Другая история Средневековья. От древности до Возрождения
Шрифт:
Резиденцией герцогов Афинских были Эстивы, принимаемые теперь за древние Фивы.
Греция очень быстро превратилась в модное и удобное место! Мало того, что она как-то вдруг вернула себе «древнее» военно-морское превосходство, так она еще стала курортом, центром притяжения для знатных людей. Дамы и кавалеры, высшая знать Европы, принцы и принцессы едва ли не наполовину переселились в Грецию.
Началось бурное строительство частных и общественных зданий, в большой чести было искусство и спорт, ведь эти люди были не из тех, кому надо гнуть спину на виноградниках, чтобы заработать на жизнь. Это были свободные люди, и свободного времени у них было достаточно. Они ваяли скульптуры, создавали фрески, философствовали, писали поэмы и музыку, устраивали у подножия Олимпа многолюдные спортивные состязания.
В Эстивах стоял прекрасный, покрытый фресками замок, в котором творил граф Сент-Омер (Sent-Homer), автор героических поэм о былых войнах и о дальнем, полном приключений плавании крестоносцев под водительством отважного царя Итаки Одиссея… Он писал на старофранцузском языке, но греческий тоже был в ходу. Вспомним, в средневековье на греческом говорила вся знать Рима, а южная Италия вообще называлась Великой Грецией.
Получается, что сначала (в VIII–X веках) Грецию заселили самые деятельные люди Восточной империи, а затем — самые культурные и богатые люди империи Западной.
Ф. Грегоровиус пишет:
«Новую историю для Греции открыли именно латины, и новая история эта оказалась почти такой же пестрой, как и древняя… Венецианские нобили, жаждавшие приключений, пустились в греческие моря, изображая из себя аргонавтов XIII века… При дворе Феодора II жил знаменитый византиец Георгий Гемист (Плетон), воскресший античный эллин».
Но вот беда! История франкских крестоносных государств на территории Греции тоже имеет громадные пробелы из-за «недостаточности исторических документов». И это несмотря на то, что «То было время, когда сказки и предания превращались в действительность». По нашему-то мнению, как раз наоборот: историки превратили действительность в сказки и предания, несмотря на то, что сохранилось немало архивов той поры.
В. Мюллер пишет:
«Эти архивы дают нам лишь скелет той романтической драмы, театром которой была Греция в продолжение 250 лет и в которой играли руководящие роли: и живописная толпа бургундской знати, и германские рыцари, и военные авантюристы Каталонии… и флорентийские богачи… и, наконец, принцессы и высокопоставленные дамы из старейших французских родов».
Военные авантюристы Каталонии, о которых
В самом начале колонизации и ради ее поощрения папа издал буллу, согласно которой переселенцы сохраняют имущество на родине и получают с него, находящегося под охраной католической церкви, доход. Правда, реальная жизнь внесла свои коррективы, особенно в части дохода, ведь по прошествии двух столетий переселенцев напрочь забыла родня во Франции и Италии. Пандемия чумы, свирепствовавшей в XIV веке по всей Европе, довершила дело.
Отсутствие инвестиций из Европы и вызванный этим фактом экономический кризис привел королей и герцогов греческих территорий к необходимости ассимилироваться здесь окончательно. Тех, кто не смог «стать своим», православная церковь Греции объявила язычниками, и они уехали вместе со своей поэзией, культурой и романтизмом.
Приход к власти в Константинополе турок в 1453 году довершил дело, и Греция надолго выпала из сферы интересов Европы. История ее мифологизировалась, а хронология, составленная Скалигером и Петавиусом, закрепила миф.
Уже в XVI веке всерьез ставился вопрос: существует ли город Афины?
«Только непосредственным знакомством мог быть разрушен упорно державшийся в Европе предрассудок, будто Афины не существуют; это была заслуга французских иезуитов и капуцинов. Первые появились в Афинах в 1645 г.»
Во второй половине XVII века французские монахи составили первые планы города. Лишь после этого в условиях уже сложившейся исторической хронологии началось научное изучение Афинского наследия. Историки, опираясь на эту хронологию, исказили, вслед за историей Рима, и историю Греции.
