Другая Элис

Петерсон Элис

Я подавала мячи, но в конце мне всегда разрешали поиграть тоже. Как это невыносимо – чего-то ждать; я в нетерпении стояла на краю корта, мне хотелось, чтобы у меня была своя ракетка, причем хорошая. Мне надоели эти деревянные «Слезенджеры» – все вокруг играли в основном ими.

Том капризничал, швырнул на землю ракетку. Мама с папой уже объяснили мне, что Том никогда не бывал на сто процентов нормальный – у него слабоумие. Он родился недоношенным и рос больным ребенком. Сначала чуть не умер, потом у него выпадали зубы, а еще с ним занимался логопед.

На Тома накатывали приступы дурного расположения духа. Я не понимала, как можно быть веселым, а через минуту злиться и плакать.

Папа говорил, чтобы я держалась подальше от него и не дразнила, пока он не успокоится. Действительно, он всегда успокаивался, и жизнь продолжалась, будто ничего не случилось.

– Я не хочу играть, почему я должен играть? – кричал Том; его тщедушная фигурка металась по корту.

– Тогда я сыграю, – быстро нашлась я, устремляясь к нему.

– Нет, – зашипел он, и его голубые глаза сердито сверкнули. Я попятилась.

– Том, отдай ракетку Элис, не надо спорить, – устало попросил папа.

– Я буду играть, – заявил Том, прижимая к груди ракетку. – Я передумал.

Иногда я просто-таки ненавидела брата. Подлый он!

После тенниса мы с Элен поехали на велосипедах в город, в наше любимое кафе «Минстрелс», съели там по шоколадному пирожному и выпили лимонаду. Обратно мы возвращались по Кингсгейт-стрит, и я увидела в витрине спортивного магазина черную с золотом ракетку «Про Кеннекс». Стоила она 24 фунта. Я слезла с велосипеда, зашла в магазин и попросила седого продавца показать мне ракетку. Взяла ее, ощутила запах кожаной ручки, посмотрела на серебристые струны и золотой с черным обод и поняла: мне необходимо ее купить. Я прикинула, сколько придется копить; при моих карманных деньгах 1,5 фунта в неделю на это уйдет шестнадцать недель. Слишком долго ждать. Я должна быстро заработать деньги. Так я размышляла, держа в руках эту роскошную красавицу. Элен стало скучно, и она уехала домой без меня. А я придумала одну вещь.

У мамы был небольшой домашний бизнес – комиссионная лавка под названием «Куколкин домик», где продавались товары для детей до 12 лет. Она одевала почти всех детей Винчестера, и у нее было больше двух тысяч покупателей. Работы в лавке было всегда много: груды одежды надо было оценить, снабдить ярлыками, вывесить и зарегистрировать, указав имена владельцев. Я вернулась домой и спросила у мамы, сколько она будет мне платить в час, если я стану ей помогать. Мама удивилась моему неожиданному интересу, но сказала, что 50 пенсов.

Каждую среду и пятницу, два дня в неделю, в нашем доме кишел народ. Матери покупали ползунки и комбинезончики, дети играли в разные игрушки, а мама объясняла раздраженным посетителям, что, хотя платьице было куплено когда-то в «Хэрродсе», взять его она не может, ибо оно все в собачьей шерсти и на нем не хватает трех пуговиц. Мне нравилось чинно сидеть за столом, писать цену на ярлыках и улыбаться посетителям, складывая принесенную ими одежду в мешки. Мама говорила, что я хорошая помощница, хотя часто повторяла, чтобы я не начинала подсчитывать дневную выручку при посетителях – это нехорошо. А еще я должна была ломти хлеба, намазанные клубничным джемом, класть на тарелку, иначе всюду валялись липкие крошки. Ребекка, соседская девочка и моя лучшая подруга, тоже помогала нам и зарабатывала деньги, но она быстро уставала – я не разрешала ей даже присесть: она вешала на место одежду, которая не подошла покупателям.

