Друг в зеркале
Шрифт:
Его усы горделиво топорщились, казалось, даже они понимали значительность момента. В зале восторженно зааплодировали.
– Это что, вчерашний вечер? – спросила Алена.
– Да, да, – ответил Егор. – Не мешай.
На экране открылся занавес и начался спектакль «Ромео и Джульетта». Егор увидел самого себя в роли Ромео и покраснел. Всегда немного неловко видеть свое изображение, но обычно Егору это нравилось он считал себя привлекательным. Но не на этот раз. Он шатался, произносил реплики заплетающимся языком и опирался на Максима Елкина.
– Ничего себе, – проговорил он, стараясь скрыть смущение. – А мне казалось, что я в ударе.
В зале раздался смех. Сначала неуверенный и тихий, а потом все громче и громче. Быть смешным для Егора это самая изощренная, самая мучительная пытка. И вот он видел, как вся школа, от мала до велика, потешается над ним.
– Давай перекрутим, – сказал Егор и хотел взять пулы, но Алена и не думала этого делать.
– Нет, нет, нет, – сказала она. – Это же самое интересное.
Она действительно была увлечена происходящим на экране и даже не смотрела на Егора. И к лучшему, потому что в его глазах светилась такая ненависть и злоба, что даже ей стало бы страшно.
Когда действие с участием Егора закончилось, он с облегчением вздохнул и произнес:
– Кахобер выгнал меня. Не представляю, как они смогли доиграть спектакль без Ромео.
И каково же было его удивление, когда он увидел, что спектакль продолжается как ни в чем не бывало, только вместо него Ромео играет Сюсюка.
– Но это же смешно! – гневно воскликнул Егор.
– Да? Но почему-то никто не смеется, – ехидно заметила Алена.
– Этого не может быть! – продолжал возмущаться Егор. – Это же самый неподходящий человек, какого только можно представить! Он и в жизни не может двух фраз гладко произнести, не то что на сцене.
Но такими словами Егор успокаивал самого себя. Туся в роли Джульетты была так хороша, так искренне и трогательно играла, что рядом с ней и Сюсюка выглядел достойно. Черное платье облегало ее фигуру, и было хорошо видно, как Туся пластична и стройна. Легкий газовый платок лежал у нее на груди, а каштановые волосы были распущены. Настоящие слезы катились по ее щекам, когда она прощалась с Ромео. Словом, даже самый злобный ее враг не мог не засмотреться на нее.
– Черт возьми, как она хороша, – произнес Егор и потянулся за сигаретой.
– Ты же решил бросить курить, – напомнила ему Алена.
Она сама была не рада, что затеяла просмотр этой кассеты. Случилось то, чему она всеми силами хотела помешать. Алена слышала, что у Туси открылся актерский дар, и подпоила Егора специально, чтобы сорвать спектакль. Премьера все равно удалась, а Егора выгнал разгневанный Кахобер Иванович, и он не видел Тусиного триумфа. Но Алене и этого было достаточно, ведь она боялась, что Егор, увидев игру Туси, может влюбиться в нее. А теперь случилось то, чего она меньше всего хотела,– с экрана телевизора Туся представала перед ними во всем своем великолепии и блеске.
– Ты же решил бросить курить, – продолжала канючить Алена, чтобы хоть как-то отвлечь внимание Егора от спектакля.
– Отстань, – резко сказал он. – Все из-за тебя прослушал.
Он взял пульт и прокрутил назад, чтобы еще раз увидеть лицо Туси, снятое крупным планом. Ему стало мучительно жаль, что он не сыграл в спектакле. Он смотрел на Сюсюку, и что-то очень похожее на зависть шевельнулось в нем.
Ведь это он; Егор, должен был стоять на сцене перед глазами любопытных зрителей, это ему, Егору, предназначались аплодисменты и восторженные выкрики, и, в конце концов, это он, Егор, на глазах у всей школы должен был обнимать Тусю.
Теперь, окруженная всеобщим восхищением, она казалась ему красивой и желанной, как никогда. От ярости и бессилия ему хотелось кусать локти, но вместо этого он злобно бросил Алене:
– Лучше бы пепельницу принесла.
Алена фыркнула, но встала и пошла за пепельницей, а Егор продолжал, как зачарованный, смотреть злосчастную кассету.
Больше всего на свете ему нравилось быть в центре внимания. Ему должно было принадлежать все лучшее: самые успешные родители, самая модная одежда, самая красивая девушка. Поэтому для него кассета стала сплошным издевательством, она наглядно показывала, что в жизни все может быть совсем не так.
– Вот мерзавец, – пробормотал он, сжимая кулаки. – Ну, я ему покажу.
– Ты это о ком? – спросила Алена. Она поставила перед Егором пепельницу и снова попыталась его обнять.
– О Сюсюке, – ответил он, сбрасывая с себя ее руки. – Кем он был, пока я не занялся его воспитанием? Ничтожеством, с которым никто и разговаривать не стал бы. А я, дурак, принял его в свою компанию, сделал его своей правой рукой… И чем он мне отплатил?
В словах Егора была доля правды.
Раньше Сюсюка был молчаливым, забитым, прыщавым юношей, который боялся сделать лишний шаг, чтобы не навлечь на себя недовольство окружающих. И Егор в свое время решил воспользоваться отверженностью Толи, назвал его Сюсюкой и принял в свою компанию. Он надеялся, что за это Сюсюка всегда будет ему благодарен и предан, но ошибся.
– И чего ты так переживаешь? – пожала плечами Алена. – Подумаешь – без тебя обошлось. И потом, у этой Крыловой слишком тощие ноги, того и гляди подломятся.
– Замолчи, – огрызнулся Егор.
– Если не повезло в любви, должно хоть в чем-то повезти бедной дурехе, – продолжала Алена.
– Может, ты в чем-то и права. Она и в спектакле захотела участвовать только ради меня.
– А по-моему, у нее и без тебя неплохо вышло. ожет, ты ей не так уж и нужен…
Алена нарочно хотела сделать ему больно. За то, что он так холоден с ней, за то, что интересуется другой.
– Я? – возмутился Егор. – Да ты знаешь, что стоит мне только пальцем поманить, как она прибежит ко мне на задних лапках!
– Что ж, попробуй, – согласилась Алена и протянула ему телефонную трубку. – Звони.
Егор нерешительно посмотрел на телефон, провел рукой по взъерошенным волосам и сказал:
– У меня нет настроения. Увидимся вечером. Он за руку поднял Алену и начал подталкивать ее к дверям.
– Не хочу уходить, – запротестовала Алена. – Ты же предлагал мне пожить у тебя несколько дней.