Древняя тайна горы Аштай
Шрифт:
–Спасибо, дед Петр, – Гоша-шизик взял бутылку, пригубил ее скорее из вежливости и закашлялся, да так, что даже за грудь схватился.
–Э-э, пить не умеешь! На, картохой закуси.
–На это питье здоровья нет.
–Дык у кого ж здесь оно есть-то? Здоро-овье-е…
Они уже вошли в редкий осинник, и Гоша присматривался к деревцам, выбирая, какое срубить. Дед Петр уселся в траву, явно не собираясь
–Ну топор-то один у нас, ты того, руби, а как устанешь, мне дашь, – и сделал еще один глоток самогона.
Гоша размахнулся, и щепки полетели в стороны.
Не успел дед Петр допить свой самогон, как осина была срублена и обтесана. Гоша ловко работал топором.
–Эх, мастер ты своего дела! – удивлялся Петр. – Никак, плотником был? Или лес валил в лагерях? А?
–Да нет, лес не валил и плотником не работал, – Гоша присел рядом с Петром передохнуть.
–А где ж научился так топором орудовать?
–Да в молодости-то студентом частенько приходилось в походе костры разводить да палатки ставить. Путь в тайге, бывало, топором прокладывал. Пешком пол-Сибири прошел.
–Н-да…, – дед Петр задумчиво пожевал губами. – А чего это шизиком все тебя кличут? Вроде ж ты не дурак!
–Раз в психушке полжизни провел, значит, дурак. В истории болезни диагноз написали – шизофрения…
–Ни хрена себе! – удивился дед Петр. – Дела… Умного человека в дураки записать, это ж надо!
–Умные тоже дураками бывают.
–Это как так?
–Ну что ж ты, дед Петр, не знаешь, как это бывает? Сам в то время жил, как и я. Тебе вот, сколько лет, помнишь?
–Обижаешь! Почти что семь десятков!
–Вот и мне столько же. Не помнишь ты разве, когда честного человека в тюрьму сажали? Вот и умного в психушку могли закрыть.
–Да-а-а… Времена были…
Солнце медленно, но верно опускалось прямо в сосны виднеющегося вдали леса. Еще немного, и спрячется совсем. Темнело. Сквозь серые стволы осин виднелась блестящая гладь озера. Поверхность воды была ровной, спокойной, отчего озеро казалось словно ненастоящим, как большое фарфоровое блюдо, лежащее в камышах. Вдали, за сосновым бором, на самом горизонте, виднелся причудливо изогнутый горный хребет Саян. Вокруг царила тишина.
Дед Петр дремал, похрапывая. Старый шизик Гоша задумчиво смотрел куда-то вниз, погрузившись в воспоминания. Наверное, он вспоминал студенческие годы, когда был молод, безрассуден и полон сил, когда в окружении друзей и подруг пел песни под гитару у костра, когда ему казалось, что он ничего на свете не боится. Теперь он боялся. Много лет назад он узнал, что такое Страх, и никогда не забывал это жуткое чувство. Теперь Страх был с ним всегда. Страх жил в нем с тех самых пор, когда вселился в него той ночью на злополучной горе. Там, где погибли все его друзья, которые были его семьей. Все ужасы «психушки» не могли сравниться с тем Страхом. Теперь он знал, что нигде нельзя спрятаться от зла, которое вышло тогда наружу.
Гоша расстегнул на груди рубаху и посмотрел на старый уродливый шрам синего цвета, прочерченный от груди до паха, словно надеялся на то, что шрам вдруг исчезнет. Но он был на месте, напоминая Георгию о реальности произошедших событий. Гоша тайком глянул на деда Петра – не видит ли – и быстро застегнул все пуговицы. Шрам он никому не показывал. Боялся, что о том, что он жив, могут узнать те, кого он боялся больше всего на свете.
Сумерки сгущались, и озеро уже было почти не разглядеть за деревьями. Вдруг Георгий почувствовал, как кожа на его теле покрывается мурашками. Что-то было не так с этим озером. Чем-то зловещим потянуло оттуда, и сердце тоскливо заныло. Знакомый страх вполз в душу и мерзко зашевелился внутри. Как червяк.
Не отдавая себе отчета, Георгий встал и на деревянных ногах сделал несколько шагов в направлении озера. То, что он увидел, повергло его в ступор. Обхватив ствол дерева, словно боясь упасть, он смотрел на гигантскую воронку из воды, образовавшуюся в центре. Вода как будто хлынула в невидимую дыру. Через несколько минут она совсем исчезла, и обнажилось илистое дно. В центре появилось отверстие, которое увеличивалось с каждой секундой, словно дно расползалось в стороны, и оттуда шло желтое свечение. Гоша-шизик попятился. Он узнал этот свет. Это был предвестник самого страшного зла, какое только он мог себе представить. Вновь, как много лет назад, на склоне горы Аштай, на него накатило омерзение, смешанное с паническим первобытным ужасом, захотелось броситься бежать без оглядки, не разбирая дороги. Но он стоял. Ждал. Он должен был убедиться, хотя и так знал наверняка, что это ОНИ. Откуда? Почему? Столько лет Георгий жил в этой глухой деревне, надеясь, что никогда больше не увидит ИХ. Может быть, это злой рок преследует его? Но за что? Что он сделал? Как ОНИ узнали, что он здесь?
Конец ознакомительного фрагмента.