Древний Рим
Шрифт:
Шёл уже третий год от начала восстания. Римские солдаты по — прежнему уклонялись от сражений и не желали подчиняться приказам начальников. Им нечего было защищать в Италии. Они стремились получать своё солдатское жалованье, как можно меньше подвергаясь опасности.
Красс первым делом постарался навести в своей армии порядок. Он хотел показать солдатам вновь набранных легионов, как сурово он будет карать трусость и всякое нарушение дисциплины. Красс приказал выстроить солдат консульских легионов, неоднократно бежавших с поля боя. Каждый десятый, выбранный по жребию, подвергался мучительной казни. Его забивали палками насмерть. Теперь римские солдаты боялись Красса больше, чем гладиаторов.
Красс преградил Спартаку дорогу на Рим. Он попытался даже окружить нашу армию, но нам удалось разбить два легиона И прорваться на юг Италии. Армия Красса преследовала нас по пятам. У Спартака созрел новый план. Он вёл нас теперь к узкому проливу, отделяющему Италию от Сицилии. На этом острове совсем ещё недавно сицилийские рабы вели войну за свою свободу. Там было много людей, которые ждали только случая, чтобы снова восстать. Спартак рассчитывал, переправившись туда, пополнить свои войска и овладеть всем островом. Оттуда мы могли бы вести успешную борьбу с Римом. Нам удалось договориться с морскими разбойниками. Они обещали перевезти нас на своих кораблях. Но, получив условленную плату вперёд, пираты обманули нас. После этого мы попытались переправиться своими силами. Положив под брёвна пустые бочки, мы связывали их ремнями и ветками, но внезапная буря унесла и разбила плоты.
Красс воспользовался нашей задержкой на берегу пролива. Мы находились на самой южной оконечности Италии. В одном месте море так далеко врезается в сушу, что остаётся только узкий перешеек шириной в 300 cтадuй. Красс приказал прорыть через перешеек ров, а из вынутой земли соорудил вал. Римляне закончили эту постройку в очень короткий срок. Мы сначала не обращали внимания на эти работы, относясь с презрением к попытке Красса отрезать нас. Но когда стал ощущаться недостаток продовольствия и наше войско пожелало уйти из этих мест, мы неожиданно увидели себя отрезанными от остальной Италии.
Спартак сумел вывести нас и из этой ловушки.
В одну бурную ночь, завалив небольшую часть рва сучьями, деревьями и землёй, наше войско пробилось через вал. При известии о том, что Спартак снова вырвался на просторы Италии, римские правители решили отказаться от всех других войн, которые они вели в это время. Отовсюду в Италию стягивались войска. Из Испании был вызван Помпей с его легионами. На юге Италии, в Брундизии, высаживалась армия, прибывшая с Востока. А в нашем лагере не было единства. Суровая дисциплина, соблюдения которой требовал Спартак, многим была не по вкусу. Некоторые вожди решили вести войну на свой риск. Красс воспользовался этим. Он заманил в засаду большой отряд под командой Ганника и Каста и уничтожил его. Красс теперь искал решительного сражения со Спартаком. Он не хотел уступать славу победы вновь прибывшим полководцам. Спартак тоже был вынужден идти на битву. Нельзя было ждать, пока вновь прибывшие, закалённые в дальних походах войска соединятся с армией Красса. У нас было ещё около девяноста тысяч воинов.
Последний бой был самым страшным из всех. Мне тяжело вспоминать о нём. Римские войска были вооружены гораздо лучше нас. Отчаяние охватило всех. Спартак видел, что поражение неизбежно. Он устремился на самого Красса, но ему не удалось пробиться. Он не смог это сделать, несмотря на своё изумительное искусство владеть оружием. Спартак был ранен в бедро дротиком. Я сражался в это время неподалёку и всё видел. Опустившись на колено и выставив вперёд щит, он отбивался от нападающих до последнего дыхания, до последней капли крови. Наконец, он упал. Ожесточение битвы было таково, что враги продолжали рубить мечами его бездыханное тело. Мы защищали труп вождя, и римляне не смогли завладеть им, хотя за голову Спартака Крассом была обещана большая награда.
