Древний Рим
Шрифт:
Патриций Боэций. Миниатюра из рукописи XII в.
Римский клир и сенат начали вести оживленную переписку с византийским двором. Стало ясно, что кое-кто мечтал вернуться в лоно единой Римской империи. И когда в 524 г. Юстин (не без ведома папы Иоанна I) издал эдикт против ариан, доносчики сообщили Теодориху о том, что некоторые влиятельные лица у него в правительстве настроены провизантийски. Последовал донос на влиятельного сенатора и вице-консула Альбина, входившего, вероятно, в круг друзей Боэция. Учитывая враждебный характер отношений между остготами и Византией, меж Востоком и Западом, это рассматривалось как государственная измена. Всех их обвинили, поместили в заточение, вместе с Симмахом казнили (525 г.). Иные историки считают возможным наличие влиятельной антиготской партии в правительстве Теодориха, действовавшей против его «regnum» и мечтавшей с помощью императора Восточной Римской империи Юстиниана вернуться к «libertas Romana». Иначе просто трудно объяснить,
Гибель Ниобидов. Римская копия
Свою лепту в конфликт внесли и религиозные моменты. Ранее императоры Византии шли на уступки разным течениям (монофизитам и несторианам) и старались затушевать религиозные различия. В 482 г. император Зенон даже издал «эдикт о единстве», в котором допускались отступления от халкидонской формулы (Халкидонский собор в 451 г.). Монофизиты считали, что у Христа одна природа – божественная, а не человеческая. Взяв под свое покровительство отпавших от Византии западных римлян, Теодорих преследовал собственные цели, готы исповедовали арианство. Когда политика Византии изменилась и начались гонения на имперских ариан (единоверцев Теодориха и готов), когда стали закрываться их храмы, готы отреагировали крайне болезненно. К этой религиозной настороженности добавились еще и политические подозрения.
Гробница Теодориха Великого в Равенне
Так погиб тот, кого называют «послед-ним римлянином». Перед смертью он написал произведение «Утешение философией». Крупнейший историк XVIII в. Э. Гиббон назвал ее «золотой книгой». «Утешение» было им написано в редко встречающейся в античной литературе форме сатуры, своеобразного сочетания прозы и стихов. Философия предстала перед Боэцием в видениях, в образе прекрасной женщины, что в правой руке держит книги, а в левой – скипетр. Эти образы символичны, ибо и вся Боэция жизнь состояла из постоянной смены двух родов занятий, заполнявших ее. Философия открывает ему, что же представляет собой это обманчивое счастье. «Теперь, если ты обрел проницательность, наступило время раскрыть, в чем состоит суть истинного счастья. – Из твоих рассуждений, – ответил я, – вижу, что невозможно получить ни достатка через богатство, ни могущества – посредством царской власти, ни уважения – с помощью почестей и чинов, ни знаменитости через славу, ни радости – посредством наслаждения». Всему виной человеческое заблуждение. Это оно уводит его от истинного и совершенного к временному, вторичному, ложному и несовершенному. Боэций считает, что все указанные вещи, взятые в комплексе и единстве, все ж могут доставить счастье. Нехватает лишь одного – «надо восславить Отца всего сущего», то есть обратиться к Богу… На могиле последнего римлянина неизвестный поэт написал эпитафию: «Здесь покоится Боэций, толкователь и питомец Философии, стяжавший славу, достигшую звезд. Его превозносит Лациум (Рим), о нем скорбит поверженная Греция. Но не погиб ты от чудовищного злодеяния тирана. Твое тело принадлежит земле, но имя переживет века!» По преданию, прах Боэция вначале находился рядом с местом его заключения, у старой церкви Святого Павла, но в 721 г. по приказу лангобардского короля Лиутпранда перенесен в собор Чьельдоро в Павии. О его наличии там писал Данте в «Божественной комедии». В раннем Средневековье возникает и культ Боэция как мученика церкви. Его образ был запечатлен во многих миниатюрах, а также на портале Шартрского собора. Смерть Боэция показала, как трудно шел процесс ассимиляции римской и варварской культур.
