Дровосек
Шрифт:
Правда, крысы довольно быстро сгинули. Может быть, через полчаса, может, меньше. Оказывается, такие переселения случаются в природе. Оставили они после себя сотни раздавленных сородичей, обглоданные лошадиные остовы и скелет одного часового, который сорвался с вагона.
Потом, на войне, я и пострашнее сцены видел, и сам в них участвовал. Но они меня так, как крысиный поток, не впечатлили. Знаешь, почему? Потому что пока я это страшное явление природы наблюдал, пока перед моими глазами миллионы животных в одном направлении двигались, сами не зная, зачем они это делают, я понял, как ничтожно мое появление на этом свете. Ведь это переселение было лишь маленьким примером того же, что происходит с человечеством. Мы также движемся в неизвестном для нас самих направлении, безжалостно сметая все со своего пути, и при этом никто из нас не понимает, в каком
После демобилизации молодой офицер вернулся на родину, полный желания участвовать в восстановлении изможденной деревни. Он стал работать агрономом в пригородном колхозе приросшего к Окоянову большого села и сразу столкнулся с неведомой для него практикой политического руководства вегетацией растений. Решения о сезонных работах принимались в Горьковском обкоме на основании конъюнктурных соображений, доводились до райкомов, а затем до колхозов. Многое при этом зависело от состояния умов начальства, а оно бывало разным. Наряду с вполне взвешенными указаниями, бывало, поступали и довольно странные. Не привыкший к тупому подчинению, Всеволод стал сопротивляться таким решениям и вскоре нажил себе славу своевольного упрямца. Авторитетом в райкоме он не пользовался, и даже однажды было принято решение продрать его по партийной линии за то, что возражал против начала пахоты после майских праздников. Зима в тот год задержалась, на полях еще стояла талая вода, но отставать от других районов было нельзя. Взбешенный саботажем агронома, первый секретарь райкома Букин повелел по этому случаю собрать бюро райкома партии и вызвать на него Булая для проработки. Только тут обнаружилось, что Булай в партии не состоит. Промашка была немалая, так как колхоз был самым большим в районе и всегда числился в передовых. Сначала пытались его в который раз заманить в ряды КПСС, а потом махнули рукой и оставили в покое. Справедливости ради следует сказать, что таких чудаков по району набралось бы немало. Они глубоко пустили корни в родную землю, и никакая пропаганда не могла их заставить перековаться.
А Всеволод, уже тогда понявший, что партия, со своей тупой системой управления сельским хозяйством, неминуемо загонит его в могилу, решил во всем этом не участвовать и пойти в науку. Обладая хорошими природными данными, Булай быстро закончил заочное отделение Горьковского сельхозинститута, поступил в аспирантуру и стал писать диссертацию по травопольной системе Вильямса, надеясь после защиты стать преподавателем этого вуза. Однако на завершающем этапе диссертации случилась очередная народная беда. Побывавший в США Хрущев подхватил там кукурузную лихорадку. Когда кампания достигла нездоровых масштабов и городской сумасшедший Мышин стал бегать по улицам, обвешанный кукурузными початками, Булая вызвал его научный руководитель профессор Виноградов и сказал:
– Не судьба, тебе, Сева, быть кандидатом наук. Травополку прикрыли. Оказывается, она была антинаучным направлением нашей с тобой деятельности. Теперь все силы бросаем на королеву полей – кукурузу. Только кукурузные темы все уже разобраны товарищами пошустрее. А тебе научный совет предлагает тоже неплохую работу: «Марксизм-ленинизм в севооборотах». Берешь?
Виноградов виновато улыбнулся. Он знал, что этот аспирант такой ерунды писать не будет. А Булай уважал этого порядочного и заслуженного человека, много лет проработавшего агрономом и накопившего огромный запас знаний о родной земле. Ему было искренне жалко профессора, который будет вынужден преподавать бред сивой кобылы студентам и рецензировать аспирантскую чушь о влиянии политики КПСС на рост зерновых. О чем можно было с ним говорить в таких условиях? Всеволод вернулся в Окоянов и продолжил трудиться в колхозе «Победа», навсегда отказавшись от надежд на лучшую жизнь и желая только одного – не потерять себя в этом безумном коловращении под руководством коммунистической партии.