Системы правления
Предлагаем со вниманием отнестись к отрывку из книги Жана Бодена «Метод легкого познания истории». Здесь сравниваются формы народного правления у римлян, греков и венецианцев. Римляне и греки, по традиционной истории — «древние», венецианцы же по определению древними быть не могут, поскольку сама Венеция появилась на карте земли (на морских островах) только в IX веке. Но удивительное дело! Жан Боден, автор XVI века, считает возможным ставить венецианскую систему правления в пример афинской. Мы тут специально не даем обширных пояснений, текст говорит сам за себя (разбивка на абзацы наша — Авт.):
«Однако позвольте нам, в надежде доставить вам некоторое удовольствие, сравнить, прибегая к более убедительным аргументам, формы правления афинян, венецианцев и римлян, с тем, чтобы мы могли признать, что их государства были народными (в этом они не имеют ничего общего со спартанцами). Когда я говорю о форме римского государства, то я заведомо считаю народной определенную систему, при которой народ имеет действительную, а не фиктивную власть, как это было в ранние дни при королях, которые отдали народу право высшего решения вопросов о войне, мире, суде, помиловании, о чем свидетельствует Дионисий в IV книге. Хотя в действительности короли сами по собственному разумению и воле решали эти вопросы. Также и Август, когда пришел к власти, сохранял подобие комиций, [25] но законы он принимал раньше народа и на деле являлся единственным судьей. Общеизвестен и неоспорим факт, что собрание народа имеет верховную власть. Но таковая власть имеет отличия. Например, венецианский народ контролировал только те вещи, которые, как мы упоминали, принадлежали к юрисдикции верховной власти, остальные — решались Сенатом, магистратами. Редким было принятие обращения к народу, еще более редкими — споры о начале войны и уж совсем редкими — о принятии или отмене законов. Если когда и созывался народ, то почти всегда для выбора магистратов. Римский плебс, однако, был окончательным авторитетом даже в делах выборных магистратов, которым на деле не принадлежало могущество государства. Почти повсюду народ назначал магистратов.
С другой стороны, афинский народ в дополнение к решениям о законах, союзах, войнах также занимался религией, посольствами, планами, работой Сената и даже принимал решения по пустяковым вопросам, чаще, чем это требовалось. В ранний период, действительно, горожане были вынуждены посещать общественные собрания под страхом наказания штрафом, как можно прочитать у Поллукса. [26] В результате правления Перикла значительно уменьшилась власть Ареопага и усилилась власть народа. Потому что Перикл вознаграждал народ за участие в народных собраниях. Было довольно плохо то, что граждане определяли свою волю и принимали решения путем поднятия рук (как и сейчас [27] делают гельветийские горцы), когда слабых заставляли голосовать кулаками более сильные, и это было самым убедительным их аргументом. Исключение составляли остракизм (изгнание из общества, — прим. Переводчика) и получение гражданства, как свидетельствует Демосфен в своей речи „Против Неэры“. Хуже всего, когда народ бесконтрольно представлял к наградам и даровал гражданство, раздавал щедроты, короны, первые места, постановления и еду на площадях, об этом Демосфен написал в своей речи „Против жителей Лепты“. [28] Все это в результате доставалось самым бесстыдным, но проходило мимо самых честных. Это было даже более глупо, чем то, что при выборе магистратов опирались на большинство, потому что эта власть была в большей степени игрой на удачу, чем демократией, так как власть гарантировалась согласием большинства, но не всем народом.
Римский путь был лучше, потому что у них все выборы всех магистратов проводились на основе гарантированного независимого права голоса, согласно закону Кассия и Папирия, который не был поддержан Цицероном, чему я очень удивляюсь. Хотя представленное всему народу право голоса привело к длительной ненависти и борьбе. Народу, однако, полезно давать вознаграждения, хотя мы видим, что римляне не признавали более высокой награды, чем слава. Это действительно правда, что среди венецианцев [29] было принято предоставлять права гражданства иностранцам, заслужившим похвалу государства. Отличившиеся перед государством могли получить гражданство, почести, службу и статус.
