Друг детства Мегрэ

Сименон Жорж

— Я тебе уже сказал, что ничего не считаю.

— Мне не следовало брать деньги. Мысль о них пришла мне в последнюю минуту, когда я уже стоял в дверях.

— Можешь идти.

Они оба стояли, Флорантен не решался подать на прощанье руку. Возможно, чтобы избежать рукопожатия, Мегрэ вынул из кармана платок и вытер лицо.

— Увидимся завтра?

— Может быть.

— До свидания, Мегрэ.

— До свидания.

Мегрэ не стал смотреть вслед ни ему, ни двинувшемуся вслед за ним по лестнице Лапуэнту.

Он был беспричинно недоволен собой. И собой,

и другими. День, до пяти часов пополудни протекавший так приятно и праздно, был безнадежно испорчен.

На столе его по-прежнему дожидались отчеты. Муха исчезла, наверное раздосадованная тем, что он ее обманул.

Было половина восьмого. Он позвонил домой.

— Это ты? — привычно спросил он, хотя прекрасно знал голос жены.

— Тебя не ждать к ужину? — тут же отреагировала она, привыкшая к тому, что, если он звонит, это означает: он не ужинает дома.

— Как раз напротив, я приду. Что у нас на ужин? Отлично. Примерно через полчаса.

Он прошел в кабинет инспекторов — к концу дня подчиненных осталось немного, — уселся на место Жанвье и написал тому записку с просьбой позвонить, как только вернется.

Он по-прежнему чувствовал себя не в своей тарелке.

Дело, которым он занимался, не походило на прочие, и то, что Флорантен был чем-то вроде его друга детства, ничего не решало.

Были ведь еще и другие — мужчины определенных лет, занимающие более или менее важные посты. Каждый из них вел спокойную, налаженную семейную жизнь.

Кроме одного дня в неделю! Кроме тех нескольких часов, что они проводили в уютной квартирке Жозефины Папе.

Уже завтра утром газеты растрезвонят об убийстве, и эти почтенные господа задрожат.

Мегрэ так не терпелось узнать результаты анализов, что он чуть было не поднялся на чердак, где размещались службы идентификации. Но лишь пожал плечами и взялся за шляпу.

— До завтра, ребята.

— До завтра, шеф.

В толпе прохожих он добрался до Шатле и встал там в очередь на автобус.

С первого взгляда на мужа мадам Мегрэ поняла, что он не в духе, и против воли вопросительно взглянула на него.

— Дурацкая история, — бросил он, проходя в ванную вымыть руки.

Затем снял пиджак, распустил галстук.

— Дружок по лицею тут у меня объявился. Вляпался, понимаешь, по горло. И при этом ему нечего рассчитывать, чтобы хоть кто-то проникся к нему симпатией.

— Убийство?

— Выстрел из револьвера. Женщина мертва.

— Ревность?

— Нет. Если только стрелял не он сам.

— Точно сказать нельзя?

— Ужинать, — вздохнул Мегрэ, словно спохватившись, что и так наговорил лишнего.

Все окна были раскрыты настежь, заходящее солнце позолотило все вокруг. На ужин был цыпленок под эстрагоном — блюдо это как нельзя лучше удавалось мадам Мегрэ, — со спаржей на гарнир.

Мадам Мегрэ была в одном из тех хлопчатобумажных платьев в мелкий цветочек, какие она носила дома, что придавало ужину подчеркнуто домашний характер.

— Вечером тебя не будет?

— Не думаю. Жду звонка Жанвье.

Звонок раздался в тот самый миг, когда он взялся за свою половинку дыни.

— Алло. Слушаю тебя, Жанвье. Ты вернулся на службу? Удалось что-нибудь откопать?

— Почти ничего, шеф. Сперва опросил двух торговцев с первого этажа. Слева бельевая лавка «У Элианы». Такое белье найдешь разве что на Монмартре. Кажется, туристы сходят по нему с ума. Так вот: две девушки, блондинка и брюнетка, более-менее в курсе того, кто входит и выходит из дома. По моему описанию они тут же узнали Флорантена и жертву. Она покупала у них белье, правда, обычное, без всяких там причуд. Судя по их отзывам, она была очаровательная, спокойная и улыбчивая — этакая кокетливая и милая дамочка из мелкой буржуазии.

Они знали, что Флорантен живет с ней, и его тоже любили. Даже углядели в нем некий аристократический лоск. Опустившийся аристократ, как они выражаются.

Немного злились на Жозе за то, что она наставляет ему рога, увидев однажды, как она выходит из дому с господином, навещающим ее по средам.

— С Франсуа Паре? Из министерства общественных работ?

— Да, наверное. Так они узнали, к кому он приходит каждую неделю, почти всегда в один и тот же час. У него всякий раз проблемы с парковкой черного «ситроена». Он непременно приносит конфеты или что-нибудь в этом роде.

— Они знают и других?

Только того, что бывал по четвергам, он самый давний. Вот уже годы появляется он на улице Нотр-Дамде-Лоретт, и у них такое впечатление, что когда-то он некоторое время жил в этом доме. Они прозвали его толстячком. У него круглое розовое лицо младенца со светлыми глазами навыкате. Почти каждую неделю они с Жозе где-нибудь ужинали, а потом шли в театр. После он оставался у нее и уходил лишь поздно утром.

Мегрэ справился со своими записями.

— Фернан Курсель, из Руана. Парижская контора на бульваре Вольтера. А что другие?

— О других им ничего не известно, и они убеждены, что в дураках в этой истории оказался Флорантен.

— Еще что?

— Справа «Обувная лавка Мартена». Вытянута вглубь, помещение темное. Полки с обувью мешают видеть улицу, если, конечно, не торчать все время перед застекленной дверью.

— Продолжай.

— На втором этаже слева — дантист. Ничего не знает.

Четыре года назад лечил Жозе. Три визита, пломбирование зуба. Справа пожилая чета, почти не выходят. Муж служил прежде во «Французском банке», кем, не знаю. Их дочь замужем и навещает их каждое воскресенье с мужем и двумя детьми. Квартира окнами во двор в данный момент пустует. Жильцы вот уже месяц в Италии. Муж и жена, оба реставраторы. Третий этаж. Портниха, шьет корсеты. Ей помогают две девушки. Они даже не знают о существовании Жозефины Папе. Следующая квартира — мать троих детей, старшему из которых пять. Ну и здорова же глотку драть! Куда денешься, когда надо перекричать троих крикунов. Вот что она сказала: «Это просто отвратительно. Я написала хозяину. Муж был против, но я все же сделала это. Он вечно боится попасть в какую-нибудь историю.