Древняя Греция. Книга для чтения. Под редакцией С. Л. Утченко. Издание 4-е

Ботвинник Марк Наумович

Так как народное собрание в прошлый раз утвердительно ответило на этот вопрос, сегодня граждане созваны, чтобы решить, кого же следует изгнать. Это делалось так. Собравшимся давали по глиняному черепку, и каждый писал на нем имя человека, которого считал опасным для государства. Голосование было тайным.

Черепки собирали в особую урну и подсчитывали. Если всех голосовавших было менее шести тысяч, голосование считалось недействительным. Если голосовало больше, то черепки раскладывались по именам, и тот, чье имя было написано большинством, считался осужденным и должен был отправиться в изгнание на десять лет. Так происходил в народном собрании суд при помощи черепков, который назывался

остракизмом (от греческого слова «остракон» — черепок).

Остракизм был введен крупным афинским государственным деятелем Клисфеном, который стал во главе афинской демократии вскоре после изгнания тирана Гиппия. Поэтому Клисфен прежде всего хотел обезопасить государство от новых попыток захватить власть.

Но Клисфен знаменит не только тем, что ввел остракизм. Он укрепил и развил афинскую демократию. Клисфен упорно боролся с родовой знатью, с афинскими аристократами. Взамен старых четырех родовых фил он ввел 10 новых и распределил по ним всех граждан так, что знатные были перемешаны с незнатными, богатые — с бедняками. От каждой филы выбиралось теперь по 50 человек в высший государственный орган — Совет пятисот. Был создан народный суд — гелиэя — из 6 тысяч человек. Все государственные должности стали выборными, а народное собрание собиралось чаще, чем прежде, и значение его возросло. При Клисфене были приняты в состав афинских граждан многие метеки, жившие иногда в Афинах долгие годы, но не имевшие гражданских прав.

Имя Клисфена пользовалось популярностью, многие из пожилых граждан, спешивших на собрание, хорошо знали Клисфена. Знали они также и о его борьбе с вождем аристократов Исагором, который даже обращался за помощью к спартанцам.

Площадь, на которой происходит голосование, огорожена забором с десятью воротами: каждая фила имеет свой вход. Граждане проходят через ворота и подают должностному лицу черепки, поворачивая книзу написанную сторону.

После подсчета черепков один из членов Совета пятисот объявляет результаты голосования. На сей раз большинством голосов присужден к изгнанию Аристид, сын Лисимаха.

Народ расходится с собрания, оживленно беседуя. Изгнание Аристида вызвало много споров. Некоторые находят это решение неправильным, вспоминают заслуги Аристида перед государством, его мужественное поведение во время марафонской битвы, его прозвище «Справедливый». Какой-то аристократ и богач, сторонник Аристида, с возмущением говорит окружившим его друзьям, что все это — дело рук личного врага Аристида, Фемистокла. Другой из этой же группы рассказывает, что он стоял в толпе недалеко от Аристида и видел, как к тому подошел какой-то крестьянин. Он, конечно, не знал Аристида в лицо и подошел к нему случайно, чтобы только попросить написать на черепке имя, так как сам был неграмотен.

— Чье же имя написать тебе? — спросил Аристид.

— Аристида, — был ответ.

Тот удивился и спросил, уж не причинил ли ему Аристид какого-нибудь зла.

— Ровно никакого, — отвечал крестьянин, — я даже не видал этого человека, но мне надоело слушать, что всюду его называют справедливым.

Однако большинство народа, расходящегося с собрания, — крестьяне, ремесленники, мелкие торговцы — одобряют изгнание Аристида. «Аристид всегда выступал против создания военного флота, — говорят они. — Все знают, что его не так беспокоит защита родины, как то, что бедняки, поступив гребцами на корабли, перестанут нуждаться в куске хлеба и не будут уже подчиняться богатым и знатным. Недаром Аристид всегда так восхищается аристократической Спартой и ее союзниками. Ему бы хотелось, чтобы и в Афинах народ навсегда остался в подчинении у аристократов. Вот пусть и едет к своим друзьям — вон из Афин!»

