Древо жизни. Книга 2
Шрифт:
– Не беспокойтесь, они ничего плохого не подумают, – заверил Френкель, вставая и раскланиваясь с входящими.
– Я посижу пока здесь! – крикнул он через зал кому-то.
Постепенно все уселись, разговоры прекратились и на трибуну вышел оратор. Раздались хлопки. Оратор подождал, пока они утихнут, и начал.
– Дамы и господа! Близится час, когда мы покинем этот суровый край, приютивший нас – изгнанников кровавого режима и жестокого террора, когда мы сможем вернуться в цивилизованное общество. Час близится! Во всем мире нарастает освободительная борьба. Я напомню вам, что недавно закончил работу седьмой съезд партии, который призвал к консолидации всех прогрессивных сил планеты. Съезд выбрал новый ЦК и определил программу-минимум:
Раздались аплодисменты, возгласы «Долой императора!», на что правая сторона ответила криками «Авантюристы!» и свистом.
Оратор подождал, пока публика утихнет, и продолжал:
– Да! Долой императора! Да здравствует республика! Я знаю, – он выбросил руку и обвинительным жестом указал вправо, – умеренные не хотят республики. Они выступают только за ограничение власти монархии, за сохранение режима террора и насилия.
– Неправда!!!
– Как неправда? Разве можно говорить о демократии, о правах человека, которые вы тут превозносите, если сохранить монархический образ правления. Но мы не будем спорить с вами. Волна революции, которая набирает силы, сметёт монархию и установит республику, хотите ли вы этого или нет, господа. Я продолжаю. Съезд призвал добиваться важнейших демократических реформ. Во-первых, то есть во-вторых, отмена мозговой стерилизации людей, которым судьба уготовила быть в низшем классе. Второе, вернее, простите, третье – денежная реформа, отмена двойной валюты.
Зал разразился аплодисментами.
– Четвёртое: смягчение законов селекции и расширение состава и прав третьего класса. Мы требуем, чтобы в будущем правительстве не менее половины всех мест занимали представители нашего класса. Мы требуем смягчения ограничений на права собственности представителей среднего класса. Свободы торговли. Разрешения на издание независимых газет и журналов. Мы требуем…
– Постойте, Свенсон! – крикнул, поднимаясь со своего места, Каминский. – Почему вы протаскиваете в решение съезда свои фракционные лозунги? Как известно, съезд не одобрил многие из них. Вы оказались в меньшинстве и теперь пытаетесь убедить нас, что за вами пошло большинство съезда.
Он вышел и, отстранив Свенсона, взошёл на трибуну.
– Извините меня, Свенсон, но вы и ваша фракция болтаетесь, как… я бы сказал, щепка в проруби. Вы не примкнули к большинству, ни к экстремистским группам, которые называют себя ДС, то есть, Движение сопротивления. Те говорят более открыто: давайте начнём стрелять. Вы же не призываете к стрельбе, но требуете таких вещей, которые неизбежно приведут к стрельбе. Не надо строить радужных надежд, Свенсон. Надо быть реалистом. Революционной обстановки в обществе пока нет. Вы же выдвигаете лозунги, как будто революция уже началась. Это, как правильно кто-то крикнул из зала, чистейшей воды авантюризм. Партия не пошла за вами, прекрасно понимая, что вслед за этим последует её полный разгром. Ваши требования не учитывают экономических последствии. А политик, который не учитывает экономики, – не политик, а фразёр.
Вот, к примеру, отмена мозговой стерилизации. Вы представляете, к каким пагубным в настоящее время экономическим последствиям приведёт она? Остановятся заводы и фабрики. В мире наступит голод, так как сельское хозяйство не сможет обеспечить всех продуктами питания. И кто же пострадает в конечном итоге? Средний класс, о котором вы больше всего печётесь. Вот куда вы нас тянете, Свенсон! Другое дело – постепенное ограничение мозговых операций. Здесь мы можем согласиться. Но это процесс длительный, и не надо торопить события. Мы ведь тоже за ограничение применения мнемофильмов и вживления этих ужасных электродов. Но можно ли сейчас серьёзно говорить о полном отказе от них? Нельзя и опасно, так как привыкшие к мозговой стимуляции люди не перенесут резкого прекращения её. Нет, надо действовать постепенно. Процесс этот займёт десятилетия и столетия.
