Другая дочь
Шрифт:
– Я говорю об истине! – закричала Мелани. – О том, что на самом деле случилось с маленькой девочкой по имени Меган Стоукс!
Тишина окутала внутренний дворик. Мать побелела. Затем тишину вспорол металлический скрежет по каменным плитам, когда отец отодвинул стул и вскочил на ноги с нездоровым побагровевшим лицом.
– Не смей, девчонка! Не смей упоминать Меган в присутствии матери!
– Почему нет? Прошло двадцать пять лет. Почему мы никогда не говорим о Меган? Вряд ли вы о ней забыли. Разве я перестала заставать маму под ее портретом, или тебя, смотрящего на картину
– Достаточно, барышня. Не смей разговаривать с родителями подобным образом…
– Мои родители. Да, мои родители. Еще одна запретная тема. Почему ты никогда не искал моих биологических родителей, папа? Почему никогда не предлагал использовать гипноз или регрессионную терапию или еще что-нибудь, чтобы помочь вернуть мою личность? Почему ты дежурил в ту ночь, когда меня подкинули в больницу, вместо того чтобы наблюдать за казнью Рассела Ли Холмса?
– Мелани! – ахнула мать. – Что… о чем ты?
Мелани не удалось ответить. Харпер вскинул руку, пресекая лепет жены, потом посмотрел на дочь с таким ледяным выражением лица, которого Мелани никогда раньше не видела.
– Как ты смеешь…
Отцовский взгляд пылал ненавистью, как в тот миг, когда Брайан прилюдно объявил, что он гей.
– Как смеешь стоять в моем собственном доме и разговаривать со мной таким тоном! После всего, что я для тебя сделал. Черт побери, я забрал тебя из приюта и дал крышу над головой. Неукоснительно выполнял отцовские обязанности – следил за твоим здоровьем, платил за образование, вел тебя по жизни. Я и представить себе не мог, что ты вдруг настолько переменишься, девчонка. Всегда относился к тебе, как к собственному ребенку, а ты испорченная неблагодарная…
– Кто? – тихо подстрекнула Мелани. – Дочь убийцы? Именно это ты пытаешься сказать? Именно это ты на самом деле чувствуешь, Харпер?
– Ах ты, сучка, – взревел тот и наотмашь ударил Мелани по лицу.
Та беззвучно повалилась на пол. Словно издалека услышала горестный всхлип матери.
– Проблема не рассосется сама по себе, папа, – медленно поднявшись, прошептала Мелани. – Даже лучший кардиохирург Бостона не в состоянии контролировать эту неразбериху. Даже ты ничего не сможешь сделать.
– Ты понятия не имеешь, о чем болтаешь…
– Прекрати! – закричала мать. – Заткнись наконец!
Спорщики повернулись к ней. Патриция, шатаясь, поднялась на ноги, все тело содрогалось, глаза наполнились слезами.
– Пожалуйста, – прошептала она. – Замолчи. Это наша дочь, Харпер. Брайан – наш сын. Они все, что у нас есть. Что ты делаешь?
– Пытаюсь научить этих выкормышей хоть какой-то благодарности. Видишь, что творится, Пат? А ведь мы им жизнь посвятили. Видишь, как они оба от нас отворачиваются…
– Харпер, пожалуйста, – коснулась его плеча Патриция.
Муж сбросил ее руку, лицо полыхало злостью и обидой.
– И ты туда же, Пат? – прорычал Харпер. – Черт побери, с меня довольно. Кто купил этот дом, автомобили, одежду, еду наконец? Конечно, не ты и не твой папочка. Он оставил все свои деньги на благотворительность, помнишь? И предложил самим зарабатывать себе на жизнь. Что я и сделал. Каждый день рву задницу в этой больнице, переживаю стрессы, какие ты и представить себе не в состоянии, и что получаю взамен? Какую признательность от своей жены?
Потом повернулся к Мелани:
– Теперь ты. Занимаешься благотворительностью? Прекрасно! Но как, черт возьми, ты сумела бы заплатить хотя бы арендную плату за жилье? Какую ответственность выказала прямо сейчас? Просто исчезла на два дня, словно тебе плевать на эту гребаную семейку.
Затем набросился на обеих:
– Итак, что произойдет, если я перестану платить по счетам? А? Совсем обнаглели? Мои собственные дети бунтуют, забавляются, связываются с полными дебилами, а я плачу по чертовым счетам. Моя собственная жена болтается по магазинам и врачам, утопая в жалости к себе, а я каждый день встаю и каждый день иду на работу, независимо от погоды, самочувствия или настроения. Господи, Пат, все, о чем я тебя когда-либо просил, – быть хорошей матерью. Потом погибла Меган, но ты ни капли не поумнела. Превратилась в круглосуточно скорбящую профессиональную плакальщицу. Стоит ли удивляться, что Брайан вырос уродом? Мальчишка был вынужден обратиться к мужчинам. Не похоже, что он получил хоть капельку любви от самой близкой женщины в своей жизни!
Патриция резко вдохнула, но муж был далек от завершения.
– Не смей от меня отворачиваться! – заорал он на Мелани. – Не смей разговаривать со мной таким тоном! Это мой дом. Я за него заплатил, я его содержу, потому здесь вся моя жизнь… Вся моя жизнь – это забота обо всех вас, хватает у меня сил или нет. Вы, милые мои, зажрались и погрязли в самокопании. Я никогда не мог себе позволить подобной роскоши! Даже когда убили мою маленькую девочку, ты, эгоистичная самовлюбленная…
Голос Харпера резко оборвался. «Да он сейчас заплачет!» – мысленно ахнула Мелани. О Боже, она довела отца до слез.
Харпер вытер лицо тыльной стороной ладони, поспешно беря себя в руки, но возмущение не утихло.
– Мне пора в больницу, и пока меня не будет, надеюсь, вы обе поразмыслите о сказанном. От тебя, Мелани, я жду извинений передо мной и твоей матерью. А затем начинайте паковать сумки. Потому что, нравится вам это или нет, но вся семья отправляется в отпуск, и мы все будем счастливы до смерти!
Вылетел через французские двери, протопал по коридору, затем хлопнула входная дверь. В доме наступила тишина.
Патриция посмотрела на дочь, которая, потирая горевшую щеку, пыталась сообразить, что сказать и что предпринять. В голове не укладывалось. Отец ни разу в жизни не поднимал на нее руку.
– Просто ему нужно время, чтобы остыть, – пробормотала Патриция. – Последнее время ему нелегко…
Мелани ничего не сказала.
– Все будет хорошо, – взволнованно залепетала мать. – В семье всякое бывает. Иногда случаются моменты, очень плохие моменты, но мы справимся, Мелани. Справимся и станем сильнее.