Другая страна. Часть 3
Шрифт:
— Вот я и говорю — счастливчик, — и она поцеловала шрам. Я снова почувствовал, как проснулось желание.
— Ага, — довольно сказала Лена, — я вижу, что ты снова готов. Нет для женщины лучшего признания в ее привлекательности, чем вот такое. Я не выдержал и опрокинул ее на спину.
— Завтра у нас не будет, но сегодня ты мой, — прошептала она и потянула меня на себя.
Я остановил машину и вышел, чтобы открыть Лене дверцу. Она встала, глядя мне в глаза.
— Ты же понимаешь, что у нас все равно ничего бы не вышло? Я не могу уехать их Союза, ты не можешь вернуться… Может, это и к лучшему, что от нас ничего не зависит
Я прижался к ней всем телом, так чтобы каждой клеточкой ощущать ее, от плеч и до ног и задавил желание сказать- «Я люблю тебя». Нельзя такое говорить на прощанье, только душу рвать.
Я почувствовал, как ее тело ответно отреагировало, а потом она оттолкнула меня и, сказав «Прощай!», ушла не оглядываясь.
— Где ты шляешься, — недовольно спросил Омер. — Третий час тебя дожидаюсь.
— У нас проблемы? — поинтересовался я, не отвечая на вопрос.
— Ну, как тебе сказать, — задумчиво протянул он. — Это как посмотреть. Ты меня послал трясти захваченных в Ливане… Среди них обнаружился один достаточно любопытный тип, с классической арабской фамилией Камелькранц.
— Это что, верблюжий венок? — с интересом спросил я. — Видимо, судьба ему была жить среди верблюдов. У него и документы на это имя?
— Документы у него, естественно, на честное арабское имя, и сирийский паспорт. Но мы его определили точно. Он хорошо отметился в Польше, работая в гестапо, и имеет заочный смертный приговор за свои художества. Когда он понял, что ему даже официальный переход в мусульманство не поможет, а мы можем, даже не отправляя его по месту бывшей работы, обеспечить виселицу, благо я ему привел познакомиться парочку поляков с очень нехорошими намерениями, он запел, как птичка. Единственное, что просит — не выдавать его полякам и не вешать самим. Согласен даже в тюрьме сидеть неопределенно долго.
— И что он может такого оригинального рассказать? Все эти истории про работающих в Египте бывшем эсэсэвце Тифенбахере, бывшем начальнике гестапо Рура Иогане Демлинге, бывшем шефе гестапо в Варшаве Леопольде Глейме и о руководящем отделом пропаганды египетской охранки бывшем обергруппенфюрере СС Мозере давно уже напечатали все западные газеты, и они совершенно не трогают советских товарищей. Они только на словах с нацизмом энергично борются. С тем, что в ФРГ. Здесь — они его в упор не видят.
Совершенно не секрет, что тайную государственную полицию Египта возглавил Хамид Сулейман — бывший шеф гестапо в Ульме группенфюрер СС Генрих Зельман, а главой политотдела полиции стал полковник Садам — оберштурмбанфюрер СС Бернгард Бендер. Бывший гестаповец Рапп возглавил спецслужбу Сирии после очередного переворота в 1949году, А Джабр Омар, занимавший большой пост в иракском министерстве просвещения, бывший офицер абвера.
— Ты что-то сегодня плохо соображаешь, — сказал Омер и демонстративно принюхался. — Вроде и не пахнет от тебя. Все-таки, где ты был? Ну, не хочешь, не говори…
Он нам дает полный расклад по «Арабо-германскому центру по вопросам эмиграции». Центром руководит бывший офицер штаба Роммеля подполковник Ганс Мюллер. Он, как и многие другие бежавшие германские офицеры, принял ислам и действует как сирийский гражданин Хасан Бей. По очень приблизительным прикидкам нашего верблюда, с помощью этого центра на арабский восток было переброшено 1500 гитлеровских офицеров. Он имел отношение к непосредственной деятельности этого Центра и, по профессиональной привычке, старательно записывал всех проходивших через его дружеские руки. Имена, местонахождение, должности, чем занимаются, пути переезда и источники финансирования. Это такая замечательная возможность устроить шум, когда начнут очередные резолюции в ООН принимать по поводу Сирии.
— Это уже интереснее, но как бы не в нашей компетенции. Такими вещами должен Мосад заниматься. Мы не политическая разведка.
— Да? — удивился Омер. — А почему не мы? Половина этих партайгеноссе имеет отношение к армии, пропаганде и спецслужбам.
— Знаешь, — сказал я. — Ты прав. Сейчас пойдем к Исеру и обрадуем его. Надеюсь, справку с тем, что он успел наговорить, ты уже написал.
Он с готовностью кивнул.
— Вот и хорошо. Как это можно использовать, думать вместе будем. И без Мосада вряд ли обойдемся. Ты мне принес это занимательное известие, ты и будешь с ним в дальнейшем работать. И не надо возражать. Если Исер даст добро, а не вижу, почему нет, будешь за это отвечать лично. Людей тебе дадут. Совсем не обязательно валить всю сеть сразу. Может, стоит и отследить кое-кого получше. Парочку особо красивых экземпляров неплохо бы вытащить к нам и публично повесить. В общем, надо это серьезно обсудить. И я снял трубку внутреннего телефона.
СССР практически заморозил все отношения с Израилем, хотя повторного разрыва дипломатических отношений не произошло. В этот момент их больше занимала ситуация в Сирии. Пока шли бесконечные дебаты в ООН, Турция организовала на оккупированных территориях референдум. К большому сожалению для них в это дело вмешалось ООН прислав своих наблюдателей и под давлением США, не желавших доводить до прямого конфликта с Союзом он дал неожиданный результат. Несмотря на оккупационный режим, население Алеппо, где большинство составляли арабы, по призыву партии БААС дружно проголосовало против, высказавшись за решение остаться в составе Сирии. Только несколько небольших приграничных районов ясно высказались за присоединение к Турции.
Прямо противоположный результат был продемонстрирован в районах, занятых алавитами. Бывший Тартуский санджак, включающий области Тартус, Сафита, Телль-Калях, практически единогласно высказался за присоединение к Государству Алавитов. Ничего удивительного в этом не было. Большинство населения в этих районах составляли отнюдь не сунниты, которые массово побежали от наступающих войск еще в самом начале войны. Как себя поведут захватчики, местное население прекрасно себе представляло — сами себя вели точно так же. Не желавшим уходить, в первые недели, усердно помогали прикладами. Больше четверти миллиона покинули родные места. Теперь алавиты заявляли, что историческая справедливость восстановлена, что и доказал референдум в присутствии иностранных наблюдателей.
США встала на защиту Турции, напирая на волю местного населения и готовность турецких войск уйти из Алеппо и прочих районов. Туркам было обещано в компенсацию за неполученные территории дополнительная финансовая и военная помощь. 6-й Средиземноморский флот США постоянно находился в повышенной боевой готовности и не собирался уходить. На турецкие базы началась переброска американских ударных самолетов. Ходили слухи об атомных бомбах на борту. Напряжение висело в воздухе. Подлила масло в огонь еще и громкая кампания в СМИ об укрывательстве нацистках преступников в Сирии.