Далее вы тут говорили о каких-то пятидесяти процентах мест в будущем правительстве для среднего класса. Отдаёте ли себе отчёт в сказанном? Средний класс не готов сейчас принять бремя власти. Здесь опять-таки надо идти другим путём, путём постепенного стирания граней между элитой и средним классом, когда лучшие, представители среднего класса могут войти в состав элиты. Требовать же отмены элиты – значит ввергнуть мир в политический хаос. Поэтому нам надо не входить в непримиримую конфронтацию с элитой, а присоединиться к ней в её борьбе с монархией. Так, шаг за шагом, закрепляя достигнутое, человечество придёт к свободе и демократии.
И последнее. Вы тут говорили о свободе печати и денежной реформе. Допустим, вводится новая единая денежная система, заработная плата выдаётся в обеспеченной валюте. Что произойдёт? А произойдёт то, что люди кинутся в спецмагазины и создастся острый дефицит товаров. Некоторые промышленные изделия не получат сбыта. Произойдёт затоваривание одних продуктов и острый дефицит других. Это приведёт к нарушению экономического равновесия. Вы, Свенсон, вообще очень слабы в экономике. Вам надо учиться и учиться!
Каминский кончил говорить и под аплодисменты большинства собравшихся торжественно сошёл с трибуны и сел на место.
– Вам все было понятно? – тихо спросил он у Ирины.
Та кивнула, хотя больше половины сказанного ей было совсем непонятно. Она хотела узнать, выступает ли партия Каминского за отмену продажи девушек, но не решилась.
– Прекрасно! Прекрасно! – одобрительно произнёс так же тихо Каминский.
Она почувствовала, как его рука касается её. Подождала, но видя, что он её не убирает, осторожно высвободила свою руку и засунула в карман шубки.
– Тут уважаемый господин Каминский упрекнул господина Свенсона в незнании экономики. Что ж! Я давно замечаю, что радикалы очень увлекаются собственными теориями, но весьма и весьма поверхностно относятся к общим законам развития и становления общества.
Ирина только сейчас обнаружила, что справа от неё нет Френкеля. Незаметно он покинул своё место и очутился на трибуне.
– А зачем им изучать законы развития общества, – Френкель пожал плечами, сделал паузу и окинул взором слушателей, – если они сами их изобретают! – закончил он под смех и одобрительные хлопки своих сторонников. – Господин Каминский, при всем моем уважении к его ораторским данным, я должен сказать, страдает односторонним гипертрофированным экономическим подходом к истории. Не спорю, экономика и политика тесно связаны между собой. Но стоять лицом только к экономике и забывать о других факторах – это, простите, результат поверхностного образования, незнание истории. Да-да! Простите меня, но этак можно сказать, что единственным существенным событием в Древнем Риме во времена правления Флавиев было то, что Веспазиан, основатель династии, обложил налогом общественные туалеты…
Смех, возмущённые возгласы, хлопки, свист, топанье ног.
– Господа! Я прошу прощения за столь фривольный пример, но разрешите продолжить.
Возглас: – Только серьёзно!
– Вот именно! Я и хотел перейти к серьёзным вещам. Основа демократии – это разделение власти! Почему человечество сделало такой вывод? Потому, что человеку всегда было свойственно стремление к власти. Это чувство всегда двигало и деспотов, и демократов. Да, господа, демократов! Я не оговорился!
Концентрация власти в руках одного лица или одной группы неизбежно приводит к созданию возможности злоупотребления этой властью. А коль такая возможность есть, почему бы ею не воспользоваться? Что мешает? Думать иначе – значит делить человечество на добрых и злых, на плохих и хороших, то есть опуститься на уровень мышления трехлетнего ребёнка. Разделение власти и борьба за власть между отдельными группировками не исключает злоупотребления властью, но смягчает и делает это все труднее и труднее, так как нарушение законов одной группировкой сейчас же вскрывается другой, которая и использует это в своей борьбе за власть.