Другая заря (Новый рассвет)
Шрифт:
– Доброе утро, Даб. – Она говорила хрипловатым задушевным голосом, но достаточно громко, чтобы окружающие услышали, что она называет банкира по имени.
Даб застыл на месте, приподняв одну ногу. Потом медленно повернул голову и пронзил взглядом Присциллу. Если бы у него вместо глаз были шпаги, она бы погибла на месте. Не произнеся ни слова, он залез в коляску и со свистом хлестнул коня.
Присцилла огляделась по сторонам и хитро улыбнулась. Публики вокруг хватало. Отлично. Даба Эбернези давно пора поставить на место. Она бы с удовольствием послушала объяснение,
Немного успокоившись после ссоры с Джейком, она шагнула на тротуар и направилась домой, в Квартал красных фонарей.
Когда Джейк вошел, Бэннер неподвижно сидела в кресле у окна.
– Бэннер!
Он пересек комнату и опустился на колени возле нее. Ее руки вяло лежали на коленях. Он накрыл их ладонью.
– Что случилось? Что она тебе сказала?
Бэннер перевела невидящий взгляд с окна на лицо Джейка. Но разглядела его лишь через несколько секунд. Потом покачала головой и робко улыбнулась:
– Ничего, ничего, не волнуйся.
Но Джейк ей не поверил. Он видел ужасающую бледность на ее лице.
– Расскажи мне, что она говорила. И да поможет мне Бог, если она чем-то расстроила тебя. Я…
– Нет, – быстро ответила Бэннер. Она не хотела никому рассказывать, о чем говорила ей Присцилла, пока сама этого не обдумает и не придет к собственному мнению. Конечно же, Джейк знал о том ребенке. Он нашел мать в лесу с мертвым младенцем. Не в этом ли заключалась тайна?
Была ли ее мать раньше замужем? Если была, почему не рассказывала об этом Бэннер? Или она родила, не будучи замужем? Нет! Немыслимо. Но как еще объяснить?
Бэннер не могла скрыть, что ей больно. Очень больно. Тайна сама по себе была мучительной – даже если бы она ее узнала от кого-нибудь другого. Но услышать такое от уродливой, злобной бабы, шлюхи Джейка, постель которой он часто навещал, было не только больно, но и оскорбительно.
– Со мной все хорошо, Джейк, правда. Я просто удивилась, что она пристает ко мне на улице.
– Пристает?
– Пожалуй, я употребила слишком сильное слово. – Бэннер беспокойно встала. Стычка закончилась, и ей захотелось поскорее ее забыть. У нее не было желания обсуждать ее по прихоти Джейка. Теперь Бэннер поняла, почему Джейк так свято хранит тайну ее матери. Он не хотел, чтобы кто-нибудь думал о Лидии плохо. Он ее обожал. И это тоже больно.
– Присцилла спросила о маме и папе. Упомянула Ли. Мне кажется, она хотела меня унизить, сказав, что он был в ее публичном доме. А я ответила, что сама знаю. Вот и все. Потом пришел ты. – Солгав, Бэннер покраснела, ей стало жарко, она сняла жакет и положила на кровать. В конце концов, она больше не собирается ехать на трамвае. Никакой радости ей эта поездка не принесет.
Джейк не был уверен, что Бэннер полностью передала ему разговор с Присциллой, но понимал, что больше из нее ничего вытянуть не удастся. Если Присцилла и сказала ей что-нибудь о Грейди, Бэннер намеревалась оставить это при себе.
– Я торопился назад, чтобы сообщить, что мы уезжаем.
– Когда?
– Скоро. Поезда опять ходят.
– Хорошо. – В обычном состоянии Бэннер начала бы спорить, требуя, чтобы они остались еще на несколько дней, но сейчас ничто не было обычным. И будет ли когда-нибудь, спрашивала она себя.
Неужели нельзя обойтись без лжи и таинственности? Почему мама не рассказала ей и Ли о том ребенке? Почему никто не рассказал? Мозес? Ма? Джейк? Разве что тут кроется что-то постыдное.
– Если я оставлю тебя одну, с тобой все будет в порядке?
Джейк стоял рядом. Бэннер подняла голову и заглянула в голубые глаза. Какие тайны в них скрыты? Нечасто выдают они, о чем думает Джейк, чего желает.
– Да, все будет хорошо.
Казалось, он готов коснуться ее. Его руки чуть приподнялись, потом снова повисли по бокам.
– Я вернусь за тобой около одиннадцати.
Бэннер молча кивнула. Она страстно желала, чтобы Джейк обнял ее. Неважно, что прошлой ночью обманул ее, что он ее не любит. Ей хотелось, чтобы он утешил, приласкал ее. Душа томилась, жаждая найти утешение в его силе. Тело тосковало по его спасительному теплу. Холод пробирал до костей.
Но она не раз просила его любви и получала отказ. Больше она не попросит.
Джейк подошел к двери. Открыл ее и помедлил.
– Бэннер! – Их взгляды встретились. – Ты уверена, что все хорошо?
– Да. – Бэннер через силу рассмеялась. – Ты собираешься, наконец, отправиться к поезду и проследить за моими коровами? Если нет, я тебя уволю и найму другого управляющего.
Джейк тоже попытался улыбнуться, но улыбка вышла не более правдоподобной, чем ее шутка. Он приподнял шляпу и вышел. Спускаясь по лестнице в вестибюль, он стиснул зубы. Ну и путешествие – кошмар за кошмаром. Поскорее бы выбраться из Форт-Уэрта.
Бэннер уложила одежду в седельный вьюк, упаковала вещи. Она осталась в костюме, потому что знала, что, приехав в Ларсен, они пойдут в платную конюшню и обменяют одолженную лошадь на свою повозку.
Когда все было готово, она снова села у окна, наблюдая за прохожими, и спрашивала себя, мучают ли этих деловито спешащих людей те же вопросы, что и ее.
Неужели, чтобы достичь зрелости, нужно пройти через такие напасти? Мама, видимо, прошла. Какова была жизнь Лидии до того, как Джейк и Люк нашли ее в лесу? Почему они хранят тайну ее мертворожденного ребенка?
Почему Джейк вчера ночью улизнул, хотя целый день так охотно ее сопровождал? Почему он предпочитает постель Присциллы ее постели?
Почему, почему, почему?
Вопросы кружились в голове у Бэннер, как перекати-поле, не натыкаясь на ответы. И найдет ли она когда-нибудь ответ?
Время близилось к одиннадцати. Кто-то постучал в дверь, и она без колебаний ответила:
– Войдите.
Бэннер услышала, как дверь у нее за спиной открылась, потом закрылась. Она обернулась. На пороге стоял не Джейк, которого она ждала. И не Ли с Микой.