Древняя Греция. Книга для чтения. Под редакцией С. Л. Утченко. Издание 4-е
Шрифт:
— Они и сейчас нас побаиваются, — сказал хозяин, обращаясь к Садалу. — Увидишь завтра, какими стенами и башнями они: окружили свой город. Они торгуют с нами, но все боятся, что мы нападем на них, прельстившись богатствами города.
Итак, Садалу предстояло увидеть много интересного. Еще до наступления рассвета, когда он сладко спал на разостланной кошме, Папак разбудил его. Быстро вскочив и выйдя на улицу, Садал увидел, что почти все его спутники уже собрались. Вскоре на своем коне показался и Скил. Властным голосом отдал он приказания. Солнце еще не взошло, когда Скил и его свита поскакали к переправе. Переправлялись они на двух плотах,
Ехали быстро. Скилу явно хотелось поскорее попасть в Ольвию. Они ехали по берегу, поросшему деревьями и кустарником. Попадались им перелески, иногда возделанные поля и поселки. По мере приближения к Ольвии поселки и возделанные поля встречались все чаще. Внешний вид жителей этих поселков изменился. Мужчины и юноши были одеты в рубахи из шерсти или полотна с короткими рукавами, по талии подпоясанные тесьмой. Кое-кто носил рубахи только с одним рукавом, так что правая рука и часть груди оставались открытыми. На некоторых мужчинах поверх рубах были наброшены с левого плеча широкие плащи с застежкой на правом. Обуты они были по большей части в сандалии, державшиеся на ремнях. Женщины носили широкие и длинные одежды, ниспадавшие складками почти до ступней.
— Скажи, — обратился Садал к своему соседу, — это греки?
— Нет, — ответил Папак, — это не греки, а каллипиды. Еще их называют эллино-скифами. В них греческая кровь пополам с нашей, а обычаи у них и одежда, как видишь, уже греческие.
— И этот тоже каллипид, — спросил Садал, указывая на бородатого худого мужчину, в рваной рубахе с одним рукавом, тащившего на спине тяжелый куль.
— Не знаю, каллипид ли он, — ответил Папак, — но несомненно раб. Рабов и тут, и в городе немало. А вон те в плащах — большие господа. Некоторым из них принадлежит здесь много земли, а некоторые, кроме того, еще и торгуют. Среди них есть и чистокровные греки. Сами они не работают, на них работают другие.
Но вот показался город. С небольшой возвышенности, на которую поднялись всадники, он был хорошо виден. Городские кварталы спускались с холма к самой реке. Ширина реки при слиянии Гипаниса и Борисфена достигала семи километров, так что противоположный степной берег вырисовывался лишь темной полосой на фоне водной глади и неба.
— Со стороны реки, — сказал Папак, — ни одному врагу к Ольвии не подступиться, разве что зимой по льду. А со стороны суши город надежно защищен высокими стенами и башнями. У западной и северной стен расположены глубокие овраги.
— А кто правит жителями города? — спросил Садал.
— У них ни царей, ни вождей вроде нашего Скила нет, — ответил Папак. — Все свои дела жители города решают на народном собрании. Там же выбирают они из своей среды большинством голосов должностных лиц сроком на один год. Эти должностные лица и суд в городе вершат, и ополчением городским командуют, и за порядком на рынке наблюдают, и монету чеканят.
— Значит, — поинтересовался Садал, — каждый житель города может быть таким должностным лицом?
— Нет, — сказал Папак. — Не все могут участвовать в народном собрании и выбираться на должности. О невольниках, а их в городе немало, я уже не говорю. Но вот приедет, допустим, грек из другого города в Ольвию и поселится в ней, так ему никаких прав не дают. Он, конечно, человек свободный, может заниматься, чем хочет, но ни голосовать в собрании, ни занимать должностей он не имеет права.
За этими разговорами
Так было и в этот раз. Кони уже были расседланы и развьючены, когда Скил кивнул головой проходившему мимо него Садалу и сказал: «Пойдешь со мною». Вскоре они зашагали к городу. Скил шел впереди, а за ним Садал с тюком на плече и еще один молодой скиф, тоже с тяжелой ношей. Они подошли к городским воротам. Вход в город охраняли несколько греческих воинов, вооруженных копьями и мечами. Скила они, видимо, хорошо знали, потому что обступили его и заговорили по-гречески. Отвечая им, Скил улыбался, и в глазах его светилась радость. Никогда еще Садал не видел Скила в таком хорошем настроении. Когда говорил он со своими соплеменниками, выражение лица бывало у него совсем иным.
Миновав ворота, путники пошли по узкой, вымощенной гладкими камнями улице. С этой улицы они повернули на другую, спускавшуюся вниз к реке. Еще издали увидел Садал большой, принадлежавший Скилу дом, украшенный беломраморными изваяниями грифонов и сфинксов. Скила в этом доме явно ждали. Как только стукнул он в дверь, она сразу же открылась и на пороге появилась молодая и красивая женщина в греческой одежде. Но заговорила она со Скилом не по-гречески, а по-скифски. Садал догадался, что это была жена Скила, родом скифянка, которая жила в Ольвии. Она увела Скила внутрь дома. Садал же и другой скиф остались у входа. Они сняли с плеч свою поклажу и стали ждать. Через некоторое время к ним вышел Скил. Его трудно было узнать. На нем было греческое платье, волосы его были тщательно расчесаны и смазаны благовонным маслом, в глазах было все то же радостное выражение. «Ступайте в лагерь, — сказал он им, — и не возвращайтесь до тех пор, пока я вас не позову».
Жизнь в лагере скифов протекала однообразно. Время от времени к ним заходили местные жители. Самим скифам ходить в город Скил запретил, и Папак строго следил, чтобы этот запрет не нарушался. Примерно через месяц в лагере неожиданно появились их соплеменники. Среди прибывших было четверо старейшин, отец Садала и еще несколько человек. Оказывается, за это время кочевье скифов продвинулось к Ольвии и теперь находилось неподалеку от реки. Встреча с сородичами внесла некоторое разнообразие в монотонную жизнь лагеря. А вскоре произошло то, что навсегда запечатлелось в памяти Садала.
Однажды, когда солнце уже клонилось к закату, скифы услышали вблизи от лагеря звуки тимпанов, свирелей и пение. Из города показалась процессия. На головах у мужчин и женщин были венки из плюща, на многих козьи шкуры, наброшенные прямо на голое тело. Они вели козла, у которого рога были увиты цветами и лентами, за ним еще несколько козлов, навьюченных корзинами с фруктами и бурдюками с вином. Четверо юношей несли изображение какого-то греческого бога. С пением, приплясывая в такт тимпанам, двигались участники этой процессии к близлежащей тенистой роще. Все это было настолько любопытно, что Садал и многие другие вскочили со своих мест и устремились к роще.