Но Сенат римлян отличался от Сената венецианцев, афинян, генуэзцев, рагузанцев, как и почти всех городов-государств, которые контролировались властью оптиматов, организованной таким образом, что последние имели власть пожизненную, а первые — сроком на один год».
25
Комиссий — Авт.
26
183 год н. э. — Авт.
27
Написано в XVI веке — Авт.
28
Лепта — финикийская колония в на северном побережье Африки.
29
Историк перескакивает от Рима к Венеции, не замечая тысячелетней пропасти времен.
Демократическое устройство власти «древних» Рима и Афин удивительно в своей изолированности среди всеобщей дикости и тирании. Напротив, такое же демократическое устройство этих городов, когда оно показано в сравнении с подобными городами-государствами средневековья и оказывается широко распространенным, не удивляет. БЕЗ СОМНЕНИЙ, перед нами описание государственного устройства Рима и Афин XII–XIV веков, тех самых времен, о которых сказано историками: «архивов не сохранилось», и что там было, неизвестно. Остается сделать последний шаг и понять: если о средневековом Риме, существующем одновременно с Венецией и Генуей, свидетельствуют Цицерон, Кассий и Папирий, а об Афинах — Платон, то и они средневековые деятели.
«Платоновский Сенат всегда избирался ежегодно. Среди венецианцев Сенат имел очень большую власть, среди римлян — довольно умеренную, среди афинян — совсем незначительную, и, чем больший авторитет давался народу, тем заметнее ослаблялась власть Сената. В более поздние времена решение Сената могло быть приостановлено речью одного протестующего трибуна. Многие комментаторы римского права ошибаются, когда относят к Сенату право приостановки действия закона. До правления Тиберия это было не дозволено. Тиберий передал от народа Сенату эту функцию комиций, которую Август вернул народу, поставив его полномочия сразу после своих. Он использовал этот шаг для того, чтобы утверждать законы, которые он сам уже определил. Кроме того, он решил предоставить народу право выбора на половину служебных мест, распространив это правило на половину провинций, хотя кандидатов всегда предлагал сам. Тацит во II книге, Дион в LIII книге рассказали, что комиции были преобразованы в Сенат. Это означало, что права, в принципе предоставленные народу, затем были переданы Сенату. С этого времени решения совета Сената стали иметь силу закона. Законы, однако, готовились правителями и только затем утверждались, это можно пронаблюдать в речах императоров Марка, Адриана, Севера, которые мы имеем в Пандектах.
Но здесь мы обсуждаем демократический период и власть трибунов. Среди венецианцев трибунов не было, поэтому и не было бесстыдных ораторов, которые отваживались бы управлять народной волей, приобретать то, что хотели. Сенат приказывает то, что может приказать своим могуществом и император, исключая народ Афин или Рима, как писали Плутарх и Демосфен в своей речи „Против Андроция“. Демосфен обвинил Андроция, потому что тот принял закон раньше народа и без одобрения Сената. Этому обвинению Андроций противопоставил существующую традицию, согласно которой он имел выбор в этой ситуации. Однако заключительной частью закона, которую можно назвать худшей, им позволялось принимать некоторые меры раньше римского плебса и без согласия Сената. Венецианцы очень справедливо решили, что ни одно дело не может быть отдано на рассмотрение народу или в Сенат без обсуждения в Совете шестнадцати или, по Аристотелю, в Совете старейшин. [30]
С другой стороны, здесь есть один общий аспект. До тех пор пока государство развивалось свободно, ни у афинян, ни у римлян Сенат не касался суда, при условии, что разбирательство не носит чрезвычайного характера или жестокость преступления не требует меры наказания сверх обычной. Но когда афинский Сенат имел экстраординарные функции, он и тогда не имел права налагать штраф выше 500 драхм, как Демосфен пишет об этом в речи „Против Эргоса“. Если происходило что-либо серьезное, то это должно было обсуждаться и приниматься всем венецианским народом. Советы десяти и сорока имели специальную компетенцию общественного суда, даже афинский Сенат имел дополнительные функции, позволявшие удалить человека по воле народа в целях его собственной защиты.
