Древний Рим. Имена удовольствий

Грез Регина

Потом я занялась его талией и ягодицами, перешла на ноги. Еще чуть-чуть и меня охватит возмущение! Я что, пришла сюда работать? Я скоро устану до невозможности, я же не профессиональная массажистка, а этот любитель удовольствий не собирается ни малейших усилий прикладывать в мой адрес, лежит себе, как древнеримское бревно и даже не шевелится. Разозлившись, я звонко шлепнула его и тут же повторила свой грубоватый жест, удвоив его силу.

И вот тогда-то, не скрывая блаженной улыбки, Гай Марий перевернулся на спину, продемонстрировав мне полнейший эффект моих усилий. Да уж… было на что посмотреть. Очевидно, что мои труды не прошли даром! Вот только, если Гай рассчитывает, что я запрыгну на него сверху и все сделаю сама, он глубоко ошибается. Я уже изрядно утомилась, массируя его мускулистое тело и сама не против полежать, расслабившись, пока надо мной склоняется прилежный работник. Правда, на некоторые подвиги силы у меня еще остались… Очень уж соблазнительное зрелище!

Я повернулась к рабу, что все еще стоял рядом, продолжая ухмыляться. Похоже, он от души любовался моими действиями, хотя я скорее гладила и возбуждала своего «пациента», чем проводила реальный массаж. Я махнула рукой в сторону двери, давая знак, что желаю остаться с консулом наедине. Меня сразу поняли, и едва только раб скрылся за дверью, как я тут же избавилась от своей одежды, почти серьезно глядя в расширившиеся зрачки Гая.

А после чего я прилегла рядышком на просторном столе и начала забавляться. Пусть себе и дальше бездействует этот солдафон, а уж я свое не упущу! Как же мне нравилось это занятие… Я без малейшего смущения трогала его везде, я играла с его напряженными сосками, целовала твердую, словно стальную грудь, водила руками по рельефным кубикам пресса.

Потом легла головой на его живот и занялась самым интересным… Он был такой красивый и послушный… Такой трепещущий в моих теплых руках… Я не удержалась и лизнула обнажившуюся головку, а потом прошлась языком по всему «стволу», одновременно сжимая руками остальные «сокровища». Гай застонал, положив тяжелую руку мне на плечо. А потом вдруг стремительно поднялся и уложил меня навзничь, нависая сверху.

Я даже успела немного испугаться у него было такое сосредоточенное, почти злое лицо… Он коленом развел мои бедра и немедленно вошел в меня, благо я уже изнемогала от желания чувствовать между своих ног то, что сейчас только держала во рту. Это было божественно… я вскрикнула и задрожала, прижимаясь ближе, я сжала его из всех сил — внутри и снаружи руками. Мой! Вот теперь по-настоящему — мой!

Он двигался во мне резкими, грубоватыми толчками, тяжело дыша и стискивая мои предплечья так, что завтра точно проявятся синяки. Но меня это не беспокоило, я уже чувствовала приближение восторга…

— Га-ай… ммм…

Он меня поцеловал. Наконец-то он догадался меня поцеловать прямо в губы и, кажется, это заставило его тотчас разделить мое блаженство. Мы получили наслаждение вместе и он со стоном придавил меня к импровизированной постели, но я и не думала протестовать. Даже чувствовать тяжесть его тела было моей наградой.

— Ахх… В этой жизни точно есть удовольствие для меня, и оно носит твое имя — Гай Марий Каррон.

Он немного помедлил, переводя дыхание, а потом хрипловато прошептал:

— А мое удовольствие — это ты, Наталия…

— Я согласна. Нну… тяжело…

— Прости…

Мы лежали, обнявшись, и он лукаво улыбаясь и прикрыв глаза, тихо целовал мое лицо.

— Ты пришла за этим?

— Я пришла объявить о своей полной и досрочной капитуляции. Сдаюсь тебе без решающего сражения. Владей разумно! Я полностью в твоей власти!

— Почему же ты пришла именно сегодня?

Он словно хотел услышать от меня что-то важное, будто какой-то пароль, что развеял бы его сомнения. Я задумалась и решила говорить на понятном ему языке:

— Знаешь, Гай, я бы, конечно, выдержала и долгую осаду, но какой смысл… Я давно уже решила, что буду принадлежать только тебе, фельдмаршал.

— Что означает это слово?

— Военачальник на моей Родине.

— Откуда же ты? Или не хочешь говорить об этом? Ты скучаешь о своем прежнем доме? До него можно добраться морем, если выйти на корабле из Остии?

Никогда прежде Гай не был столь разговорчив, я поняла, что он искренне хотел бы помочь мне, желая узнать лучше, откуда я появилась в Риме. Но его слова разбудили во мне и другие воспоминания. Я тут получаю радости жизни, а Клодий мучается, собирая свои фолианты и прощаясь с жилищем родителей.

— Гай… Нам очень нужна твоя помощь! Если Клодий не найдет деньги, то дом у него заберут.

— Так ты явилась ко мне за деньгами?

Меня будто ударили. Вот так прямо и резко спрашивать очевидное… Я отодвинулась от него и теперь смотрела удивленно, пытаясь угадать истинное настроение римлянина:

— Да, нам нужны деньги. Я и об этом хотела с тобой поговорить. Кроме всего остального…

— А если я откажусь тебе помочь, кому еще ты себя предложишь?

— Значит, вот как ты думаешь про меня, да? По-твоему, я буду бегать по городу, задрав подол, и умоляя каждого богача взять меня за пять тысяч сестерциев?

— Почему именно пять? — вскинул брови Консул, думая о чем-то своем

— Столько требуется для отсрочки нашего выселения. Хотя, это вряд ли спасет…

— Ха…

Он смеялся, хитро прищурясь. Я же была вне себя от обиды и злости.

— Так куда ты пойдешь дальше, если я скажу, что не дам и асса за вашу развалюху?

— Куда я пойду? Хорошо! Я скажу тебе, куда я пойду! Если Оливия тоже откажется нам помочь, то мы с Клодием решили выпить яд. Он бездарный поэт. Я — неудачливая путешественница во времени, ничего доброго нас не ждет в этом мрачном мире, где все построено на деньгах и наживе. Дакоса я сегодня отпустила, Элиав решил умереть с нами, он не хочет попадать в гарем к какому-нибудь богатенькому изврашенцу, Мапроник пристроится куда-нибудь, этот лысый сатир точно не пропадет.

— Ты даже о рабах своих побеспокоилась, а я-то как же без тебя…

Я даже не обратила внимание на то, как резко изменилось выражение лица Гая после моих слов, так была погружена в разыгрывание трагедии, что будто бы нас всех ожидала. На глаза мои невольно набежали слезы, я как-то сразу по-женски расчувствовалась, жалея сама себя и своего приятеля-поэта. В помещение заглянул раб и мне пришлось спрятаться за широкую спину консула. Я руками охватила шею Гая Мария и выглянула из-за его плеча на того, кто нам помешал.