Другая жизнь
Шрифт:
– На пару раз хватит. – Мужчина сноровисто зарядил арбалет и передал мне.
– Идемте.
Плана не было. Все карты были у Весла. Не нашел ничего лучше, чем отвести их к нашей лавке. Если стража ее уже осмотрела, то второй раз не полезут. Открыл дверь, пропустил их вперед, зашел сам. Тут же что-то грохнуло, вспыхнуло огниво. Мужчина лежал на шкурах, а узколицый держал кинжал перед лицом женщины. Повернув ко мне голову, он удивленно поднял брови при виде направленного на него арбалета. Болт взвизгнул, тетива лопнула с противным звуком. Узколицый
Что делать дальше, в голову не лезло. Хотел уже скомандовать отправляться к городскому частоколу, но тут дверь скрипнула. Весло пришел вовремя.
Уже поздно вечером в лагере ко мне подошли Братья. Осмотрели кинжал, похлопали по плечу. Тихий протянул кружку.
– Ты везучий, бродяга.
– Бегаю быстро.
– Бегаешь ладно. То Кабана завалить, то Мола…
– Кого?
– Он тут всех в узде держал, включая местного барона. Я на конюшне когда терся, все про него узнал. Душегуб, каких мало. Сам любил казни исполнять. Весь городок ему принадлежал и все боялись. Ты ж из арбалета в чучело не попадаешь, а тут…
– Так с двух шагов! Это у меня способ такой. Подбегаешь вплотную и стреляешь.
Тихий с Братьями заржали.
– Ну тебе надо тогда с Братьями держаться. Они тебя будут вплотную подводить, а ты – кабанов стрелять.
Братья переглянулись.
– А ну вас. Я теперь только чай Старшине буду заваривать. Вот он, кстати, идет.
Подошли Старшина, Второй, Сержант и Весло.
– Хреновые вы купцы, – Старшина подмигнул мне, – ничего продать не смогли. Одни траты на вас.
Вот ведь зануда. За освобожденных, как я понял, нам хорошо заплатили.
Весло покачал головой.
– Ну не успели.
– Как не успели? – Я достал кошель из-за пазухи. – Вот. Как Весло мне сказал, что ночью уходим, я нашему знакомому купцу весь товар и впарил.
Весло опешил.
– В полцены?
– Нет, поторговался. За что брали, за то и отдал.
Старшина хлопнул себя руками по бокам:
– Во, учитесь! Хоть кто-то и дело делает, и деньги приносит.
– И на выпивку не тратит.
– Во, и на выпивку не тратит.
– На книги только могу.
– Второй, выдавай ему на книги в каждом городке. Заслужил.
– Ага, только библиотеки нам не хватает. Потом бродячий театр, фокусники, цирк, клоуны…
– Цирк у нас уже есть. А клоунов – вообще через одного.
12 пыльника 315 года. Вечер. Восточный форт. Старшина
Помню, был у нас командир в полку. Не полкан, а помощник его, по каким-то там делам. Гадкий, злобный и дурной был, хотя и из благородных. В нашем Морском, да еще в Егерском на происхождение не сильно смотрели. Это в Контулукском, если кровь не голубая, дальше сержанта не выслужишься. А у нас все по заслугам.
Так вот. Через него я нашивок
Построил нас, два часа мурыжил в строю, все про какую-то честь говорил. Мол, нам доверили, а мы, дураки, не ценим, и прочую хрень.
И чего мне так тоскливо стало? И вот когда он на минуту замолчал, чтоб просморкаться, я тихонько… ну как тихонько – весь строй слышит, спрашиваю у другана своего:
– Знаешь, чем дурак от солдата отличается?
– Чем? – так простодушно отвечает, а все уже прислушались, чувствуют, что сейчас что-то будет.
– Солдат – он на срок контракта солдат, а дурак – это навечно.
Ну все легли, конечно, от хохота. Уж больно этого помполкана не любили.
Ну мне карцер, а так как старшин в карцере держать нельзя, то нашивки по дороге и спороли. Это еще ничего. Пять суток. В следующий раз я месяц просидел.
20 ятя 316 года. Вечер. Гора Корр. Глаз
Дурачки! Думали, что прижмут меня к горам и поймают. Щас. Испугали кота сметаной. Тут я сам вас переловлю. Даже не зная ваших троп и проходов.
Помню, когда с каторги сбежал, полгода мотался по хребтам. Досюда не дошел, но это чувство – свободы, неба, звезд, ледниковой воды – навсегда соединилось для меня с ощущением гор. Здесь я был своим. Это не контулукская чаща, где из-за каждого дерева в любой момент может взвизгнуть егерский болт, и не южная степь, где нет места одиночкам. Здесь я хозяин. И ночью, и днем. А еще, уважаемые, мне лошадок кормить не надо, и лагерь ставить, и прочее.
Что ж ты, барон, так на меня осерчал? Тьфу на тебя. И на все ваше благородное племя. Мир принадлежит сильным. А вас ненавижу. Спесь вашу, чванство ваше. Благородные… Перевешать вас всех на воротах замков, большего вы не стоите. Барон, барон…
Расположился прямо на перевале. С одной стороны сыпуха, тихо не подойти, с другой почти отвесная стенка: спрыгнуть можно, а влезть – надо будет попотеть. С вершинок спуститься можно, но не ночью. Запалил костерок под камешком, сварил в миске, она же кружка, вечернее пойло. Научился у кондрекоров. И суп, и чай вместе. В горах с дровами худо, на две посуды-то. Чай, масло, мед, если есть. И лепешка с вяленым мясом. Благодать. Благодать. И благодать. Простите, отец настоятель, ничего вы в благодати не понимаете. Ха.
Внизу зажегся огонек. Тоже поесть варят. Ага, еще и спать вполуха будут. Прошлой ночью я им выспаться не дал. А нечего на фоне огня стоять. Мишень – как в полковом тире. Поднял арбалет, нажал курок, зарядил; поднял, нажал, зарядил. А ко мне через речку ночью не перепрыгнешь. И сегодня не поспите. А я посплю. Горы усталых не любят. Внимание потерял на подъеме и сорвался, на спуске – ножку подвернул. Посплю. С востока тянуло теплым ветром. Еще бы почитать что-нибудь толковое перед сном. Ага. В монастыре не вылезал из библиотеки. Поэтому и уйти пришлось. Оказывается, молиться и трудиться надо, а не читать.