Среди римлян цензоры имели определенную власть, среди венецианцев подобной властью обладал Совет десяти. Среди венецианцев и афинян были магистраты, которые имели много общего, но совсем не были похожи на римлян, исполнявших те же функции. Известно, что в Риме было совсем немного магистратов, но Афины имели их очень много. С другой стороны.
Против этого была создана коллегия сорока, которая имела значительную силу, и введены сорок эфоров, которые могли быть сравнимы с сорока уголовными судьями венецианцев. Но эти эфоры имели юрисдикцию только в случае нечаянного убийства, как мы можем прочитать у Поллукса и Павсания в его описаниях Аттики, где подробно объясняются все типы судов. К судебной ответственности привлекались не только граждане и иностранцы, но даже животные и птицы, а также неодушевленные предметы. Это было обычным среди греков. Плутарх написал в жизнеописании Тимолеонта, что после Дионисия Младшего и Гикета управление городом стало похожим на систему карфагенян. Основным наказанием было взыскание со статуй диктаторов и тиранов, так как считалось, что таким образом наказывают самих тиранов.
Было почти 220 магистратов, избиравшихся ежегодно большинством из всего народа. Они занимали свой пост около шестидесяти лет жизни, по Поллуксу, или около пятидесяти лет, как говорит Суидий, или столько лет, сколько раз их переизбирали. Это может быть сравнимо с системой венецианцев, когда восемьдесят человек избирались для разбора гражданских случаев, из которых сорок занимались разбором случаев между иностранцами и гражданами. Архонт заслушивал судей граждан, полимах — судей иностранцев. Два претора, городской и иностранный, вместе с сотней людей выполняли эту службу среди римлян. Во главе их было десять человек, выступавших в суде в интересах претора. Преторы, наделенные сенаторскими и воинскими функциями, председательствовали в общественных судах в специальных судебных куриях. Аврелианским законом к ним были добавлены трибуны казны. Среди афинян Совет десяти филархов или старейшин родов, по некоторым утверждениям, был точной копией коллегии шестерых, разбиравшей судебные дела среди венецианцев, и филархи афинян были подобны префектам гильдий среди венецианцев или старшинам курии среди римлян. Служащие такого ранга почти всегда имели право ареста. Напротив, демархи афинян были похожи на трибунов плебса только именем, но не властью.
Президенты, архонты, суперинтенданты Сената, собрания, судебные заседания — все это имело некоторое подобие в различных венецианских гильдиях. Римские консулы председательствовали в Сенате, считавшемся единственным высшим судьей над народом, трибуны стояли над плебсом, а в судебном заседании главная роль принадлежала эдилам (довольно редко), или главному магистрату, или претору. Среди афинян, однако, было одиннадцать человек, которых называли „стражи закона“ по Поллуксу, они представляли собой почти то же самое, что и триумвиры среди римлян. Намного меньше судей было среди венецианцев, хотя римляне и афиняне их вовсе не имели. Впрочем, были служащие, подобные торговым судьям по коммерческим делам. Эти факты могут быть прослежены по Контарини. Среди венецианцев есть вид магистрата, который называется триумвир-адвокат. Он имел право обвинять и арестовывать преступников. Поэтому как среди римлян, так и среди греков никто не мог быть обвинен без доказательств.
В нашей стране [32] есть некоторые вещи, схожие с их правилами, например вызов трех свидетелей во всех категориях судов. Logistae афинян почти сравниваются по многим параметрам с синдиками венецианцев, так как каждый решает вопросы в соответствии со своими служебными обязанностями. Основанием в этом [в определении круга служебных обязанностей] является знание законов, которое приобреталось раньше, чем судья официально начинал действовать; в ходе разбирательств он мог обращаться [по спорным или незнакомым вопросам] к муниципальным судьям. Судьи другой категории, которые брали под контроль казну, были как у афинян, так и среди венецианцев.
