Друг на все времена
Шрифт:
В. И. Ленин говорил также, что «...экономический процесс отразился в социальной области «общим подъемом чувства личности», вытеснением из «общества» помещичьего класса разночинцами, горячей войной литературы против бессмысленных средневековых стеснений личности» [20] .
Сила совести
Должно стыдиться самого себя столько же. как и других людей, и одинаково не делать дурного, остается ли оно никому не известным или о нем узнают все. Но наиболее должно стыдиться самого себя...
20
В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, с. 433.
21
Демокрит (около 460–370 гг. до н. э.) – древнегреческий философ-материалист.
Вероятно, бессовестных людей на земле все же меньше, чем людей с совестью. Человеку от природы свойственно подмечать неладное не только в окружающем: покосившийся забор, размытую ливнем дорогу. Каким-то непостижимым чувством он ощущает (к сожалению, не всегда) и свои собственные, внутренние недостатки. Иногда с ними мирится, но чаще все же старается исправить. Он и в себе не любит «покосившегося».
Совесть – одно из лучших украшений человека. А что она такое? Как ее объяснить?
Марксистско-ленинская этика доказывает, что «совесть имеет общественное происхождение, определяется условиями социального бытия и воспитания человека, зависит от его классовой и общественной принадлежности» [22] .
Кто-то назвал совесть «разумом души». Мол, кто ее имеет, у того есть собственный внутренний закон (разум невозможен без признания закона). Тот и «внутри» ведет себя как надо: совесть его чиста, а помыслы благоразумны.
Знаменитый философ Иммануил Кант высказывался в том же духе. Он писал: «Закон, живущий в нас, называется совестью. Совесть есть, собственно, применение наших поступков к этому закону».
22
Словарь по этике. М., Политиздат, 1970, с. 290.
Люди часто поясняют слово «совесть» образом попроще. Например, говорят о «страже в душе», о «внутреннем милиционере».
Был случай (это не выдумка!), когда в контору городского транспорта одного большого города явился человек и, попросив не спрашивать его фамилии, оставил в кассе пятьдесят рублей.
– Приблизительно столько,– пояснил незнакомец,– я вам задолжал, когда мальчишкой ездил «зайцем». Возьмите, очень вас прошу. Меня мой «внутренний милиционер» замучил: «отдай да отдай»...
Хорошее влияние оказывает «спрятанный внутри милиционер» на тех, кто его имеет. С ним человек становится лучше. Такой человек, даже зная точно о личной безнаказанности, уверенный, что никто не дознается о проступке – все равно не возьмет потерянного кошелька, не оставит неубранного мусора в лесу, не подслушает чужого разговора, не сделает пакости другому.
Рассмотрим теперь случай посложнее,– может быть, и поважнее. В какие взаимоотношения с совестью вступает человек оступившийся: сделавший – или даже систематически делающий – что-то плохое?
Вспоминаю спектакль выпускников школы-студии МХАТ им. М. Горького «После грехопадения». Не буду пересказывать содержания пьесы, суть не в нем, а в основной идее автора, которая мне показалась очень интересной.
Пьеса о том, как ряд людей по тем или иным мотивам совершают что-то дурное. Одни творят зло сознательно, других засасывают обстоятельства. Автор задает вопрос: что же делать?
Что делать после того, как зло уже сделано, то есть «после грехопадения»?
Вопрос мучительный, и, кажется, на него нет сразу ясного ответа.
Отпетый негодяй решает просто: зло было, есть и будет вечно. Да здравствует зло, если ты им управляешь, решает он. Берегись только сам попасть под его колеса.
Безвольный плачет, убивается, сгорает от стыда... и продолжает пакостить, как прежде.
Особо совестливый не выдерживает: не видя оправдания себе, он кончает жизнь самоубийством.
...И получается, что нет у человека никакой надежды после совершения проступка. Остается будто только страшный выбор: либо катиться дальше по наклонной плоскости, либо вечно мучиться, либо кинуться на рельсы.
Но если бы было так, разве жизнь не стала бы кошмаром почти для каждого?
Ведь жизнь любого такова, что временами он – по самым разным причинам – оступается.
Оступается, и это остается в человеке навсегда. Ничего и никогда мы не теряем, что пережили раз. Мы носим все, что с нами было.
«...Итак, что делать?» – задумывается автор.
И ведь ответ писателем находится! Похоже – правильный ответ, ответ всех мужественных и честных.
Поднимись ступенькой выше, говорит писатель своей пьесой. Не усугубляй вины безволием.
Не забывай своей вины, но искупай ее хорошими поступками.
Докажи, что ты все же человек, а то – дурное – было следствием затмения, минутной слабости.
По-моему, это настоящий выход.
Пример другого рода.
Представим соревнующихся исследователей-физиков. Один заведомо победил, хотя итог еще не подтвердили: он новое явление обнаружил.
Что же ему: почить, как говорят, на лаврах? Закрыть рабочий стол и уехать веселиться?
Нет, так не делают обычно. Не позволяет совесть, не позволяет долг ученого.
И победитель... вновь выигрывает: и как ученый, и как человек он поднимается еще на одну ступень.
Климат изящного
Есть еще пропасть людей, которые воображают, что нужно быть изящным только в музеях, в картинах и статуях... Нет, настоящее цельное, здоровое в самом деле искусство существует уже лишь там, где потребность в изящных формах, в постоянной художественной внешности простерлась уже на все сотни тысяч вещей, ежедневно окружающих нашу жизнь.
23
Стасов Владимир Васильевич (1824–1906) – русский художественный и музыкальный критик.