Г. Бальдунг. Три возраста человека
Судьба не была благосклонна к убийце… Через год король заболел и умер. О том, что Теодорих чувствовал несправедливость содеянного, говорят сведения, что приводит Прокопий Кесарийский: «Симмах и его зять Боэций были оба из старинного патрицианского рода; они были первыми лицами в римском сенате и консулярами. Оба они занимались философией и не меньше всякого другого они отличались справедливостью; многим из своих сограждан и иноземцев они облегчили нужду благодаря своему богатству; этим они достигли высокого уважения, но зато и вызвали зависть у негодных людей. Послушавшись их доносов, Теодорих казнил обоих этих мужей, будто бы пытавшихся совершить государственный переворот, а их состояние конфисковал в пользу государства. Когда он обедал несколько дней спустя после этого, слуги поставили перед ним голову какой-то крупной рыбы. Теодориху показалось, что это голова недавно казненного им Симмаха. Испуганный таким ужасным чудом, он весь похолодел и стремительно ушел в свой покой к себе на ложе… Затем, рассказав всё, что с ним случилось, своему врачу Эльпидию, он стал оплакивать свой ошибочный и несправедливый поступок по отношению к Симмаху и Боэцию. Раскаявшись в таком своем поступке и глубоко подавленный горем, он умер…»Теодорих все же оставил о себе
Собор Св. Софии в Константинополе
Римляне, бесспорно, оставили ярчайший след в истории цивилизации и культуры. И все же то, что почти вся их культура, образно говоря, «оделась в одежды Марса», сыграло роковую роль. Имя бога войны, стоило бы тут напомнить, этимологически произошло от корня «mor», связанного с понятием смерти в индоевропей-ских языках. Римляне не только захватили земли у многих народов, они растоптали их культуру. Автор книги «Мифология и религия этрусков» А. Наговицын говорит: «Ранняя римская история изобилует описаниями подобного поведения римлян. К сожалению, традиция захвата чужой земли сохранялась в Риме до его падения, что явилось катастрофой для культуры всего древнего мира, во многом уничтоженной римлянами». Часы Римской империи показывали: время ее безвозвратно ушло…
Агрикола приносит плоды наук и искусств в Англию
Даже уходя с исторической сцены как главное действующее лицо, Рим будет находиться на авансцене истории, хотя и в самых различных ролях – советника, управленца, учителя. Поэтому он и не погиб… Некогда Августин в проповеди, говоря о судьбах Рима, отмечал, что великий город и раньше терпел бедствия, хотя и сам порабощал и эксплуатировал народы. И все же «Roma non pereat si Romani non pereant!» («Рим не погибнет, пока живы римляне!») Следствием описанных сложных процессов стало лишь завершение важнейшего периода истории, античности, с которым заканчивался первый акт великой трехчастной драмы и трагикомедии, имя которой Цивилизация. Упадок средиземноморской цивилизации, начавшийся, как иные считают, с III в. н. э. и продолжавшийся необратимо, хотя и с некоторыми перерывами, до конца V в. н. э., привел к ряду важных моментов.
Во-первых, произошла романизация былого варварского мира. Через столетия немцы станут почти что властителями Европы, а пуританизм одержит ряд побед над католицизмом. Север как бы отпадет от Западной Европы, а немцы (Карл и Фридрих) будут громить ставшие изнеженными и сибаритствующими южные племена италиков. Шубарт тогда скажет: «Прометеевская культура уже не ищет дружбы с культурами Средиземноморья, они противны ей, и она старается от них отделаться. «Прочь из Рима» – вот ее лозунг. Новая культура – это культура нордическая». Что это как не запоздавший во времени отклик былой вражды! Другим важнейшим качеством древних было сочетание природной мудрости и душевной силы, позволявшее стоически переносить неудачи и поражения, квинтэссенция мудрости, находчивости и силы. Мужество позволяло им легче перносить удары судьбы. Сенека даже утверждал, что бедствие дает повод к мужеству. Плавт считал спокойствие в несчастьях отличной приправой к жизни. В чем-то они правы, как герои трагедии Софокла, восклицающие: «Много есть чудес на свете, человек – их всех чудесней». Ученым и исследователям следует воспитать в себе готовность идти за доводами и доказательствами, куда бы они их ни привели (Платон). Политикам желаем в полной мере отвечать критериям: «Быть и витией в речах, и в делах деловым человеком» (Гомер. «Илиада»).
Во-вторых, римская культура «переехала» из Европы на земли Малой Азии, создав новую столицу Восточной Римской империи – Константинополь. Тут уж греко-римский синтез дал выброс новой энергии, что было подхвачено, близко воспринято всем массивом скифско-азиатского мира. В-третьих, христианство (после крушения старого Рима) овладело Римом новым, а с ним, в значительной мере, Европой и поднимавшейся Русью. В-четвертых, основы великой римской культуры станут на долгие века источниками просвещения и развития искусств во всей ойкумене.
Русский писатель и поэт В. Брюсов в романне «Алтарь Победы» устами одного из героев определил историческое назначение Рима как своего рода культурной центрифуги или плавильного котла, соединившего в своих недрах и, конечно, под его властью многие народы и культуры: «Рим, мой дорогой, – говорил мне Ремигий, словно изъясняя урок непонятливому ученику, – средоточие мира. Рим так велик, что взором обнять его нельзя. В городе, где бы ты ни был, ты всегда оказываешься в середине. Что в других странах находится по частям, в нем одном соединено вместе. Ты в Риме найдешь и утонченность Востока, и просвещенность Греции, и причудливость далеких земель за Океаном, и все то, что есть в нашей родной Галлии. Жители всех провинций и народы всех других стран смешиваются здесь в одну толпу. Рим – это в сокращении мир. Это – океан красоты, описать который не в силах человеческое слово. Кто однажды побывал там, не захочет никогда жить в другом месте». Океан красоты, да, возможно, но при этом созданный на морях крови и пота рабов и побежденных народов.
В-пятых, римская цивилизация в дальнейшем обрела, как некое бессмертное божество, новое рождение, дав восхитительный и ни с чем не сравнимый плод Ренессанса. Хотя Дю Белле и сказал о Риме: «Что вечным мнилось – рухнуло, распалось», Италия вновь стала притягательным центром для народов и культур мира. Однако новый подъем – триумф не великой Империи, но триумф человека, индивидуала, триумф свободной vita nova.
Образ «Спасение римского народа»