Численность префектов налогов и казначеев у венецианцев была весьма велика, что соответствовало большому количеству пошлин и налогов. Среди них были префект налогов, займов, хранители казны и городские квесторы, имевшие дело с деньгами. У афинян были хранители сокровищ Паллады, хранители муниципальной казны или драгоценностей, синдики, которые собирали священные деньги для выплат жалований, хранители казны Игр, военной казны, казны товаров для продажи, регистраторы товаров, ревизоры-контролеры. Но самой важной среди прочих была казна народа. Судьи, отвечающие за продовольственное снабжение, всегда были более многочисленны среди венецианцев и римлян. Позднее эти функции возлагались на одного префекта продовольственного снабжения или на двух эдилов.
С другой стороны, к служащим рынка были добавлены многочисленные контролеры зерна, пятнадцать контролеров мер и весов, контролеры торговцев. К тому же среди венецианцев было много уполномоченных по охране общественного здоровья, супервизоров денежного обращения, дорожных комиссаров, командующих флотом, прокураторов святого Марка, которые заботились о сиротах и вдовах. Среди афинян имелось бесконечное множество ответственных лиц, заботившихся о безопасности граждан и благоустройстве города. Аристотель назвал их „городскими стражами“. Но существовали также комиссары водных запасов, укреплений и общественных работ. Кроме того, стражи закона контролировали церемонии, суперинтенданты — традиции, винные инспекторы организовывали пиры, специальные магистраты выявляли нарушения в школах, хореги инспектировали хоры, генекосмы следили за поведением женщин.
На специальных общественных служащих возлагались конкретные общественные задачи и административные обязанности. Рекрутские офицеры отделяли граждан от иностранцев. Послы направлялись к союзным или иностранным народам. Выше всех я поставил бы военных служащих, старшин, кавалерийских генералов, капитанов и командующих. Во главе я поставил бы также и преторов, которые становились все более многочисленными среди римлян по мере того, как возрастал интерес к религии и военным занятиям.
Среди афинян я не нашел провинциальных служащих, так как их союзы имели своих собственных магистратов, но право помилования было юрисдикцией только афинских магистратов, как мы читаем у Ксенофонта. Так было заведено и среди венецианцев и римлян. Они также имели провинциальных судей. У римлян их было три вида: правитель (губернатор), депутат (заместитель) и казначей. Если провинция имела обширную территорию, то добавлялись еще и депутаты. Венецианцы предпочитали назначать четырех магистратов: претор городских занятий, военный префект, хранитель цитадели, казначей. Такова была структура власти всех наиболее известных государств демократического типа, за исключением карфагенян, традиционное устройство которых весьма невнятно прописано на страницах сочинений Аристотеля, Полибия и Ливия.
Из этих фактов ясно следует, что венецианское государство, формально оставаясь народным, мало-помалу стало изменяться в сторону аристократического правления. Так как большинство граждан и плебса были заняты ремеслом, то они были готовы отойти от управления делами, а иностранцы и союзные посланники не допускались к управлению, если право участия в правительстве не давалось как награда за особые заслуги перед государством. Иностранцу гражданские права предоставлялись с большой неохотой. Постепенно старые фамилии стали исчезать, древние роды становились малочисленными. Во время Генуэзской войны [33] даже тридцати иностранцам не предоставили прав, и это при том, что город очень нуждался в преданных воинах и испытывал сильнейшую нужду. Число граждан среди афинян увеличилось, когда всем временно проживающим и свободным было даровано право гражданства. Римляне со своей стороны принимали в число граждан всех свободных, за небольшим исключением, поэтому латиняне стремились продать своих детей в рабство именно к римлянам, чтобы те после освобождения смогли достичь права почестей, — так утверждает авторитет Дионисия. Позже в результате общественной борьбы римляне предоставили гражданство всем итальянцам, позднее — всем иностранцам и, наконец, всем, проживающим на территории Римской империи. Неимущих и плебеев среди венецианцев так же много, как знатных и богатых, но, будучи суверенной личностью, каждый из них является в высшей степени гражданином, как, например, любой магистрат, но они различаются в праве на почести и в праве на участие в правительстве.
