Другая история Средневековья. От древности до Возрождения
Шрифт:
5. Кембриджский арабский манускрипт. 148 листов прекрасного почерка XVI столетия, без начал и без конца. Сильно испорчен временем. Содержит множество слегка систематизированных химических рецептов, то анонимных, то от имени Зосима, Демокрита, Эздры, Пебехия, а также ряд мистических и магических сообщений. Все — очевидно разновременного происхождения.
6. Манускрипты Ватиканской библиотеки. Главнейший из греческих (№ 1174) состоит из 155 листов, на бумаге, из которых только 100 принадлежат, судя по письму, XV веку, а остальные пятьдесят пять прибавлены кем-то уже в XIX веке. В нем есть «Физика и мистика», приписанные Демокриту; отрывки, приписанные Олимпиодору, Зосиму, Стефану, Гелиодору, Анониму, Синезию,
7. Манускрипты библиотеки Испанского Эскуриала. После ее пожара в 1617 году остались по алхимии только два на греческом языке. Один, писаный почерком XVI века, точно повторяет Парижский манускрипт № 2327. Другой — точная копия Венецианского пергамента.
8. Манускрипты других библиотек. Все составлены позднее Венецианского пергамента (XV–XVI веков) и во многом копируют предыдущие. Так, манускрипт Миланской библиотеки представляет собой неоконченную копию Венецианского пергамента. Манускрипты Альтенбургской, Флорентийской (1492 год) и Венской (1564 год) библиотек аналогичны парижскому № 2327, но с иным расположением рецептов и сообщений разного рода. То же можно сказать о Мюнхенском, Веймарском, Лейпцигском и о манускрипте Готской библиотеки, где по химии есть рецепт приготовления пива посредством соложения и описание «эфиопских рудников». Все они на греческом языке и копированы с Венецианского пергамента.
В Константинополе по алхимии есть только не особенно древний греческий манускрипт при церкви св. Гроба и письмо о ней к патриарху Михаилу, приписываемое Пселлосу, тоже не уходящее, судя по почерку, за последний период средних веков.
В Большой китайской энциклопедии в Пекине, называемой Pei-ouen-yun-fou (время последнего редактирования которой очень неопределенно), говорится, будто первый «осуществивший превращение металлов» был китаец Ко-Хонг, живший при династии У, в III веке н. э. Инициатива в алхимических занятиях принадлежала, судя по этой летописи, тоже китайским монахам — даосам, занимавшимся, кроме химии, и магией. Они клали вместе со своим Философским камнем (Таном) в горн олово и превращали его в серебро, а серебро таким же образом в золото. Уже по самому фантастическому способу видно, что все это место рукописи не заключает в себе ни капли истины, и придумано вряд ли ранее средних веков.
В древнейшей арабской энциклопедии «Китабальфихрист», приписываемой Ибн-Надину, жившему, как думают, в IX веке, цитируются только греческие и греко-египетские алхимики, каковы: Гермес, Агатодемон, Онатос (?), Платон, Зосим, Демокрит, Останес, Гераклий, Мария Алхимичка, Стефан, Архелай и христианский священник Арес (?). Ни одного арабского автора среди них нет, а потому можно думать, что книга есть не что иное, как перевод средневековых рецептов, написанных по-гречески.
Вот почти и все, что сохранилось у нас в рукописях по алхимии и связанных с ней оккультных знаниях. Всего лишь несколько десятков рукописных сборников! И все они второго тысячелетия нашей эры, с отрывочными, почти всегда лишь практическими или фантастическими рецептами и сообщениями, даваемыми нередко от имени никогда не существовавших легендарных авторов.
Таким образом, весь связный существенный материал мы получаем только из печатных сборников XVI, XVII, XVIII веков, где сочинения различных предполагаемых авторов древности и средних веков приводятся почти всегда без указания, откуда взяты рукописи.
