Другая миссис
Шрифт:
– Доктор, всё в порядке?
Он заметил, как я дрожу.
– В порядке. В полном порядке.
Полицейский разглаживает ладонью брюки.
– Что ж, сегодня мы все на нервах, – замечает он. Я согласно киваю.
– Мы с Сэйди можем чем-нибудь помочь? – спрашивает муж, провожая служителя порядка к двери. Я встаю и следую за ними. – Если да, только скажите. Мы с радостью.
Берг приподнимает шляпу.
– Спасибо. Я ценю вашу поддержку. Как вы наверняка догадались, сейчас весь остров взбудоражен. Все опасаются за свои жизни. Это плохо скажется на туризме. Никто не хочет ехать
– Понимаю.
Убийство Морган Бейнс плохо скажется на бизнесе.
Полицейский прощается и вручает Уиллу визитку. Перед самым уходом он задает еще один – не имеющий отношения к расследованию – вопрос:
– Как обживаетесь?
Муж отвечает, что в целом все нормально.
– Дом старый, поэтому неудивительно, что возникли кое-какие проблемы. Через щели в окнах дуют сквозняки, неисправный котел придется менять…
Берг морщится:
– Замена котла обойдется недешево. Скорее всего, в несколько тысяч.
Уилл говорит, что он в курсе.
– Элис жалко, – полицейский смотрит ему в глаза.
– Да, жалко.
Мы нечасто заговариваем об Элис, хотя кое-что мне хотелось бы узнать. Каким она была человеком? Поладили бы мы, доведись нам встретиться? Мне лично кажется, что Элис была необщительным интровертом, хотя Уиллу, конечно, я этого никогда не скажу. Скорее всего, боль от фибромиалгии побуждала ее сидеть дома, сторонясь любых проявлений общественной жизни.
– Никогда не думал, что она может пойти на самоубийство, – продолжает Берг. Тут я понимаю, что мои гипотезы были ошибочны.
– Что вы имеете в виду? – спрашивает Уилл таким тоном, словно готов оправдываться.
– Не знаю, как объяснить…
Тем не менее полицейский явно знает, потому что начинает рассказывать: когда он встретил Элис, она была приветливой и веселой женщиной, завсегдатаем игры в бинго по пятницам. И улыбалась так ярко, что могла бы осветить комнату.
– Наверное, я никогда не пойму, как такой человек мог наложить на себя руки.
Между нами повисает напряженное молчание. Уверена, Берг вовсе не собирался никого упрекать. Он просто не слишком тактичен. И все же Уилл выглядит обиженным. Он продолжает молчать, так что нарушить тишину приходится мне.
– Она страдала фибромиалгией, – поясняю я, догадавшись, что, скорее всего, полицейский или не знает, что это такое, или считает данную болезнь психическим заболеванием. Многие не понимают, что такое фибромиалгия, и полагают ее ненастоящей, придуманной болезнью. Лекарства от нее нет, больной с виду выглядит нормально. Тесты ничего не выявляют. В результате диагноз ставят чисто по симптомам – по боли, которую нельзя объяснить другими причинами. Поэтому многие врачи сомневаются в научности данного диагноза и предлагают пациентам обратиться к психиатру. Грустно думать, что Элис страдала от мучительной боли и никто ей не верил.
– Да, конечно, – офицер Берг кивает. – Ужасная болезнь. Должно быть, совсем ее доконала, если она решилась на такое.
Я снова бросаю взгляд на мужа. Конечно, служитель порядка не пытается никого задеть – просто так неуклюже выражает соболезнование.
– Мне
– Да, чудесная, – Уилл кивает в ответ.
Офицер снова бормочет «как жаль», снова прощается и уходит. Уилл молча идет на кухню готовить ужин. Я наблюдаю через узкое окно у входной двери, как Берг отъезжает от дома на своей «Краун Виктории». Он едет в гору – скорее всего, в дом Бейнсов к своему коллеге. Но останавливается не у их дома, а в конце подъездной дорожки на противоположной стороне улицы, рядом с Нильссонами. Выходит, не вытащив ключ зажигания: красные задние фары ярко светятся в ночной темноте. Я наблюдаю, как он опускает что-то в почтовый ящик, закрывает калитку, возвращается в машину и скрывается за гребнем холма.
После ночи, когда Уилл и Сэйди встретились, я пропала с их горизонта. Меня переполняли злость и ненависть к себе самой.
Но я не могла вечно держаться подальше от Уилла. Все мои мысли были о нем. Я не переставала думать о нем и, в конце концов, разыскала его. После недолгих поисков в интернете я нашла его адрес и место работы, а затем и его самого. Правда, к тому времени он постарел, поседел и обзавелся детьми. А вот я не сильно изменилась за эти годы. Видимо, хорошая наследственность: время обходило меня стороной. Мои волосы по-прежнему были рыжеватыми, глаза – ярко-голубыми, а кожа оставалась гладкой и мягкой.
Я надела черное платье с открытыми плечами, накрасилась, надушилась, нацепила украшения и уложила волосы.
Несколько дней я следила за ним и, наконец, показалась в самый неожиданный момент.
– Помнишь меня? – спросила я, загнав его в угол в закусочной. Мы стояли близко друг к другу. Слишком близко. Я схватила его за локоть и назвала по имени. Ведь людей больше всего будоражит звучание собственного имени.
– Помнишь угол Мэдисон и Уобаш? Пятнадцать лет назад. Уилл, ты тогда спас мне жизнь.
Он почти мгновенно вспомнил, и его лицо просветлело.
Время наложило на него отпечаток. Напряжение от семейной жизни, воспитания детей, работы, ипотеки… Этот Уилл выглядел перегоревшим по сравнению с тем Уиллом, которого я когда-то встретила.
Тут уж ничем не поможешь.
Ему надо просто забыть на время, что у него жена и дети.
И я смогу в этом помочь.
Я одарила его широкой улыбкой и взяла за руку.
– Если б не ты, я была бы мертва, – наклонившись, прошептала я ему прямо в ухо.
Его глаза загорелись, щеки разрумянились. Взгляд скользнул по мне, остановившись на моих губах.
Он улыбнулся.
– Разве я мог забыть такое… Что ты здесь делаешь?
Я откинула волосы за плечи.
– Просто шла мимо по улице и увидела тебя в окне.
Он дотронулся до кончиков моих волос и сделал комплимент прическе.
– И платье великолепное.
Теперь взгляд Уилла прикипел к моим бедрам, а не к губам.
Я знала, чем должен закончиться наш разговор. И как обычно, добилась желаемого. Все произошло не мгновенно, нет: его пришлось какое-то время уговаривать, но я прекрасно умею убеждать людей. Правило номер один: взаимность. Я делаю что-то для тебя, ты в ответ делаешь что-то для меня.