Сейчас мне следует вернуться назад, к тому месту, откуда я начал свои рассуждения. Любой венецианский гражданин мог быть канцлером (хотя это допускалось только через голосование, причем не большинства) или даже секретарем, и тогда он мог бы возвыситься над гражданством, потому что имел уникальный и редкий пост, который пожизненно получали только несколько человек. Но венецианцы зорко следили за тем, чтобы он прежде всего оставался гражданином. Люди, оставшиеся за пределами прав, были иностранцами. Среди афинян, если довериться их писателям, было 20 000 граждан, которые держали в своих руках часть власти, а также 10 000 иностранцев и рожденных от иностранцев, которые были отрешены от почестей и голосования и не могли претендовать на звание гражданина. Но поскольку они получали свободу, покровительство правительства, равенство со всеми перед законом, постоянное место жительства, то они могли быть востребованы другим правительством и при другой форме государственности, ибо они получали право считать родиной землю, на которой родились.
Таким образом, в действительности могло быть 30 000 граждан, из которых 12 000 составляли основу народного правления. В государствах этого типа не обязательно, чтобы все граждане поддерживали правление, но — только их большая часть, так как говорят, что если довольно большинство, то довольны все. С другой стороны, когда правит меньшая часть граждан и то, что принято несколькими гражданами, должно уважаться как закон, то власть является аристократической. Но до каких пор мы действительно будем основываться на принятой трактовке, по которой выходит, что правительство не является аристократическим до тех пор, пока лучшие люди не встанут в его главе? Однако такой подход не позволит назвать аристократическими государства венецианцев, рагузан, генуэзцев, жителей Лукки и германцев, где всего несколько человек имели контроль в своих руках, да и вообще в наше время возникновение аристократических государств исключено.
Коррупция может появиться в любом государстве, где нобилии или богатые люди сосредоточили в своих руках политическую власть, не располагая ни уважением окружающих, ни личной добродетелью, ни соответствующим образованием. И только иногда лучшие или наиболее проницательные являются группой, поднявшейся над бедностью и незнатностью происхождения. Эта теория ведет к полной глупости. [34] Кроме того, позвольте нам использовать народное выражение и определить власть оптиматов как правление нескольких, а этих нескольких определить как меньшую часть граждан: кажется, что только двое или трое триумвиров (это число 2 непонятно для правоведов, как они сами признаются), как при Августе, так и при Антонии и Леониде представляли собой государство и управляли действием основных законов. Эта система управления постепенно уступала место трем монархам, потом — двум и, наконец, одному».
30
При Аристотеле Венеции не было, если верить традиционной версии истории.
31
Согласно традиционной истории, Солон-законодатель (VI век до н. э., линия № 4 «синусоиды Жабинского») провел такую же кодификацию законов, как и Юстин-законодатель 1200 лет спустя (VI век н. э., линия № 4). В XII веке (та же линия № 4) юридическая наука, после «летаргического сна» вдруг «воскресла во всей своей первоначальной красоте в Болонье», как писал Ф. Шупферт о знаменитом Римском праве. Можно сделать вывод, что это одна и та история, разнесенная стараниями хронологов Скалигеровской школы в три «ветви» истории.
32
Жан Боден жил во Франции.
33
Очевидно, речь идет об открытом военном столкновении между Венецией и Генуей, в которое выплеснулось торговое соперничество. В 1298 году генуэзский флот в сражении при Курцоле нанес Венеции сокрушительное поражение. Перевес в торговом соперничестве после этой победы оказался на стороне Генуи. Однако в 1380 году венецианский флот разгромил генуэзцев при Кьодже, и в восточной части Средиземноморья упрочилось господство Венеции (прим. переводчика).
34
Темное место. Можно предположить, что по мнению Жана Бодена в рамках олигархической власти лучшие или наиболее проницательные никогда не поднимутся над бедностью и незнатностью происхождения.