Каждые выходные я проезжала на велосипеде мимо спортивного магазина и сообщала седому продавцу, который за это время стал моим большим другом, что я скоро куплю ту ракетку, и просила, чтобы она была у него в наличии. Потом ехала домой и снова писала цены на этикетках почти новых комбинезонов. Еще немного, и ракетка станет моей.

Три.

Эластичная лента

Октябрь 1985 года. Эндрю учится в Суррее, в тамошнем университете, Элен вернулась в свой пансионат в Мальборо, в «продвинутый» шестой класс, Том ходит в школу для детей с пониженными способностями к обучению. Я наконец-то купила ракетку «Про Кеннекс». Теперь мне нужны были красивый чехол для нее, хорошая обувь, фляжка для воды и фирменный прикид «Элесс», как у Крис Эверт [1] , моей героини. Я хотела быть такой, как она.

1

Кристина Мария «Крис» Эверт – американская теннисистка, на турнирах Большого шлема завоевала в совокупности 18 титулов. – Здесь и далее прим. пер.

Мама с папой позволили мне ходить на восьминедельный осенний курс «Теннис для новичков» при местном рекреационном центре. Занятия проходили каждую субботу по утрам, и, кроме меня, там были одни мальчишки. Мы выполняли разогревающие упражнения, в том числе бегали, подбрасывая мяч на ракетке и ободе. Некоторые мальчишки жульничали – у них были ракетки «Принц» с большой головой, и это сильно облегчало им упражнение.

– Неплохо, хоть ты и девчонка, – пожимая мне руку, мрачно пробурчал парень, с которым я только что отыграла. В финале я его обставила! Это был лучший из трех тай-брейков. Я выиграла маленькую плитку «Марса», которую сразу же запихнула в рот, и упаковку ярко-желтых мячей для тенниса «Слезенджер».

– Хорошо играла, Элис, – похвалил меня тренер, когда я убирала новую ракетку в чехол. – Так держать! У тебя есть будущее.

Я помчалась на велосипеде домой, чтобы сообщить маме с папой, что я выиграла.

– Мам, я уже готова играть с тобой. Точно! Тренер сказал, у меня есть будущее или что-то типа того, – с восторгом сообщила я, вбежав на кухню.

– Привет, дочка, – сказал папа, нарезая сыр. – Сядь и поешь. – Папа часто пропускал мои слова мимо ушей.

– Папа, послушай! Мне надоел семейный парный теннис. Пожалуйста, можно я сыграю с мамой?

– Ладно, – согласилась она. – Я закажу корт на понедельник, на вечер.

– Настоящая игра? – с восторгом спросила я.

– Да, три сета.

Утром в понедельник мы с Ребеккой поехали на поезде в школу. Я училась с Ребеккой в Атерли, школе для девочек при англиканской церкви. Поезд, стуча колесами, спешил в Саутгемптон, а меня тянуло в другую сторону, мне хотелось вернуться домой. Первым уроком у нас была физика, самый ненавистный для меня предмет. Мы сидели в последнем ряду, болтали и делали друг другу браслетики дружбы. Во время урока мистер Уилсон, разозлившись, три раза швырял в нас кусочками мела – мы не слушали его объяснений. Мне не терпелось показать маме, как хорошо я стала играть после субботних занятий, и меня совершенно не интересовало, как насадить штепсель на провод.

И вот пришло время нашего с мамой поединка. Воображая себя участницей Уимблдона, я гордо вышла на корт – с новой сумкой для тенниса, разными аксессуарами и ракеткой. На мне был фирменный спортивный костюм «Даш» нежно-розового зефирного цвета, зеленые кроссовки «Данлоп» со светоотражающими элементами. Длинные каштановые волосы аккуратно заплетены в две косички. К спине спортивной куртки прищеплен держатель для мяча. Мама сказала, что я похожа на кролика.

После небольшой пробежки и разминки мама спросила: