Друд, или Человек в черном
Шрифт:
В таком вот шутливом настроении находился Чарльз Диккенс в июле 1867 года.
Марта Р*** пребывала в гораздо лучшем расположении духа, чем Кэролайн Г***, а потому по завершении работы в клубе «Атенеум» я чаще всего направлялся на Болсовер-стрит, чтобы поужинать и переночевать там. Поскольку иногда я действительно оставался на ночь в клубе, а также часто ездил в Гэдсхилл посоветоваться с Диккенсом по поводу повести «Проезд закрыт», Кэролайн не задавала никаких вопросов.
Однажды вечером, заканчивая ранний ужин в клубе,
Первым моим побуждением было сказать: «Боюсь, в этот клуб допускаются только джентльмены, инспектор», — но при виде его довольного лица, в кои-то веки сморщенного в улыбке, я просто промокнул губы салфеткой, приподнял брови и выжидательно уставился на него.
— Хорошие новости, мистер Коллинз, и я хотел первым сообщить их вам.
— Вы поймали… — я окинул взглядом немногочисленных посетителей ресторана, — вашего подземного джентльмена?
— Пока нет, сэр. Пока нет. Но скоро поймаю! Нет, речь идет о вашей проблеме с наймом нового жилья.
Я не говорил инспектору Филду об истечении срока аренды нашего дома, но нисколько не удивился его осведомленности. Я продолжал выжидательно смотреть на него.
— Помните, перед вами стояло непреодолимое препятствие в лице миссис Шернволд? — тихо промолвил он, быстро оглядываясь по сторонам, словно заговорщик, ведущий тайные переговоры с соратником.
— Конечно.
— Так вот, сэр, этого препятствия больше не существует.
Я по-настоящему изумился.
— Леди передумала?
— Леди умерла, — сказал Филд.
Я растерянно моргнул и, подавшись вперед, спросил равно, если не более заговорщицким шепотом: «Каким образом?» Миссис Шернволд относилась к разряду тех костлявых, вздорных шестидесятилетних старух, которые всем своим видом показы вают, что намерены дожить до глубокой старости и превратиться в еще более костлявых и вздорных старух девяностолетних.
— Она имела любезность упасть с лестницы и свернуть себе шею, мистер Коллинз.
— Какой ужас! Где это произошло?
— В интересующем вас доме на Глостер-плейс, не стану скрывать, но на черной лестнице. Таким образом, ничто не будет зримо напоминать вам о трагическом случае, коли вы туда переедете.
— На черной лестнице, — повторил я, думая о своей зеленокожей клыкастой женщине. — А что, собственно говоря, миссис Шернволд там делала?
— Этого мы никогда не узнаем, — хихикнул инспектор. — Но она не могла выбрать время удачнее, правда, мистер Коллинз? Теперь ничто не мешает вам снять или купить дом.
— Сын-миссионер, — сказал я. — Он скоро вернется из Африки или откуда-то там и…
Инспектор Филд отмел данное соображение взмахом мозолистой руки.
— Оказывается, бедная миссис Шернволд так и не выкупила закладную на дом. Он никогда не принадлежал ей и не мог быть передан в чужое пользование, сэр.
— А у кого находится закладная?
— У лорда Портмена. Оказывается, дом всегда оставался во владении лорда Портмена.
— Я
— Полагаю, вы правы, мистер Коллинз, — сказал Филд со страшно довольной, чуть ли не сладострастной улыбкой.
— Вы имеете представление, сколько он просит за дом? поинтересовался я.
— Я взял на себя смелость навести справки. Лорд Портмен согласен отдать данную недвижимость в аренду на двадцать лет за восемьсот фунтов в год. Разумеется, вместе с превосходными конюшнями, расположенными за особняком. Их можно сдавать в поднаем, чтобы частично возместить арендные расходы.
Во рту у меня пересохло, и я отпил глоток портвейна. Восемьсот фунтов являлись целым состоянием — у меня на руках таких денег не было, — но я знал, что в случае смерти нашей матери мы с Чарли унаследуем в равных долях около пяти тысяч фунтов, доставшихся ей от тетки, пусть даже весь остальной семейный капитал останется связанным, согласно завещанию нашего отца. И безусловно, инспектор верно заметил насчет сдачи в поднаем довольно больших конюшен.
Филд извлек из кармана две подозрительно темные сигары.
— Полагаю, правила вашего клуба разрешают курить в столовом зале, — сказал он.
— Конечно.
Он обрезал обе сигары, одну отдал мне, зажег свою, а потом вытянул вперед руку со спичкой, предлагая мне прикурить. Я подался вперед, позволив инспектору поухаживать за собой.
Филд знаком подозвал Бартлса, самого старого и самого величественного из клубных официантов, и сказал:
— Милейший, будьте любезны принести мне стакан того, что пьет мистер Коллинз. Благодарю.
Когда Бартлс быстро двинулся прочь, явно слегка недовольный повелительным тоном посредственно одетого незнакомца, я не в первый уже раз мысленно подивился прихотям судьбы, столь тесно сведшей меня с этим странным, властным полицейским.
— Хорошая сигара, правда, мистер Коллинз?
По вкусу сигара напоминала что-то выращенное и собранное в заброшенном затхлом погребе.
— Отличная, — сказал я.
Заказанное инспектором вино прибыло, и неизменно бдительная, неизменно консервативная часть моего ума неохотно прибавила стоимость оного к моему уже весьма немалому счету в клубе.
— За благоприятный поворот вашей судьбы, — промолвил инспектор Филд, поднимая бокал.
Я легко чокнулся с ним, думая о том, что теперь Кэролайн наконец-то перестанет ныть и закатывать истерики. Признаюсь, ни тогда, ни впоследствии я ни разу не вспомнил о бедной миссис Шернволд и ее нелепой гибели — ну, разве только однажды, когда солгал Кэролайн насчет причины и места смерти старой дамы.
Мне кажется, дорогой читатель моего посмертного будущего, настало время поподробнее рассказать вам о Втором Уилки.