В

эргастерии

(Б. П. Селецкий)

Далеко позади остался один из «Кругов» — так афиняне называли рабские рынки. Только что купленный лидиец Алиатт шагал за маленьким словоохотливым афинянином, управляющим большой рабской мастерской — эргастерием.

Прошли афинскую площадь — Колон — с рабочей биржей, где с утра толклись желавшие наняться на работу грузчики, матросы, ремесленники и сельскохозяйственные рабочие. Тут были и свободные, и рабы, их даже нельзя было отличить друг от друга: и те и другие одеты в короткие до колен хитоны — рубахи с одним рукавом, подпоясанные поясом. На всех сандалии или башмаки со шнуровкой. Все одинаково шумят и ругаются на языке предместий, языке рабочего люда, который с трудом может понять приезжий.

Сюда приходят наниматели и уводят с собой рабов, посланных хозяевами на заработки, а иногда и целые группы рабов. Алиатту давно хотелось побывать в Афинах — богатейшем торговом и ремесленном городе того времени. И вот теперь он попал сюда, но попал рабом. Никогда не думал Алиатт, что будет рабом. В родном городе он слыл знаменитым кузнецом. Случайно попал он в рабство: приехал в приморское местечко Малой Азии по торговым делам и был захвачен пиратами. Прощай дом, семья, родная страна, прощай мастерская, приносившая немалый доход…

Несмотря на печальные мысли, Алиатт зорко поглядывал вокруг. На улицах много лавок. Чуть ли не в каждом доме в задних помещениях — мастерская, а в передних, выходящих на улицу, — лавка… Вот лавка сапожника. За хорошие башмаки он выручает десять драхм за пару. Работают у него 13 рабов. Такому сапожнику можно жить неплохо. Вот булочная. Всю ночь туда с мельниц подвозили муку, всю ночь потные полуголые рабы вращали тяжелые жернова, а в булочной у пылающих печей без устали суетился с десяток рабов. Пекли славившийся повсюду в Греции афинский хлеб. Торопились поспеть к утру. Утром в булочную придут торговки и закупят товар, чтобы продавать его потом в разнос на рынке. Много мастерских шорников, ювелиров, лавочек брадобреев, парфюмеров. И всюду, несмотря на войну со Спартой, толпы покупателей. В парикмахерских и лавках, торгующих ароматными маслами, весь день толкутся афинские щеголи — нужно завиться и постричь бороду по последней моде, приобрести только что прибывшие из далекой Аравии редкие благовония.

В шорных лавках знатные афиняне покупают седла, сбрую. Не пустуют и лавки ювелиров. Всюду шум, давка.

— Теперь направо! — голос сопровождавшего оторвал Алиатта от его наблюдений. — Теперь уже недолго — скоро придем. Это — Керамик, предместье Афин.

И действительно, вид улицы изменился. Здесь живет ремесленная беднота. Жалкие лачуги — четыре шага в ширину и пять в длину. Стены деревянные или из мелкого камня, скрепленного глиной. Часто задней стены нет вовсе, а вместо нее скала, к которой пристроен дом. Наверху чердак с приставной лестницей. Видно, что и на чердаке живут, очевидно, он сдан в наем какому-то бедняку. Домишки внутри разделены на две половины: в одной — вместе лавка и мастерская, в другой — жилье хозяев. Вместо пола сглаженная каменистая почва.

Здесь в предместьях работают кузнецы, гончары, оружейники, литейщики, плотники, столяры, ламповщики, валяльщики сукон.

Немало здесь рабов, которых хозяин отпустил на заработки. У них тоже свои маленькие мастерские. Многие из этих ремесленников работают на скупщиков. Скупщики дают им сырье, а после по дешевке скупают у них готовые изделия.

У мелкого ремесленника рабов, конечно, нет, ему помогают жена и дети. Доход его 1–2 драхмы в день — меньше, чем богатый афинянин тратит на содержание пары рабов.