ДРЕВО ЖИЗНИ(Фантастический роман в 3 книгах)
Шрифт:
Все уже давно насытились, но не покидали стола, оживленно беседуя и ожидая еще чего-то.
Вскоре на покрытое ковром пространство вышла небольшая группа элиан с музыкальными инструментами, похожими на земные. Правда, преобладали всевозможные рожки и ударные инструменты. Музыка элиан отличалась исключительной ритмичностью и в то же время ненавязчивой мелодией. Эрик был не то что равнодушен к музыке, но мог прожить без нее. Он не терпел громкого исполнения, и в этом отношении манера элиан ему понравилась. Песни и музыкальные произведения аборигенов отличались большим разнообразием, плавными переходами и особой логичностью, которая на Земле встречается только в произведениях великих композиторов XIX столетия. Сочетание твердости с певучестью в языке элиан, частота следования гласных А, О, Э чем-то роднили их песни с песнями родных русских просторов и, если не вслушиваться в слова, казалось, песня прилетела с берегов далекой Волги или холодного Ильмень-озера.
Содержание песен чаще всего посвящалось воспеванию красоты природы и женщин. В них не было трагических оттенков, так характерных для русских песен. Эрик давно обратил внимание на то, что элианам не знакома религия. Религию им заменяли легенды, сказания, но почитание богов, а тем более единого бога – творца всего живого, не встречалось ни в обрядах, ни в песнях, ни в сказаниях. По-видимому, свойство элиан понимать, как они говорили, природу вещей не создавало той мучительной неопределенности, свойственной мышлению человека, когда он, достаточно разумный, чтобы понять странность мира, не мог объяснить его.
Человек создал гипотезу высших сил, свалил на них всю ответственность за происходящее и, успокоившись, стал развиваться дальше. Без этой гипотезы, ошибочной, но гениальной по своему психологическому эффекту, нравственное, культурное, а возможно, и научно-техническое развитие было бы невозможно, так как им мешал бы страх перед необъяснимыми силами природы. Элиане, по всей вероятности, в своем развитии в такой гипотезе не нуждались. Их мозг интуитивно воспринимал всю глубину сущности окружающего мира, а их сенсорное восприятие, представление о котором Эрик получил благодаря дару Дука, позволяло им видеть то, что недоступно восприятию землян даже при помощи самых точных приборов. Прибор, каким бы точным он ни был, дает возможность заглянуть в мир недоступного только через узкую щель проводимых измерений. Глубина восприятия мира позволила элианам обойтись без религии. Место бога заняла природа. Ее понимали, восхищались ею, берегли ее, но не обожествляли. Может быть, думал Эрик, их непосредственность, лишенная всяких условностей отношений между собой и окружающим миром, содержит в себе тот высший рационализм, который дается нам только путем длительных, мучительных размышлений и нравственных открытий. Им не нужны ни Сократ, ни Платон, ни Аристотель, так как каждый из них является и тем, и другим, и третьим, а в своей совокупности превосходит их глубиной нравственного понятия и совершенства. Что бы сказала Стелла, если бы знала, что ярого проповедника группового брака мы почитаем как первейшего мудреца и основателя философии? Жан Жак Руссо – человек, страдавший сексуальными извращениями, создал произведения, воодушевившие первых социалистов. Почему наша земная нравственность никогда не была чиста и всегда содержала пятна грязи, прикрытые одеждой ханжества и лицемерия? А могла ли она быть иной?.. Мифы, легенды, библейские предания, переполненные описанием жестокости, насилия, сексуальных извращений, кровосмесительных связей, детоубийств, – все это, приукрашенное и опоэтизированное, становилось основой нашей культуры, вдохновляло поэтов, художников, композиторов.
Испорченное детство человечества? Возможно. Но избавится ли когда-нибудь оно от всего этого наслоения, не проявятся ли эти наслоения в будущих поколениях, когда мощь человечества достигнет такого уровня, при котором проявившийся дефект нравственного воспитания дает ужасные плоды. Ничто ведь не исчезает бесследно…
Мелодия затихла, оставив лишь мерные звуки барабана. Эрик посмотрел на сцену. На нее из темноты ночи в круг, освещенный факелами, медленно выступала вереница элианок. Раскачиваясь в такт ударов барабана, они медленно обошли сцену. Темные длинные покрывала скрывали лица и фигуры. Факелы вдруг погасли, затем снова зажглись, еще ярче освещая сцену. Когда они зажглись, женщины были уже без покрывал. Их обнаженные тела перекрывали только узкие полоски материи, усеянные сплошь сверкающими в свете факелов, камнями. Барабаны забили сильнее. Начались танцы. Если бы Эрик и попытался описать их и то впечатление, которое они оставили у него, ничего бы не вышло. В движении танцовщиц было столько гармонии, грации и одновременно пылкости и необузданной страсти, что ничего подобного он никогда не видел и не мог себе представить. Движения молодых элианок были откровенны, даже, можно сказать, предельно откровенны, но в их откровенности не было ничего низменного. Напротив, понимая естественный скептицизм человека, не видевшего подобный танец, а следовательно, не воспринявшего всей его глубины и красоты, можно утверждать, что в танце достигалось несовместимое, казалось бы, сочетание целомудрия и эротики. Эрик сделал для себя еще одно открытие: физическая красота человеческого тела не может вызывать других чувств, каждая поза, принятая телом, воспринимается как законченное, доведенное до совершенства художественное произведение.