Тогда в жизни Всеволода стали происходить явления, им не совсем осознаваемые. Лишившись надежды сотворить будущее собственными руками, он ушел в себя и делал работу лишь настолько, насколько это требовалось. Все остальное время Булай проводил за чтением литературы, найдя в ней средство бегства от реальности и одновременно – познания мира. В голове его будто включился механизм наверстывания упущенных знаний. Подсознательно Булая стало
Потом они стали разговаривать на различные темы, и сразу обнаружилось, что точка зрения отца далека от общепринятой. Почти по всем вопросам у него было свое, не похожее на другие, мнение. Может быть, он не догадывался, что в каком-то смысле унаследовал свойства своего родителя, также имевшего особенное зрение.
Первые конфликты возникли из-за войны в Афганистане. Тогда Данила жил в Москве, возвратившись из Берлина, и отец регулярно наведывался к нему в гости. Он только что ушел на пенсию и полностью погрузился в политическую материю. Не успев отдохнуть от ночного переезда в столицу, Всеволод с ходу атаковал сына очень неудобными вопросами. Притом, ответы на эти вопросы у него уже были готовы, и он хотел только одного – прижать к стенке Данилу как представителя официальной позиции. Данила же тогда действительно верил в необходимость интервенции, зная, что в Афганистане завязалась схватка за будущее между СССР и США. Он не знал другого – Советский Союз при том раскладе эту схватку уже не мог выиграть. Армия была так же парализована устаревшим руководством, как и вся страна, и оказалась не в состоянии вести современную войну. ЦРУ и СИС переигрывали КГБ в Афганистане потому, что сумели с помощью денег направить местных феодалов в русло партизанского движения. Повторялся горький урок многих войн – оккупационные войска бессильны против партизан, опирающихся на поддержку населения.
Их споры доходили до высшей точки накала, и Данила срывался, повышая голос на отца. Тот горько и в то же время язвительно улыбался:
– Криком хочешь переспорить, сынок? Это дело немудреное. Но я взаправду рад, что ты не в Афганистане. Сколько там наши интересы стоят, я не знаю. Но лучше бы наши мальчики там свои головы не складывали.
Данила приходил в себя, извинялся перед отцом и старался направить разговор в мирное русло. В результате, их споры в напряженность отношений не перетекали, хотя младший Булай иногда с чувством неприятия вспоминал нетерпимый отцовский сарказм. Отец был скор на слово и умел так ожечь, что мало не покажется. Тем более что чем дальше, тем больше отец начинал демонстрировать понимание вещей, о которых Данила раньше не задумывался.
Этим летом отец стал посвящать сына в результаты своего освоения литературного процесса советского периода. Во многом ему помогали и многочисленные публикации о реальных эпизодах истории, которые стали появляться с началом перестройки. Видимо, накопившиеся знания начали сами по себе оформляться в какую-то позицию. Ему нужен был собеседник, и он находил его в сыне. Теперь отцу не давали покоя знания, почерпнутые из ранее недоступной литературы. Он составил большую подборку всяких публикаций о Петре Великом и явно вознамерился напасть с ней на сына, который, по его пониманию, Петром восхищался.
– Что вот Вы тут о Петрушке все время пели: великий, великий. Ой-ой-ой. А вот он какой великий: читай, наслаждайся!
Данила оторопело посмотрел на отца:
– Батя, ты что? Кто чего пел?
– А то, на медной лошади его поставили посреди Питера, город обозвали Петербургом и много чего еще. Но ведь не такой он был, как нас учили.
– А какой?
– Какой? А ты вспомни историю. Вспомни, в какую эпоху он правил. Интересное было время. Рядом, бок о бок жило два мира – европейский и русский.
Чем была характерна Европа? Тем, что там во всю расцвел просвещенный абсолютизм. Феодализм, понимаешь, дает дуба, а в просвещенных монархиях появляется буржуазия. В Европе уже бегают собственники неблагородного происхождения – цеховики, купчишки, вольный землепашец. Тут как раз вовсю расцветают протестанты. Кто это такие? Это носители религии земного успеха. Появляется там у них примат мира профанного перед миром сакральным. Здорово сказал? Это я в одной статье вычитал. В общем, зреют буржуазные революции.