Другая сестра
Шрифт:
– Собеседование придется перенести. Как я, такая красивая, приду устраиваться на телевидение? – она села за барную стойку напротив сестры и придвинула к себе чашку. – Надеюсь, не спишут меня со счетов. Вроде мое портфолио им понравилось… Скажу, что заболела, и попрошу, чтобы приняли в пятницу.
– Жива-здорова – и хорошо, – философски заметила Регина. – Повезло, что не прибили ненароком.
– Спасибо, успокоила.
Аглая и впрямь выглядела намного лучше – руки перестали дрожать, к лицу начинала приливать кровь.
– Может, и к четвергу оклемаешься.
Вечером, убедившись, что Аглая крепко спит под
На смену тревожным мыслям пришел короткий спазм удовлетворения. Видео оборвалось, экран погас. Регина повернулась спиной к сестре и закрыла глаза, пообещав себе завтра же поподробнее разузнать о шишке с телевидения. Она отомстит этим троим за то, что они сделали с ее сестрой. И это не просто слова – в ее голове созрел план. Как и все безумные идеи, посещавшие когда-либо ее голову, он был спонтанным, необдуманным, но интуитивно перспективным. А на руках имелись неоспоримые доказательства.
Осталось только найти их. Она и отомстит, и своего не упустит.
Круг Второй
Вина
– Я никогда себя не прощу. Похоже, это конец. – Миниатюрная шатенка с крупными чертами лица и удлиненным каре с грустью помешивала двумя тоненькими трубочками свой апероль.
– Эль, у всех бывает. Вы не в первый раз поругались. Даю вашему расставанию еще пару дней.
– Дело не в том, что мы сильно повздорили. Его любовь прошла. Мне казалось, ничто не может быть крепче. Но я растоптала ее своим поступком.
– Ты не хотела этого ребенка. Имела право сделать такой выбор.
– Нет! – Эля возразила так громко, что пожилая пара за соседним столиком резко повернула головы в ее сторону. – Я не хотела ребенка от него, но и расстаться с ним была не готова. Я не думала, как буду жить одна.
– Эль, по большому счету, тебе нечего делать рядом с мужчиной, если ты избавилась от его ребенка.
– Мне кажется, многие так поступают и не расстаются после этого. Сколько семейных пар делают аборты и живут дальше! А он… Когда я сообщила ему, он так посмотрел на меня, что сразу стало понятно: это конец. В его взгляде сквозили пренебрежение, брезгливость. Как-то разом испарилось привычное восхищение.
– Ты смотрела на него без брезгливости, когда он раз за разом терял работу, когда у него разваливалась машина и не было ста рублей, чтобы угостить тебя кофе. Когда он лишал вас обоих шансов на достойное будущее, зная, как для тебя важно материальное благополучие, и не потому, что ты меркантильная мечтательница, а потому, что много лет усердно работала, чтобы обеспечить себе достойный уровень жизни. Тебе нужен был союзник, а не неудачник, не желающий
– Во-первых, дело не в нем – не только в нем, – а в его нестабильной работе и отсутствии перспектив на ближайшее будущее.
Нонна закатила глаза, но сдержала свою коронную реплику. Она звучит так: если мужик в тридцать пять из себя ничего не представляет, то глупо надеяться на то, что в скором времени что-нибудь изменится.
– Во-вторых, – Эля уронила голову на раскрытые ладони, – я жалею, что сделала это.
– Ну, вот это уж точно абсолютно бесполезное занятие!
– Может быть, все оказалось бы не так страшно, мы бы поумерили аппетиты, справились бы, и, возможно, из нас даже получилась бы счастливая семья.
– Если этому суждено случиться, то так и будет.
– Но как? – Эля уже не стеснялась посетителей, слезы текли по щекам. – Ты не видела, как он смотрел на меня. Мне показалось, что я только что умерла в его глазах.
– Он не имел права распоряжаться твоим телом и твоей жизнью. А если вам суждено быть вместе, то он переварит случившееся и поймет тебя. Но я все-таки убеждена, что на твоем Мике свет клином не сошелся и ты найдешь того, от кого захочешь родить без всяких «если».
Обеденный перерыв закончился до того, как Эля успела заказать еду. Расплатившись за два апероля и поблагодарив Нонну за то, что та приехала всего на час с другого конца города, чтобы поддержать ее, девушка поспешила обратно в офис.
Шпильки ее туфель с аккуратно заостренными мысками застревали в неровном плиточном тротуаре, что придавало ее походке ложную, не соответствующую внутреннему настроению игривость. Внешне она оставалась той же миниатюрной ухоженной шатенкой с большими серыми глазами, в которых только самый проницательный мог заметить непривычное затухание, вызванное внутренним надломом.
Нонна была таким человеком, но при этом чересчур прямолинейным. Вместо того чтобы успокоить подругу, она расставляла все по полочкам. Ее правоту было сложно оспорить, но горькая правда сейчас мало утешала Элю. Но, тем не менее, именно за прямоту и честность она и ценила Нонну.
Девушки познакомились на творческом неформальном нетворкинге «Рисуем под вино». Успешные художницы наряду с любительницами собираются в каком-нибудь атмосферном пространстве, иногда на природе, и, как несложно догадаться, рисуют и пьют вино. Желающие подтянуть мастерство обращаются к более опытным. Последние, в свою очередь, находят учениц, зачастую обеспечивая себе тем самым весьма достойный заработок, с лихвой компенсирующий затраты на членство в творческом клубе.
Эле повезло – Нонна, уже имевшая собственную небольшую галерею, сама обратила внимание на ее незаурядные способности и особый стиль. Консультации и советы художницы не стоили ни копейки, Эля долго смущалась по этому поводу, даже когда их творческий союз перерос в дружбу. Но предложить что-то взамен она не могла. Членский взнос ощутимо бил по карману, но отказаться от этого хобби Эля была не в силах – она привыкла не только к коллекционным винам, но и к общению в кругу единомышленниц, и очень боялась все это потерять. И особенно она боялась потерять Нонну.