Другая сторона светила: Необычная любовь выдающихся людей. Российское созвездие

Клейн Лев Самуилович

Иностранцы, приезжавшие в Россию из стран, где этот грех уже перешел в категорию ужасных и смертельных, изумлялись свободе («порче») нравов в России. Посол Священной Римской империи Сигизмунд Герберштейн, побывавший в начале XVI века при дворе Василия III, отца Ивана Грозного, с удивлением отмечает, что содомский грех подлежит у московитов лишь церковному разбирательству и не карается смертью (Герберштейн 1988: 109, 118).

Англичанин Джордж Тэрбервилл в составе дипломатической миссии прибыл в Москву при Иване Грозном, в 1568 г., и был поражен терпимым отношением московитян к тому, что европейцы считали ужасным пороком. Вернувшись, он описывал свои впечатления в стихотворном послании к другу Эдварду Данси:

Хоть

есть у мужика достойная супруга, Он ей предпочитает мужеложца-друга. Он тащит юношей, не дев, к себе в постель. Вот в грех какой его ввергает хмель. (стихотворный перевод С. Карлинского).

Дословный перевод:

Даже если у мужика есть веселая и красивая жена,

Потакающая его звериной похоти,

Он все равно предается содомскому греху.

Чудовище с большей охотой ляжет в постель с мальчиком,

Нежели с любой девкой: на пьяну голову совершает он такой грязный грех.

Французский авантюрист Жак Маржерет, служивший в России при Борисе Годунове и Лжедмитриях, пишет в своем «Состоянии Российской державы… с 1590 по сентябрь 1606 г.», что Лжедмитрий I «насмехался над русскими обычаями и следовал русской религии только для виду, этому не нужно удивляться. Особенно если принять во внимание их нравы и образ жизни, так как они грубы и необразованы, без всякой учтивости, народ лживый, без веры, без закона, без совести, содомиты и запятнаны бесчисленными другими пороками и скотскими страстями» (Маржерет 1982: 213).

В русской литературе бытует мнение, что это не свидетельства очевидцев, а европейские стереотипы описания диких и грубых иноверцев московитов, то есть клеветнические измышления. Но необходимость бороться с содомским грехом отмечается в наставлениях у самих русских православных церковников XV–XVI веков — в «Домострое», «Стоглаве», в епископском поучении, помещенном в «Кормчую книгу». Борьба была нелегкой. Сам глава православной церкви при Иване III митрополит Зосима тайно предавался содомии. Старец Филофей из Елеазарова монастыря в Пскове, тот самый, которому принадлежит формулировка о Москве как третьем Риме («а четвертому не бывати»), умолял великого князя Василия III заняться искоренением содомии из своего православного государства — он явно исходил из слишком широкого распространения этого порока на Руси.

При Василии III выписанный из Византии богослов Максим Грек, учившийся в Италии, во Флоренции и Венеции, у столпов Возрождения, написал против содомии «Слово на потопляемых и погибаемых без ума, богомерзким гнусным содомским грехом, в муках вечных». Исходя из современной итальянской практики и учения Савонаролы, проповеди которого он слушал в Италии, он возглашал, что содомитов нужно сжигать на кострах и предавать анафеме. Но он еще и требовал правки священных книг, а эти новации вызвали негодование консервативно настроенного духовенства. Максим был обвинен в ереси и заточен в отдаленный монастырь.

Его враг Даниил, избранный митрополитом, считал, что содомитов достаточно лишь оскоплять, чтобы приводить к целомудрию. Но и это оставалось лишь его пожеланием. Власти на это он не имел. Зато он в своем двенадцатом поучении с пылом обличает распространяющееся с Запада брадобритие, которое, по его мнению, производится с нечистыми намерениями: «… женам позавидев, мужское свое лице на женское претворяши. Или весь хочеши жена быти?» Даниил с отвращением живописует, как эти модники бреют себе бороды, натираются мазями, румянят себе щеки, обрызгивают тело духами и выщипывают на нем волосы щипчиками.

Они переодеваются по нескольку раз на дню и напяливают на ноги тесные ярко-красные сапожки. Кого же они собираются прельщать? Увещевания не действовали. Брадобритие все больше распространялось в верхних слоях общества, а содомскому греху предавались все сословия.

При Иване Грозном, в 1552 г., митрополит Макарий был вынужден обратиться с посланием к царскому войску, стоявшему под Казанью и Свияжском. В этом послании он ужасался, что государевы воины не только насиловали девиц и жен во взятых городах и весях, но и «содевали со младыми юношами содомское зло, скаредное и богомерзкое дело». Опять же, о наказаниях не слышно — только увещевание.

Таким образом, если молодой царь или великий князь баловался иногда подобным образом, это не должно было вызвать особого удивления подданных — не более, чем если бы он предавался обжорству или пьянству. Одни расценили бы это как достойный сожаления недостаток, другие — как удальство.

3. Легенды об отце

Портрет Василия III (гравюра венецианского издания «Записок» 1550 г.)

Более того, в самой великокняжеской семье была традиция покровительства фаворитам-мужчинам и пренебрежения к женам, разумеется тайная, но смутные слухи об этом могли доходить до юноши Ивана. Его отец, великий князь Василий III, был женат дважды. Он решил жениться только в 1505 г, став великим князем и достигнув 26 лет. По тогдашним меркам это было очень поздним браком: знать женила своих сыновей 15-летними и более юными. Историки теряются в догадках о причинах столь позднего брака — указывают на трудности отыскания православной невесты за рубежом: Византия и православные царства на Балканах были уничтожены турецким завоеванием, а брак с иноверкой считался нежелательным. Однако обычно можно было договориться о переходе невесты в православие. Так что, вероятно, было и просто отсутствие тяги молодого княжича к браку.

Но его отец Иван III внезапно переменил свои настроения и отнял наследование престола у старшей линии — у потомства своей первой жены, тверского рода (соправителем государя был вместо умершего старшего сына Ивана внук Дмитрий). В 1502 г. Иван III арестовал своего соправителя-внука и передал этот пост Василию — сыну своей последней жены (то была греческая принцесса Софья Палеолог, племянница византийского императора). Через три года Иван III лежал при смерти. Теперь Василию было важно обзавестись супругой и детьми, чтобы выдержать конкуренцию с арестованным племянником, законным наследником, и обеспечить преемственность власти для потомства «грекини». Василий по совету греков решил избрать себе жену из своих подданных. По всему государству объявили перепись невест. Племянника же он заковал «в железа» и заточил в «полату тесну», где тот и умер три года спустя.

Летом 1505 года в Москву свезли 500 дворянских девиц, и Василий остановил свой выбор на Соломониде Сабуровой, дочери окольничего Василия. Брак оказался бездетным, и по праву старшинства престол должен был перейти к следующему сыну Ивана III, Юрию. Разумеется, это грозило новыми перестановками в верхах. Знать беспокоилась, и в 1523 г. Василий и его бояре стали думать о разводе. Как это тогда водилось, вину за бездетность возлагали только на женщину, хотя, учитывая долгое воздержание Василия от брака, больше оснований подозревать в неплодии как раз его. Духовенство высказалось против развода: он противоречил московским традициям. Пришлось обвинить Соломониду в колдовстве. В ноябре 1525 г. был начат розыск. Собственный брат Соломониды дал показания, что великая княгиня держала у себя бабку-ворожею и прыскала водой «порты» мужа, чтобы вернуть его любовь. Отсюда ясно, что муж пренебрегал исполнением супружеского долга. Однако виновную в колдовстве после двадцати лет супружества насильно постригли в монахини.