Эрик и раньше оценил физическое совершенство элиан, но только теперь понял всю глубину процессов развития этого народа. Ни один вид организмов ни здесь, на Элии, ни на Земле не был подвержен такому жесткому естественному отбору, как человек этой планеты. Физическое уродство здесь столь редко, что за год пребывания на Элии он ни разу не встретил человека с тем или иным физическим недостатком. Такие, он знал по рассказам Дука, время от времени рождались, но это были засохшие ветви на древе жизни, не дававшие после себя потомства. Мужчины на Элии были носителями изменчивости, как в сторону совершенства, так и в противоположном направлении. В давние времена вторых было значительно больше и, если бы не жесткий отбор, регулируемый исключительным правом женщины, народ Элии деградировал бы из поколения в поколение, пока не лишился бы своих исключительных свойств. Наследственные болезни, психические заболевания здесь отсутствовали. До глубокой старости люди сохраняли все зубы. Бич землян – пародонтоз не тронул ни одного жителя. Не было лысых и тучных, близоруких и дальнозорких. Человек жил долго, сохраняя до глубокой старости ясность ума и упругость походки. Умирали легко, как бы засыпая, не чувствуя при этом ни ужаса смерти, ни агонии.
… Было уже далеко за полночь, когда гости, наконец, покинули столы.
Под впечатлением увиденного Эрик долго не мог заснуть. Но зато когда заснул, то проспал почти до вечера следующего дня. Солнце уже давно прошло зенит и склонялось к закату, когда его разбудила Стелла:
– Вставай, соня! – тормошила она его. – Отец хочет тебя видеть.
Эрик проснулся, но сделал вид, что еще спит. Улучив момент, он охватил жену руками и повалил на себя, осыпая ее шею и грудь поцелуями. Стелла поначалу пыталась вырваться, но затем замерла, прижавшись щекой к его обнаженной груди. Так они лежали до тех пор, пока за дверью не послышалось легкое нетерпеливое покашливание Дука.
Быстро одевшись, он вышел. Дук ждал его во дворе.
– Скорее ешь и поедем смотреть твое хозяйство.
– Какое хозяйство? – не понял Эрик.
– Увидишь, – пообещал Дук.
Наспех перекусив остатками вчерашнего паштета, Эрик вышел во двор. Дук и Стелла уже сидели верхом. Стелла на своей белой кобыле, держа в руке повод вороного жеребца, нетерпеливо роющего копытами землю. Сергей вскочил в седло.
– А что Гор и Юл? – спросил он по привычке, предполагая, что братья, как всегда, будут его сопровождать.
– Они выехали с восходом и уже давно ждут нас на месте, – улыбаясь, ответил Дук.
Выехав из селения, всадники углубились в лес по хорошо наезженной дороге. Видно было, что ею в последнее время часто пользовались. Она была укатана колесами повозок. Земля настолько утрамбовалась, что уже не оставляла на себе следов.
Проехав километров шесть, они выехали на широкую поляну, если поляной можно назвать обширное пространство километров четыре-пять в поперечнике. Эрик замер от восхищения. Вид был поистине прекрасным. Поляна с трех сторон окружена скалистыми, покрытыми вековыми деревьями горами. Сотни ручьев водопадами струились вниз и впадали в реку, которая блестела на открытом пространстве, и терялись среди стволов могучих деревьев справа, уходя в лес. Вдалеке виднелись строения. Дорога пошла мимо возделанных полей и огородов, фруктовых садов. Сады, видимо, насажены недавно, так как все деревья были молодыми, хотя многие из них уже сгибались под тяжестью спелых плодов. Эрик прикинул, что общая площадь обработанной земли превышала двести гектаров.
– Как тебе нравится твое хозяйство? – спросил Дук.
– Тебе не кажется, что это слишком много?
– Много ртов – много земли, – ограничил свой ответ Дук.
Показались пастбища, примыкающие непосредственно к реке. На пастбищах паслись коровы и лошади. Тут же стояли какие-то сараи. Через реку был перекинут деревянный мост. Легкий, но достаточно прочный, чтобы через него могла проехать тяжело нагруженная телега. Подъехали к группе высоких и длинных строений.
– Школа, мастерские, лаборатория, арсенал, – как гид, пояснял Дук, не вдаваясь в подробности.
Невдалеке от школы расположился целый поселок маленьких деревянных домиков, возле которых Эрик заметил людей.
– А это жилье твоих учеников, – снова заговорил Дук. – Женатых. Холостые будут жить вон в том доме, – и он показал на один из больших, вытянутых в длину домов. – Всего их будет около двухсот. Каждый год они будут сменяться. Тебе предстоит обучать их всему, что знаешь, но особенно военному искусству. Мы не можем больше оставаться беззащитными, как бы ни мала была вероятность повторения прошлогодних событий. Они же будут обрабатывать землю и следить за хозяйством. Если случится нехватка продуктов, мы привезем столько, сколько потребуется.