Другая дочь
Шрифт:
Ведь все твердят, что никогда не поздно начать новую жизнь?
– Ты… оставишь больницу?
– Ну, уйти в отпуск не значит оставить.
Патриция отвернулась, чтобы скрыть разочарование.
– И надолго? На неделю, две?
– Дольше. Месяца на четыре, даже на полгода. Черт, может, я действительно вопреки рассудку оторвусь на всю катушку.
Отпуск. Патриция снова сосредоточилась. Непонятно, то ли восторгаться, то ли насторожиться. Изо всех сил изобразила заинтересованность.
–
– Полагаю, на следующей неделе, – невозмутимо сообщил Харпер.
Патриция не сомневалась, что во внезапной воцарившейся тишине муж слышит грохот ее сердца. На следующей неделе. Харпер никогда не действовал так стремительно. Никогда не совершал подобных драматичных поступков – наплевать на карьеру и отправиться отдыхать.
Боже, дело вовсе не в Мелани и не в романтике. Он знает. Муж знает.
О записке, найденной ею в машине после встречи Анонимных Алкоголиков. Внутри ее поставленного на сигнализацию мерседеса, на сиденье водителя.
Четыре слова, вырезанные из журналов. Простых. Зловещих. Замораживающих до мозга костей.
Ты получишь по заслугам.
Оледеневшую после прочтения Патрицию, с бьющимся в груди, как пойманная птица, сердцем, охватило ужасное предчувствие, что прошлое смешивается с будущим, а она не в силах ничего остановить. «Не обижай ее, – мысленно молила она. – Не причиняй Мелани боли. На этот раз я не оплошаю. Клянусь, клянусь, что не оплошаю».
– Пат? Ну же, я-то мечтал тебя обрадовать.
– Шесть месяцев, – прошептала она, не отрывая взгляда от стола. – Где-то далеко-далеко. Мелани возьмем?
– Да.
– А… а Брайана?
Харпер заколебался, потом медленно кивнул.
– Только без любовника. Я пытаюсь, Пат. Господи, я пытаюсь. Но пока не готов пойти так далеко.
– Всей семьей, – прошептала она. – Уедем. Куда подальше. Им нужно больше недели, дорогой. Слишком мало времени.
– Ха, – твердо отмахнулся Харпер, – уж если я способен бросить свою больницу, то пусть и молодежь поторопится.
– Значит, в следующую пятницу?
– Да. В следующую пятницу.
Надо надавить, подумала она. Потребовать объяснений. Но слишком боялась ответов.
– Прекрасно, дорогой, просто чудесно, – пролепетала Патриция.
– Доктор Шеффилд пришел, – сообщила появившаяся в дверях Мария.
Харпер удивился, но потом поднялся, мимолетно клюнул жену в щеку и дотронулся до пурпурных подсолнухов, поставленных утром на столик в патио.
– Все будет хорошо, – тихо заверил он. – Вот увидишь.
И ушел. Патриция осталась наедине с недоеденным грейпфрутом. Гадая, что же это такое. Импровизированный отпуск без уважительной причины. Ее собственная отчаянная готовность подыграть.
Секреты. Ее. Его. А вчера вечером она заподозрила и Мелани. Слишком много длинных пауз в речи дочери. Слишком много уклончивости в глазах. Мелани всегда чересчур многое держала в себе. Неужели она действительно думает, что родители этого не замечают?
Ты получишь по заслугам. Ты получишь по заслугам.
О, Боже, Боже.
Патриция почувствовала невероятную слабость. Еле-еле подняла ложку и заставила себя поесть. Дыхание стало тяжелым и учащенным. Жизнь снова закручивалась по спирали. Страх нападения. В ее-то возрасте, казалось бы, пора лучше владеть собой. Но увы…
Немедленно отправилась на поиски дочери. Достаточно просто взглянуть на Мелани, просто убедиться, что с ее девочкой все в порядке, что ее не похитили, не искалечили, не убили, и сразу полегчает. Еще бы убедить себя, что сейчас все по-другому, что прошлое действительно кануло в Лету и давно умерло…
Но Мелани нигде не было видно. В половине одиннадцатого утра Патриция заползла в постель.
Твердя себе, что должна быть сильной. Не такой, как сегодня.
Мелани снова проспала, пришлось поспешить, чтобы собраться к десяти. Натянула через голову платье, набирая номер Энн Маргарет, которой сообщила, что сегодня не придет в донорский центр. Плохо себя чувствует. Наверное, легкий грипп. Энн Маргарет отнеслась с пониманием. «Не волнуйся, дорогая. Хорошенько отдохни, дорогая. Ты же знаешь, как мы все о тебе беспокоимся, дорогая».
Мелани спустилась по лестнице, ощущая каждый дюйм высоты. Она ненавидела ложь, а в эти дни слишком часто приходилось врать.
Распахнула передние двери в восемь минут одиннадцатого. Дэвид Риггс ждал на другой стороне улицы, опираясь на вишневое дерево, скрестив ноги, его ястребиные лицо выказывало нетерпение. Он выглядел так, будто не спал прошлой ночью, а когда заговорил, не стал скрывать скверное настроение.
– Это Уильям Шеффилд только что вошел в дом? – спросил Дэвид вместо приветствия.
– Да. У него, наверное, встреча с папой.
Мелани терзала ремешок сумочки, старательно прилаживая на плечо, но, видимо, Дэвид решил, что хватит ждать. Оттолкнулся от дерева и сразу зашагал вперед.
– Они всегда встречаются в вашем доме?
– Ну, нет, не всегда.
– Почему сегодня утром?
– Понятия не имею. Я просто уловила отрывок разговора, пока они входили в кабинет. Уильям был расстроен. Вроде бы прошлой ночью вломились в его дом.
– Вломились в его дом? – внезапно остановился Дэвид. – Как в ваш вчера вечером?