Друг без друга не выживут
Шрифт:
А вот Григорий задержался. Он хотел, когда схлынет толпа, сделать ещё несколько снимков, но Толик с пожилой спутницей довольно долго простояли у только что приобретенной картины, загораживая ее. А когда они наконец удалились, на репортера так сурово взглянула "Мэри Поппинс", что он опустил камеру.
– Съемка здесь запрещена, - пренебрежительно указав ему на дверь, девица закрыла окно, резко зафиксировав ручку в вертикальном положении.
"Странно, только что вроде бы не запрещали фотографировать..."
Щелкнул дверной замок кабинета и секретарша, обогнав его на лестнице, спустилась в парк. Григорий увидел, как она отдала хозяину ключ, который тот положил в карман.
Собственно, делать репортеру у Ахмоевых больше было нечего. И всё же он сначала плотно поел, потом потолкался среди гостей и, не "нарыв" ничего, стоящего внимания, позвонил своей девушке. Загородный особняк находился в получасе езды от города. Сюда Григория забросил коллега, а забрать его должна была Тамара.
– Томка, приезжай, адрес я тебе скинул. И не болтай по телефону, а сразу же включи навигатор, на выезде мудреные развязки, заплутаешь.
– Вот только не надо меня учить! Скоро буду.
"Скоро" для Тамары было понятием растяжимым, а между тем уже начало вечереть. Сад располагался в низине, и телефон здесь ловил плохо. Чтобы сделать звонок, Григорий поднялся на самую верхнюю ступень длинной лестницы, ведущей на пристроенную к этой части дома открытую террасу с балюстрадой. Помимо двери в холл дома, сюда же выходило и окно хозяйского кабинета. В ожидании звонка от Тамары Мецков рассеянно наблюдал, как между опустевшими столиками бродит горничная, собирая на поднос опустевшие стаканы. Возле бассейна сидела небольшая группа людей, с которыми беседовал Ахмоев. На улице становилось прохладно, а Тамары все не было. Утомившись мерять шагами террасу, Григорий решил зайти в дом.
Против ожидания, в холле оказалось многолюдно. На диване сидел Толик со своей дамой. Надо сказать, она умела привлечь к себе внимание. В руке с десятком бренчавших браслетов женщина держала длиннющий мундштук из синего стекла и элегантно курила. Хозяйка дома с секретаршей неодобрительно косились на бесцеремонную гостью, но, видимо, не осмеливались сделать ей замечание, а вскоре и вовсе ушли в другую комнату. Виктор разговаривал с Ашотом, тоже настороженно поглядывая на пожилую даму, а потом поднялся на второй этаж. Были здесь и бывшие компаньоны Ахмоева. До репортера донеслись их приглушенные голоса.
– Ты должен это сделать, просто обязан, - уговаривала Бориса Суркова его супруга.
– Не сейчас же, Марина...
– Именно сейчас. Сергей проводит кого-то из губернских шишек и скоро вернется. Он обещал тебя выслушать.
Все это время Григорий пытался дозвониться до Тамары, но в ответ получал лишь "абонент не доступен". Наконец-то пошли долгожданные гудки, но вызов тотчас сорвался. Репортер опрометью рванулся из холла, столкнувшись в дверях с Сергеем Ильичом. Рассеянно извинившись, Григорий выскочил на террасу и вытянул руку вверх. Отчаянно пытаясь поймать сеть, он метался из стороны в сторону, пока ненароком не налетел на балюстраду. Что-то угрожающе зазвенело. Чертыхнувшись, Григорий отпрянул. Вызов вновь пошел, но тут он заметил, что стоит в непосредственной близости от кабинета хозяина. Видимо, Ахмоев уже зашел в комнату, потому что терраса внезапно осветилась. Окно было с частыми переплетами, поэтому образовывало узорчатую тень, но Григорию бросился в глаза прямой луч света - видимо, из чуть приоткрытых створок. Послышался неясный шум, словно что-то уронили, но тут ответила Тамара, и, не желая беспокоить Сергея Ильича перебранкой, Григорий рванулся в противоположную сторону.
– Навигатор меня не туда завел, - Тамара сразу же начала с претензий.
– Сказал, через двести метров налево, а оказалось, что нужно поворачивать направо!
– Это ты, бестолочь, опять перепутала право и лево. Тебя нет уже два часа!
– Не заводись! Можно подумать, ты в бомжатнике блох кормишь, а не обжираешься вкусностями на чужом празднике жизни. Скоро буду, - Тамара отключилась.
Прежде, чем вернуться в холл, Мецков рассеянно огляделся. Уже окончательно стемнело, но если опустевший сад был хорошо освещен, то на террасе горела лишь лампа над дверью в холл. Немного рассеивало темноту освещенное окно хозяйского кабинета.
В холле за время его отсутствия мало что изменилось. Правда, хозяйка с секретаршей уже вернулись, а вскоре спустился со второго этажа и Виктор. Сурков продолжал пререкаться с женой Мариной.
– Сколько можно мяться, Борис? Время идет.
Борис нехотя двинулся к двери, но путь ему преградила секретарша.
– Сергей Ильич, видимо, желает остаться один. Ждите.
Марина вышла из себя и решительно отстранила девицу.
– Знаете что, милочка, нам ещё до города добираться, а у меня завтра первый урок. Иди, Борис!
Мужик робко постучался в дверь кабинета, но никто не ответил. Он беспомощно оглянулся на жену.
– Стучи громче!
– Сергей Ильич...
– вновь возмущенно дернулась Мэри Поппинс.
Марина резко ее осадила.
– Что это за манера - пообещать выслушать человека, а потом закрыться от него на замок! Не хочет разговаривать, пусть так прямо и скажет! Стучи, Борис!
Когда Сурков заколотил кулаками в дверь, а ответа не последовало, всполошилась и Ольга Павловна.
– У Сергея сердце в последнее время барахлило!
Обеспокоенный Виктор задергал ручку двери, а потом позвонил водителю Олегу. Тот явился с ящиком инструментов, через минуту дверь с треском распахнулась, и встревоженная компания ввалилась в кабинет.
Сергей Ильич лежал с залитым кровью лицом в паре метров от подставки, на которой стояла зияющая пустотой рама. Картину, очевидно, вырезали, та же участь постигла и ещё одно полотно из коллекции. Орудие преступления валялось рядом с телом - окровавленное пресс-папье в виде мраморной статуэтки белого медведя. Раздался душераздирающий крик, и Ольга Павловна упала в обморок на руки подоспевшего Толика.