Другая заря (Новый рассвет)
Шрифт:
Но едва Бэннер подумала об этом, как к горлу подступил жгучий кислый комок. Она дрожащими руками поставила чашку на каменный очаг. Не хватало только, чтобы ее вырвало прямо перед Джейком, такого позора она не перенесет.
– Я и так хотела спать, а после виски совсем с ног падаю. Пойду-ка лучше лягу.
Джейк сел. На его лице были написаны замешательство и обида.
– Конечно, Бэннер. Спокойной ночи.
Ей удалось подняться и добраться до двери в спальню, не подав виду, как ей худо. В дверях она обернулась. Он одним глотком допил чай
В комнате было сыро, простыни липли к телу, но Бэннер заползла в постель и свернулась клубком под одеялом. Постепенно она согрелась, зубы перестали стучать. Но ноги выпрямить не удавалось. Приходилось бережно лелеять живот между коленями и грудью. Мысли путались. Она решила, что у нее, наверное, лихорадка. Может быть, грипп. Ее тошнило, но она опять сдержала рвоту.
Она то теряла сознание, то приходила в себя. Спала, но постоянно ощущала ноющую боль во всем теле и частые мучительные схватки в животе. Просыпаясь после мучительных сновидений, она обнаруживала, что боль терзает ее наяву, стонала в подушку, моля о забвении.
Дождь все лил. Долгая ночь перешла в раннее утро, забрезжил бледный призрачный рассвет, снаружи все оставалось серым, лишь чуть посветлело.
Бэннер во сне схватилась за живот и резко вскрикнула. Проснулась, понимая, что у нее не легкое недомогание, которое пройдет, если хорошенько выспаться. Задыхаясь от усилий, приподнялась, свесила голову с кровати. Тело было покрыто потом, но она дрожала от холода. Уши горели огнем. В них гудели удары сердца.
– Бэннер!
Она не ответила, и дверь в спальню распахнулась. На пороге стоял Джейк, на нем были только брюки.
– Бэннер! – Увидев зеленоватую бледность ее лица и застывшее оцепенение в глазах, Джейк вбежал в комнату, присел около постели и обнял ладонями ее голову.
– Что случилось? Ты заболела?
– Уйди, – с трудом произнесла она. – Меня сейчас…
Джейк едва успел вытащить из-под кровати фарфоровый ночной горшок. Бэннер вырвало. Спазмы скручивали тело, словно ее, как тряпку, месили гигантские кулаки. Джейк знал, как рвало ковбоев после трехдневного запоя, но никогда не сталкивался с такой жуткой болью. Никогда не видел он и такой мерзости, какую изверг ее живот.
Исчерпавшись, Бэннер в изнеможении откинулась на подушки. Джейк закрыл горшок крышкой, сел на край постели и сжал ее руки. Они были холодными, влажными и безжизненными. Лицо побелело, как простыня.
Он убрал волосы с ее влажных бледных щек.
– Проклятое виски. – Джейк выругался, кляня себя. Надо было предвидеть, что ей не под силу выпить и наперстка.
Бэннер открыла глаза и посмотрела на него. Попыталась покачать головой.
– Это не виски. Мне и до того было плохо.
Страх кинжалом пронзил его.
– Когда, Бэннер? Когда ты почувствовала, что больна?
– Сразу после… – Она остановилась, чтобы переждать приступ мучительной боли, и закончила, задыхаясь: – Когда мы приехали
– Почему ты ничего не сказала? Ты так мучилась всю ночь? Почему ты меня не позвала? Нет, не слушай, не говори. Чем я могу помочь? Ты чего-нибудь хочешь? – Джейк в отчаянии сжимал ей руки, пытаясь вдохнуть в них жизнь.
– Побудь со мной. – Бэннер попыталась пожать ему руку, но у нее не хватило сил. Она боялась, что умрет и с ней никого не будет. Последними остатками разума она понимала, что бредит, но не могла совладать с паникой, которая охватывала ее при мысли, что она умрет в одиночестве.
– Побуду, милая, побуду. Меня отсюда дикой лошадью не вытащишь.
Много часов Джейк ухаживал за ней, держал ей голову, когда ее рвало, выносил ночной горшок после каждого приступа тошноты, обтирал покрытое бусинами пота лицо прохладной салфеткой, говорил с ней нежно, успокаивающе.
Он клял свою беспомощность, непогоду, все и вся. Клял себя за то, что из-за дождя дал работникам выходной. Ливень хлестал все так же яростно. Никто в такой день не рискнул бы переправиться через реку.
Джейк никогда не чувствовал себя столь беспомощным. Бэннер корчится в муках, а он может только стоять и смотреть, не в силах облегчить ее страданий.
Часы текли, и стало ясно одно. У него не хватит опыта вылечить Бэннер. Болезнь угрожает ее жизни. Нужно идти за помощью.
– Бэннер. – Приняв решение, Джейк опустился на колени возле постели и взял ее за руку. Она с трудом открыла глаза. Он сказал: – Милая, я поеду за помощью.
Ее поблекшие глаза ожили, в них мелькнул страх.
– Нет! – Она вцепилась в его рубашку. – Не покидай меня перед смертью.
– Ты не умрешь, – твердо заверил он. Хотел бы он сам в это верить. – Я найду врача и привезу к тебе.
– Не покидай меня, Джейк. Джейк! Ты обещал. Не уходи.
Не позволяя себе расчувствоваться, Джейк оторвал пальцы Бэннер от рубашки и вышел. Потом побежал к конюшне, чтобы оседлать Бурана. Слезы выступили у него на глазах, в ушах звенели умоляющие крики. Джейк убеждал себя, что надо вернуться, остаться с Бэннер, и в то же время понимал, что этого делать нельзя. Она недолго пробудет одна. Он доберется до Излучины и расскажет родным, что она заболела. Кто-нибудь побудет с ней, пока он съездит в Ларсен за врачом.
Дорога раскисла под ливнем и была едва различима, но Джейк добрался до реки, как на крыльях.
– Пропади ты пропадом!
Он швырнул уничтожающее проклятие небесам, не интересуясь, слышит ли его Бог. На том месте, где был мост, бурлили потоки илистой воды. От моста остались лишь участки опор на каждом берегу. Настил унесло. У обломанных торцов бревен кипели водовороты. Расшатанный мост под напором течения развалился на части.
Разворачивая Бурана к городу, Джейк прикинул, что ему делать. Можно часами разъезжать вдоль бурной реки и не найти переправы. Так что в Излучине пока ничего не узнают о болезни Бэннер. Важнее всего сейчас найти врача и привезти к ней.