о восстании, все прочие под предводительством

Брута с оружием двинулись в Рим. Когда они приходят туда, то вооруженная толпа, где бы ни появилась, повсюду сеет страх и смятение; но вместе с тем, когда люди замечают, что во главе ее идут виднейшие граждане, всем становится понятно: что бы там ни было, это – неспроста. Столь страшное событие и в Риме породило волнение не меньшее, чем в Коллации. Со всех сторон города на форум сбегаются люди. Едва они собрались, глашатай призвал народ к трибуну «быстрых», а волею случая должностью этой был облечен тогда Брут. И тут он произнес речь, выказавшую в нем дух и ум, совсем не такой, как до тех пор представлялось. Он говорил о самоуправстве и похоти Секста Тарквиния, о несказанно чудовищном поругании Лукреции и ее жалостной гибели, об отцовской скорби. К слову пришлись и гордыня самого царя, и тягостные труды простого люда, загнанного в канавы и подземные стоки. Римляне, победители всех окрестных народов, из воителей сделаны чернорабочими и каменотесами. Упомянуто было и гнусное убийство царя Сервия Туллия, и дочь, переехавшая отцовское тело нечестивой своей колесницей; боги предков призваны были в мстители. Вспомнив обо всем этом, как, без сомнения, и о еще более страшных вещах, которые подсказал ему живой порыв негодования, но которые трудно восстановить историку, Брут воспламенил народ и побудил его отобрать власть у царя и вынести постановление об изгнании Луция Тарквиния с супругою и детьми». (Пер. В.М. Смирина.)

Заговорщики остерегаются созывать народное собрание и отправляются в сенат. Сенат объявляет о низложении Тарквиния и отмене царской власти. Но постановление сената должен утвердить город. Лукреций, как префект города, имеет право созывать собрание. Курии собрались; они соглашаются с заговорщиками, объявляют о низложении Тарквиния и проводят выборы двух консулов.

Решение вопроса о назначении консулов предоставили собранию по центуриям. Но не будет ли это собрание, в которое входят некоторые плебеи, протестовать против того, что сделали патриции в сенате и куриях? Этого не может произойти, поскольку на каждом римском собрании председательствует магистрат, который ставит вопрос на голосование, и никто другой не имеет право поставить на голосование другой вопрос. Более того, в те времена никто, кроме председателя собрания, не имел права говорить. Если стоял вопрос об утверждении закона, центурии имели право сказать только да или нет. Если вопрос касался выборов, то председатель зачитывал список кандидатов, и отдавать голос можно было только за предложенных кандидатов. В данном случае председателем, назначенным сенатом, был Лукреций, один из заговорщиков. Он объявил, что собранию предстоит решить только один вопрос, касающийся выборов консулов. В качестве кандидатов он представляет собранию Юния и Тарквиния Коллатина. Собранию ничего не остается, как проголосовать за эти кандидатуры. Сенат утверждает избрание, а авгуры подтверждают его от имени богов.

Не все в Риме приветствовали этот переворот. Многие плебеи присоединились к царю и разделили его судьбу. Зато новое правительство настолько пришлось по вкусу богатому сабинскому патрицию Атту Клаусу, главе могущественного и многочисленного рода, что он переселился в Рим.

Впрочем, упразднена была только политическая власть; религиозная царская власть была священной, и должна была существовать и дальше, поэтому народ в спешном порядке назначил царя, но этот царь только совершал жертвоприношения – rex sacrorum [149] .

149

Учреждение должности rex sacrorum относится к первым годам республики, когда религиозная власть царя перешла к верховному жрецу, за исключением некоторых функций, требовавших царской титулатуры. Для отправления этих функций и была учреждена должность rex sacrorum. На священных пирах понтификов и других церемониях римский rex sacrorum занимал первое место; он был несменяем и не мог быть казнен, но был подчинен верховному жрецу и не мог занимать никакой государственной должности.

Были приняты все мыслимые и немыслимые предосторожности, чтобы этот царь-жрец никогда не мог использовать в своих интересах огромные возможности, которые давали ему эти обязанности, для захвата политической власти.

Глава 4

АРИСТОКРАТИЯ УПРАВЛЯЕТ ГОРОДАМИ

Такой же переворот, только в несколько измененном виде, произошел в Афинах, в Спарте, в Риме, во всех городах, история которых нам известна. Всюду он был делом рук аристократии; всюду привел к уничтожению политической власти царей, оставив им только религиозную власть. Начиная с этой эпохи, на протяжении периода, продолжительность которого была своей для каждого города, управление городом находилось в руках аристократии.

Эта аристократия основывалась одновременно на происхождении и на религии. Ее основа лежала в религиозном строе семьи. Источником ее происхождения были те же законы, которые мы видели в домашнем культе и частном праве, то есть закон наследственной передачи очага, право первородства и право совершать молитву, являвшееся прерогативой по рождению. Наследственная религия была правом аристократии на неограниченное господство; она давала права, казавшиеся священными. Согласно древним верованиям, только тот мог быть собственником земли, у кого был домашний культ; только тот был гражданином города, кто принимал участие в его религии; только тот мог быть жрецом, кто происходил из семьи, имевшей культ; только тот мог быть должностным лицом, кто имел право совершать жертвоприношения. Человек, у которого не было наследственного культа, мог стать клиентом другого человека, или, если не хотел этого, должен был остаться вне общества. В течение многих поколений людям не приходило в голову, что подобное неравенство несправедливо. У них не появлялось мысли построить общество на основе иных принципов.