Другая Селия
Шрифт:
Она оказалась тоньше и легче, чем он отваживался надеяться, он чуть лишнего не перерезал при первой же попытке. Он осторожно просунул острую сталь в маленькую прорезь и удлинил ее. Когда она стала длиной чуть меньше дюйма, он оставил в прорези лишь кончик ножа и слегка его повернул, продвинул на одну шестнадцатую дюйма и снова повернул, повторив все это по всей длине прорези, пока не расширил ее достаточно для своих целей.
Он проверил время, потом вернулся в комнату Селии Сартон, чтобы проверить вид свое работы с той стороны. Он был вполне удовлетворен. Маленькая прорезь проходила в футе от стены над постелью и казалась просто карандашной чертой, затерявшейся в барочном рисунке, выдавленном на жести, а грязь и ржавчина совершенно скрывали ее. Он вернулся в свою комнату и уселся ждать.
Он слышал, как старый дом входит в свой вечерний всплеск жизни, голос здесь, дверь там, шаги на лестнице. Он игнорировал все, сидя на краешке постели, зажав ладони между коленями, полуприкрыв глаза, недвижимый как машина, которую заправили, смазали и поставили наготове, не хватает лишь прикосновения к зажиганию. И как такое прикосновение его привели в действие слабые звуки шагов Селии Сартон.
Чтобы воспользоваться новым глазком, ему пришлось лечь на пол, наполовину внутри - наполовину снаружи стенного шкафа, с головой на глазке, фактически ниже уровня пола. Но этим он был совершенно удовлетворен, любое неудобство стоило того: подобное отношение он фактически разделял со многими любителями - с горовосходителями или спелеологами, с охотниками на уток или с наблюдателями за птицами.
***
Когда он включила свет, он великолепно видел ее, как и большую часть пола, нижнюю треть двери и кусочек раковины в ванной.
Она вошла торопливо в той же болезненной спешке, что он наблюдал прежде. В то же мгновение, когда она включила свет, она, очевидно, швырнула свою сумочку на постель, потому что, когда появился свет, та была в полете. Селия даже не взглянула в ее сторону, но торопливо нащупала старый "гледстоун" под кроватью, открыла его, вытащила коробку, открыла ее, вынула пачку бумаги, сдвинула голубую ленту и сняла верхнюю пачку листов, скрывавшую выдолбленную стопу.
Она просто вырвала вещь, спрятанную там, встряхнула ее разок, как продавец встряхивает сложенный бумажный пакет, и длинная мягкая штука распрямилась. Она тщательно расстелила ее на поношенном линолеуме пола, разложив руки по сторонам, слегка разведя ноги, лицом вверх, шея прямо. Потом она тоже улеглась на пол, голова к голове со спущенной шкуркой. Она закинула руки за голову, схватила спущенную шкурку в районе ушей и секунду проделывала какие-то манипуляции с нею на макушке своей головы.
Слим слабо расслышал резкий, хитиновый щелчок, вроде звука, производимого краем одного ногтя о другому.
Ее ладони переместились к щекам фигуры и подергали пустую голову, словно проверяя соединение. Казалось, что теперь голова фигуры прилипла к ее голове.
Потом она приняла ту же позу, в которую выложила фигуру, устало раскинув руки на полу по бокам, закрыв глаза.
Очень долгое время, казалось, что ничего не происходит, если не считать, что она очень странно дышала, глубоко, но очень медленно, словно замедленная картинка кого-то задыхающегося, с трудом дышащего после долгого, трудного кросса. Примерно через десять минут дыхание стало менее глубоким и еще более медленным, пока под конец получаса он совсем не перестал его замечать.
Слим лежал так, не шевелясь, более часа, пока тело не стало громко протестовать, а голова не заныла от напряжения глаз. Ему ненавистно было двигаться, но пришлось. Он тихо выбрался из шкафа, встал и потянулся. Это было большое удовольствие и он глубоко им насладился. Он чувствовал побуждение обдумать все, что только что увидел, но сознательно решил этого не делать - по крайней мере, пока.
Размявшись, он снова заполз в стенной шкаф, приблизив голову к дыре и прильнув глазом к прорези.
Ничего не изменилось. Она все еще спокойно лежала, абсолютно расслабившись, разве что руки повернулись ладонями вверх.
Слим следил и следил. Как раз когда он решил, что таким способом девушка и проводит все свои ночи, и что он ничего больше не увидит, он разглядел легкую внезапную судорогу в районе ее солнечного сплетения, потом еще и еще одну. Некоторое время ничего больше не происходило, а потом пустая шкурка, прилаженная к макушке ее головы, начала наполняться.
А Селия Сартон начала опустошаться.
Слим перестал дышать, пока в груди все не заболело, и следил за происходящим в полном остолбенении.
***
Раз начавшись, процесс продвигался быстро. Словно что-то перетекало от одетого тела девушки к нагой пустой фигуре. Это что-то, чем бы оно ни было, было жидким, ибо ничто, кроме жидкости, не наполнило бы гибкий контейнер таким вот образом, или заставляло бы гибкий контейнер медленно и равномерно опустошаться. Слим видел пальцы, плоско лежавшие на ладони, которые надувались и шевелились, пока не приобрели вид ладони нормальной. Локти слегка шевельнулись, чтобы нормальнее лечь у тела. И да, теперь это было тело.
А другая больше совсем не была телом. Она глупо и безвольно лежала внутри одежды, сонное лицо слегка искажено, став плоским. Пальцы под собственным весом плоско приникли к пустым ладоням. Туфли с тихим стуком повалились набок, пятками вместе, носки направлены в разные стороны.
Обмен был сделан меньше, чем за десять минут, а потом заново наполненное тело зашевелилось.
Оно попробовало сжать ладони, поднять колени и снова вытянуть ноги, аркой выгнуть спину на полу. Глаза резко открылись. Она протянула руки и произвела какую-то ловкую манипуляцию на макушке своей головы. Слим услышал еще один вариант мягко-жесткого щелчка и ныне опустошенная голова плоско упала на пол.
Новая Селия Сартон села прямо, вздохнула и легко провела ладонями по своему телу, словно возобновляя циркуляцию и ощущения в замершей коже. Она потянулась с тем же наслаждением, что и Слим несколько минут назад. Она выглядела отдохнувшей и посвежевшей.
Но макушке ее головы Слим мельком увидел прорезь, сквозь которую виднелось что-то влажное и беловатое, но она, казалось, затягивается. Через короткое время больше ничего не осталось, кроме небольшого обычного пробора в волосах.
Она снова вздохнула и поднялась. За шею она подняла одетую шкурку с пола и дважды ее встряхнула, чтобы заставить свалиться одежду. Потом бросила шкурку на постель, подобрала одежду и разложила по комнате: белье в раковину, платье и комбинацию на плечики в гардероб.