Древняя Русь. Быт и культура
Шрифт:
Сложнее объяснить отсутствие исследования по косторезному мастерству, так как оно почти целиком представлено изделиями, найденными при раскопках. Однако специально изучены только гребни Старой Ладоги (Давидан О.И., 1962). Опубликованы отдельные костяные изделия из новгородских раскопок (Медведев А.Ф., 1960, с. 63–88). В нашем томе представлены предметы широкого обихода, сделанные из кости — гребни, писала, шахматы. Художественная кость Древней Руси в целом еще ждет своего исследователя.
Тематически том распадается на две части. В первую (главы 1–6) включены статьи, освещающие быт русского горожанина — начиная с интерьера его жилища и кончая транспортом, которым он пользовался, покидая свой дом по хозяйственным делам.
Еще автор «Руководства по славянским древностям» Любор Нидерле справедливо отмечал, что о смерти славян нам известно больше, чем о жизни (Нидерле Л., 1956, с. 180). Это понятно. Погребальные памятники, будь то курган или погребение на городском кладбище, представляют собой целые, нетронутые с момента захоронения комплексы, и археолог может восстановить все детали происходившего здесь в древности погребального обряда. Не так обстоит дело с жилищем. От него в лучшем случае остается только нижняя часть сруба, а от внутреннего убранства — лишь отдельные детали. Поэтому воссоздание интерьера древнерусского жилища — задача со многими неизвестными. Естественно, что надежнее всего она решается на материале раскопок в Новгороде. При этом надо подчеркнуть, что реконструкция интерьера имеет в данном случае не узко региональное значение: деревянная жилая архитектура теперь открыта во многих городах, в том числе и в Киеве (Новое в археологии Киева, 1981, с. 80–121).
Преимущество новгородских материалов для данной темы очевидно: земля этого города сохранила настилы всех уличных мостовых, срубы всех домов и хозяйственных построек от времени возникновения города до конца XV в. В более поздних слоях дерево в Новгороде не сохраняется (Засурцев П.И., 1967, с. 19). Самое же главное состоит в том, что раскопки широкими площадями позволили исследовать целые усадьбы со всеми входившими в нее постройками, т. е. те самые дворы, которые были известны по писцовым книгам и грамотам XVI–XVII вв. (Там же, с. 44).
Средствам передвижения в «Истории культуры древней Руси» посвящен раздел, написанный Н.Н. Ворониным (ИКДР, т. 1, 1948, с. 280–314). Раскопки в Новгороде дали новые материалы, что позволило вернуться к этой теме.
Но самую массовую категорию находок в культурном слое древнерусского города составляют бытовые вещи: посуда кухонная — горшки, латки, сковородки, противни, в которых готовили пищу; столовая — миски, чаши, керамические и деревянные, кубки, кружки, кувшины; тарная: бочки, амфоры, кадки. Вся эта многочисленная утварь имела не только практическое, но и эстетическое назначение: судя по продуманным пропорциям разных ее типов, по изысканным формам и тщательности декора, она служила и украшением жилища, как это было во времена более поздние, в Московской Руси.
За последние десятилетия разнообразная продукция горшечников и бондарей Древней Руси была тщательно изучена. В результате в предлагаемом вниманию читателей томе впервые дается общая типология и хронология всех видов посуды, бытовавшей на Руси. Очень ценны и серьезные наблюдения о своеобразии гончарного дела в разных географических зонах Древней Руси.
В томе нашлось место и таким принадлежностям стола, как ножи и ложки, питьевые рога и стеклянные кубки. В результате создается полное представление о продукции такого своеобразного ремесла, как ложкорезное дело, с анализом разных типов ложек с самых ранних типов до XVI в. Уделено внимание таким предметам повседневного быта, как гребни, бритвы, пинцеты, копоушки, — реальные вещи, дающие представление о том месте, которое занимала в жизни человека в Древней Руси элементарная гигиена. При этом каждый из этих предметов находит свое место в хронологической шкале древностей, добавляя живые краски к тому «портрету эпохи», который можно воссоздать только с помощью археологии.
Особенно выразительно говорят о вкусах представителей княжеско-боярской среды и разноликого населения древнерусского города украшения. Хорошо известно, что именно украшения в разных общественных структурах отражают место человека в обществе, его социальный ранг (Леви-Стросс К., 1985, с. 228, 236). Украшения, дошедшие до нас в кладах XI–XIII вв., становятся своеобразным социальным опознавателем.
Не менее важно и то, что именно многие украшения отражают древние верования и традиционные или усвоенные извне ремесленные приемы.
Наконец, украшения как бы аккумулируют в себе эстетические склонности своего времени, являются важным звеном в цепи, связывающей частности в то целое, которое и называется стилем эпохи.
Интересную категорию украшений Древней Руси представляют собой браслеты и перстни из стекла — типичные украшения горожан, продукция новой для XI–XII вв., своеобразной отрасли ремесла — стекловарения. Естественнонаучные методы исследования позволяют характеризовать его технологию и региональные особенности, дают возможность узких датировок разноцветных стеклянных изделий.
Такую же важную социальную функцию, как украшения, выполняла и одежда. Древнерусская одежда не обойдена вниманием ученых (Арциховский А.В., 1948в, с. 234–260; Древняя одежда народов Восточной Европы, 1986). Основным материалом для ее изучения долгое время служили данные этнографии и разнообразный изобразительный материал — миниатюры, фрески, иконопись. Естественно, что при этом основным методом воссоздания костюма Древней Руси была ретроспекция.
Археологические раскопки дали возможность опереться при этом на реальные остатки одежды, находимые чаще всего в погребениях. Это детали головных уборов, поясов, рукавиц, чулок, находки которых насчитываются уже сотнями; это редкие находки целых платьев и десятки сотен фрагментов и целых экземпляров кожаной обуви, огромное количество которых обнаружено в городских слоях, в подавляющем числе — в Новгороде.
Обогащение источниковедческой базы привело к тому, что реконструкция древнерусского костюма проводится с опорой на реальные его остатки, а этнографические и изобразительные материалы служат необходимой для проверки аналогией.
В настоящем томе древнерусская одежда впервые рассматривается преимущественно на археологическом материале.
Существенно дополняют картину повседневного быта Древней Руси игры, о чем свидетельствуют игрушки, от примитивных детских погремушек до шахмат, широко распространенных не только в образованных кругах, но и среди рядовых горожан (Линдер М.И., 1975). Находки последних лет позволили внести много нового в историю шахмат на Руси.
Вторая часть тома (главы 7-15) посвящена духовной культуре Древней Руси. Она открывается исследованием, связанным с крупнейшим событием в археологии XX в. — открытием берестяных грамот. Эта глава вместе со следующей (Эпиграфика. Церы. Писала) проливает свет на те сферы жизни древнерусского человека, о которых мы до недавнего времени почти ничего не знали. Это переписка рядового горожанина, деловая и частная, которая, как оказалось, была повседневным явлением; это обучение детей, достаточно хорошо налаженное в городском быту.