Древний свет
Шрифт:
— Я все же оставлю тебе двоих, — сказал Митчелл. — Бэнкса и Топхауза. Мне спокойнее будет. И еще ван Хаазе — для контакта с субмариной. В случае чего в твоем распоряжении «Кавэлла» со всем экипажем. Только присмотри за Миком, как бы он тут от голода не помер. Сам знаешь, как эльфы едят.
— О'кэй, — фыркнул Лугарев. — А как там с подготовкой к вторжению? Митчелл кратко рассказал обо всех принятых мерах.
— Вот только с восточными эльфами договориться не удалось, — закончил он. — И к Дому Высокого нас не пустили.
— «Восток — дело тонкое», — процитировал Лугарев. — Но за Домом Высокого присмотреть придется. Если Моргот его захватит — будет плохо. Я так понял, там есть очень интересные штучки.
— Если Дому будет угрожать опасность, я туда посажу воздушно-десантный полк, — проворчал Митчелл. Они еще некоторое время обсуждали разные детали. Вокруг все время толклись эльфы, они приходили и уходили. Киберноиды и вертолет привлекали всеобщее внимание. Галадриэль, Элронд, Феанор и прочие внимательно слушали, изредка задавая вопросы. Селестиэль, уже разбирающаяся во многом из того, что ей приходилось видеть, шепотом объясняла что-то сыновьям Феанора — Маэдросу и Карантиру.
— Селест! Дочка! — послышался вдруг чей-то голос. Лугарев обернулся. Возле их круга стояли двое эльфов — мужчина и женщина, как две капли воды похожая на Селестиэль. Еще несколько эльфов подходили к ним со стороны города.
— Отец? … Мама?… — Селестиэль вдруг вскочила и кинулась к родителям. — Отец! Мама! Как я рада вас видеть! — повторяла она, кружась в обнимку с ними под удивленными и радостными взглядами остальных. — Пойдемте, поговорим!
— Потом поговорим, дочка, — ответил ей отец. — Ты сейчас занята.
Только представь нас своим друзьям. Они подошли к кругу совещающихся.
— Это мой отец Эрестор, — представила их Селестиэль, — а это — моя мать, Мириэль. Митчелл первым поднялся приветствовать пришедших, за ним остальные. При взгляде на стройную изящную фигуру Мириэли, которую не могло скрыть даже глухое платье, Лугареву вдруг почему-то вспомнилась его бывшая теща. Пульхерия Пафнутьевна весила сто двадцать килограммов при росте сто пятьдесят пять сантиметров, превосходила в обхвате холодильник «Полюс» и в дверь кухни протискивалась боком, колыхаясь при этом как фруктовое желе. Глаза на ее постном лике напоминали двух тараканов, запеченных в каравай белого хлеба. При этом она постоянно что-то жевала. Теща запомнилась Лугареву дающей ценные указания всей семье из окна «Москвича», размахивая пухлой рукой с зажатой в ней сдобной булкой с маслом.
— Давайте прервемся ненадолго, — предложила Галадриэль. — Нам еще несколько дней предстоит совещаться, я уже чувствую это.
— А меня ты не рада видеть, Селестиэль? — спросил один из эльфов, подошедших из Тириона вслед за ее родителями. Селестиэль обернулась.
— Король? — судя по голосу, она была удивлена и обрадована не меньше, чем при встрече с родителями.
— Как? Еще один король? — тихо спросил Лугарева Митчелл. — Сколько же их тут, черт подери? Не дай Бог, если они начнут владения делить… Однако этого короля знали и Галадриэль, и Элронд.
— Приветствую тебя, Эрейнион, — сказала Галадриэль. — Знакомьтесь, это — Эрейнион Гил-Гэлад, последний Верховный король нолдоров на Внешних Землях.
— Я уже давно не король, Селест, и вряд ли им буду, — ответил Гил-Гэлад. — Из залов Мандоса вернулись те, кому это звание приличествует куда более чем мне. Я только что видел своего отца, Фингона. Он сейчас в Тирионе. Там и все остальные. Говорят, это ты все это устроила? А помнишь наш поход в дни Последнего Союза?
— Помню, — ответила Селестиэль. — И храню твою королевскую награду, не расставаясь, — она вытянула из-за ворота цепочку с серебряным кулоном филигранной работы, усыпанным бриллиантами. Гил-Гэлад подошел к Феанору и почтительно поклонился.
— Я приветствую величайшего из нолдоров, — сказал он.
— Рад видеть тебя, Эрейнион, — ответил Феанор. — Даже в тюрьме Мандоса до меня доходили рассказы о твоих славных делах.
— Твои братья, Финголфин и Финарфин, просят тебя и прочих членов семьи прибыть в Тирион, — сказал Гил-Гэлад. — На центральную площадь.
Они ожидают возвращения нашего первого и истинного властителя, короля Финве. Сейчас он на Эзеллохаре, но скоро придет в город.
— Отец! — Феанор в волнении сжал кулаки и повернулся к городу. — Идемте, дети! Галадриэль, Элронд! Идемте! Идемте все! — обратился он к остальным.
— Нам, наверное, лучше пока остаться здесь, — ответил Лугарев. — Это ваше семейное дело. Если же король Финве пожелает видеть нас, мы явимся по первому его зову.
— Пусть будет так, — кивнул Феанор. Эльфы двинулись вверх по длинной хрустальной лестнице, врезанной в зеленый склон холма Туна, на котором стоял Тирион. Селестиэль с родителями осталась у вертолета.
— Дочка, — тихо сказала Мириэль. — Инглор здесь. Ты хотя бы поговори с ним…
— Инглор? Где он? — оглянулась Селестиэль.
— Я здесь. Стоявший поодаль эльф подошел к ней. Они тихо заговорили о чем-то. Лугарев не слышал их разговора.
— Я офонарел от всех этих королей, — сказал Митчелл. — Сколько их тут вообще?
— Тебе перечислить, или еще нарисовать генеалогическое древо? — усмехнулся Лугарев. — Это все в основном древние короли времен Первой эпохи, кроме Гил-Гэлада, хотя и он правил тоже этак тысяч семь лет назад.
— Охренеть можно, — заявил Митчелл. — Они правили по очереди, или одновременно?
— Всякое бывало, — улыбнулся подошедший Эрестор, отец Селестиэль.
— Но Гил-Гэлад был, я считаю, лучшим из королей, не только доблестным, но и добрым. Возможно, я пристрастен…
— Может быть, у вас и так, — сказал Лугарев, — только не верю я в эти сказки про добрых королей древности. Любой король прежде всего властитель, а власть и доброта — вещи несовместимые. У нас, людей, во всяком случае, было так…
— Коммунист Лугарев! Вы не на партсобрании находитесь! — смеясь, остановил его Митчелл. — По мне, так уж лучше король, чем Генеральный Секретарь.