Шестьдесят тысяч наших пало в этой битве. Но ещё страшнее была судьба тех, кто попал в руки врагов. Шесть тысяч человек были живыми распяты на крестах вдоль дороги из Рима в Капую…
Мальчик, с горящими глазами слушавший рассказ пленного гладиатора, спросил:
— Как же ты спасся? Где ты жил всё это время? Ведь великий Спартак погиб уже почти десять лет тому назад.
— Этого я не сказал моим мучителям, когда они пытали меня здесь, — отвечал Публипор. — Но тебе я скажу. Ведь ты тоже — раб и должен знать, что борьба угнетённых не прекратилась с гибелью Спартака. Остатки нашей великой армии укрылись после разгрома в горах. Некоторые пошли к морю и стали пиратами. Я хорошо знал ущелья и горные перевалы в Лукании и повёл туда своих людей. Несколько лет мы успешно скрывались, добывая себе пропитание нападениями на богатые виллы рабовладельцев. Но недавно мы узнали, что против нас послали большой отряд римской армии. Он расположился лагерем близ вашего города. Я вышел на разведку. Трудно было предположить, что меня сможет узнать кто — либо из видевших меня гладиатором.
Никифор больше не расспрашивал. Он внезапно встал и вышел из подвала. Через несколько минут он возвратился, неся связку ключей. Раскрыть замок металлического кольца, которым пленник был прикован к стене подвала, было делом одной минуты.
— Мой хозяин спит после выпивки непробудным сном, — сказал мальчик. — Дверь открыта. Спеши…
Когда Публипор уже вышел за ворота спящего города, чья — то рука коснулась его локтя. Гладиатор быстро обернулся. Перед ним стоял маленький Никифор.
— Возьми меня с собой в горы, — попросил он. — После твоего побега мне всё равно нельзя здесь оставаться.
— Возьму, — сказал гладиатор. — Я теперь вижу, что мы сражались не зря. Спартак погиб, но рассказ о его подвигах спас мне жизнь и пополнил наши ряды ещё одним маленьким борцом за свободу!
В Римской школе
Маленький Публий проснулся в этот день очень рано. Шутка ли сказать: сегодня он первый раз пойдёт в школу. Ведь вчера он сам слышал, как отец говорил матери: «Ты, Семпрония, готова постоянно держать детей около себя. Ты хочешь, чтобы к Публию пригласили учителя на дом. Однако учёнейшие наставники считают, что школьное обучение для ребёнка полезнее, чем домашнее. Пусть привыкает к обществу других детей. Чего ты боишься?»
Публий слез с кровати и через всю спальню босиком направился к постели своего брата Гая.
Гай тоже не спал: у него на то были особые причины. Гаю исполнилось недавно 12 лет, и он посещал уже не начальную римскую школу, в которую собирались отдать семилетнего Публия, а грамматическую — среднюю. Гай был большим лентяем. Он даже мазал себе маслом глаза, чтобы казалось, что он болен, и чтобы родители позволили ему не ходить в школу. Он больше любил играть в мяч, чем учить уроки. Поэтому идти сегодня в школу совсем не казалось ему таким приятным делом, как маленькому Публию. Гай плохо выучил заданный ему отрывок из «Илиады» Гомера и знал, что сегодня в школе его обязательно ждёт порка. Об этом он и размышлял в тот момент, когда к нему подошёл Публий.
— А я сегодня в школу пойду! — радостно сообщил Публий, забираясь с ногами на кровать брата. — Отец сказал, что мне уже и навощённые дощечки для письма купили. Новенькие!
— Чему ты, букашка, радуешься? — презрительно глядя на малыша, спросил Гай. — Вот выдерут тебя розгой или палкой побьют в первый же день, тогда будешь знать…
— А мама говорит, что нашего старшего брата Луция никогда не секли и не наказывали! — возразил Публий. — Она говорит, что наказывают только лодырей и лентяев. А отец говорит, что когда Луцию будет 17 лет и он кончит высшую риторическую школу, где учат красноречию, философии и знанию законов, родители отпустят Луция в Афины или ещё в какой — нибудь город. Там он будет совершенствоваться во всех этих искусствах. Сколько он увидит интересного! Я тоже буду хорошо учиться и меня тоже не будут наказывать.