Если же когда-либо и приводятся достоверные указания, то древность самих рукописей никогда не уходит за пределы средних веков. Потому-то при разработке древней истории наук и даже древней жизни:
«…приходится быть чрезвычайно осторожным, чтобы не впасть в серьезные анахронизмы и не ввести читателя в самодовольное заблуждение, внушая ему, будто современные, пока
пишет Н. А. Морозов.
Однако химия и металлургия — науки естественные. Можно проследить, как они развивались на протяжении веков. И хотя этой интереснейшей теме стоило бы посвятить отдельную книгу, в своей работе мы ограничились лишь некоторыми самыми важными соображениями.
Гномы Европы
Если обратиться к фольклору, только в Центральной Европе сохранились поверья о карликах и гномах, хранителях подземных богатств, выдающихся металлургах. В скандинавском эпосе «Эдда» карлики выковали меч, который пробивал железо и камень. В «Песне Амелунгов» герой Виланд совершает путешествие к самому искусному из всех кузнецов, повелителю гномов Эльбриху.
Действительно, если вдуматься, работать в тесных выработках рудников сподручнее людям маленького роста. В результате отбора шахтеры-профессионалы все могли выглядеть гномами.
Слово гном, как полагают, придумал немецкий естествоиспытатель Филипп Ауреол Теофаст Бомбаст фон Гогенгейм, более известный под латинским именем Парацельс (1493–1541); возможно, он произвел его от греческого гнозис, знание. Однако Х. Л. Борхес пишет: «Гномы намного древнее своего имени, введенного в употребление греками, но классики на это не обратили внимания. Имя снова возникло в XV веке». Если же понимать, что реальная история греков более чем сдвинута в прошлое, все встает на места: гномы, духи земли и гор, просто горнорабочие ранних средних веков. Их представляли бородатыми карликами с грубыми чертами лица, в спецодежде свекольного цвета, плотно облегающей тело, и в капюшоне, похожем на монашеский.
Почему же только в Европе сложились мифы о гномах? Потому что здесь незаметный труд незаметных работников создавал вещи, более чем заметные для всего мира. Исключительного качества металлические орудия для обработки земли, позволявшие окультуривать не поддававшуюся до этого почву, быстро вырубать леса; военное снаряжение; все это становилось товаром, выделявшим Европу из окружающего мира. Первенство Европы в железоделании подняло ее в IX–X веках выше других стран Средиземноморья, позволило навязывать им свою волю, что очень скоро проявилось в Крестовых походах.
Получение металлов было такой удивительной вещью (даже для самих мастеров), что плавка и ковка обставлялись целым рядом заклинаний и действий, вроде бы ненужных для технологического процесса. Каждый мастер имел свои секреты и поверья; отсюда пережившие столетия представления о волшбе гномов и горных карликов.
(Люди любят легенды, и это единственная причина для появления легенд. Точно так же, как и в истории с гномами, но значительно позже, был создан целый ворох произведений искусства об американских ковбоях. А было их, по некоторым подсчетам, с шестидесятых годов XIX века и до наших дней, не более двадцати тысяч. Пожалуй, артистов, игравших роли ковбоев в кино, было больше.)
«Орудием, к созданию которого эпоха отнеслась с наибольшей заботливостью и чья символическая значимость оказалась наиболее весомой, был меч. Будучи знаком „ремесла“, служения, почитавшегося благородным, и одновременно — орудием подавления, эксплуатации народа, меч, еще более, чем конь, выделяет своего обладателя — рыцаря из массы других людей, символизируя его социальное превосходство. Люди верят легендам о том, что мечи государей были выкованы в сказочные времена, задолго до принятия христианства, волшебными мастерами-полубогами. Сила этих мечей таинственно связана с чудесными талисманами. У каждого меча есть имя. Меч в тысячном году — почти живой человек. Каждому известно, что первой заботой Роланда в смертный час был его [меч] Дюрандаль».