Другие барабаны
Шрифт:
В тот вечер в Капарике я тоже бродил по окрестностям с чем-то вроде camisinha на голове. Зонтика в коттедже не нашлось, так что я взял во дворе пластиковую корзину, в которой плавали малярные кисти, выплеснул воду и вышел под дождь, держа корзину над собой. Дождь показался мне ледяным и ядовитым, наверное, оттого, что я со страху выкурил две самокрутки подряд и стал необычайно ко всему чувствительным.
В сторону пляжа идти было бесполезно, там и днем-то почти никого не было, так что я пошел в сторону поселка, надеясь увидеть свет в окне или припаркованную во дворе машину. Найти людей, позвонить от них в полицию и создать себе алиби, вот что я придумал, а придумав, немного успокоился и перестал трястись. Поселок был темным и пустым, только фонари на главной улице сияли в мокром тумане, будто огни святого Эльма на мачтах. Я брел вдоль заборов, с отчаянием вглядываясь в зашторенные окна — в такое время на даче могут оказаться только тайные любовники или старики, с глаз долой сосланные из города.
Я дошел до конца улицы, представляя себе одинокую старушку, сидящую в кресле у камина, с горячей бутылкой в ногах, у такой старушки непременно будет сиделка, а это два свидетеля! Потом я представил двоих ненасытных подростков на родительской кровати, в спутанных простынях, не слышащих моего стука, не желающих знать ни дождя, ни страха, ни чужой крови. Я позавидовал им, сворачивая с дороги, чтобы идти в соседний поселок, Трафарию, и в этот момент увидел пальмовую шляпу. Шляпу оставили на столбике деревянных ворот, полагая, что пальмовое волокно не зря выдерживает тропические ливни — я взял ее в руки и сразу вспомнил азиатку, которую видел днем на пляже.
Подтянувшись на руках, я заглянул во двор — рядом с крыльцом не было ни машины, ни велосипеда, но в глубине дома, за шторами мелькал блуждающий огонек, как будто по комнатам кто-то ходил со свечкой. Белая кнопка коротко всхлипнула, но звонок не зазвенел. Я постучал костяшками пальцев по косяку, позвонил еще раз, постучал каблуком в нижнюю доску, обитую жестью, и, наконец, набрал горсть мелких камней и перекинул ее через стену. Что-то стеклянное зазвенело, посыпалось, хлопнула входная дверь, и послышались быстрые, разъезжающиеся шаги по мокрому гравию.
— Мне нужен телефон! Позвонить в полицию! Пустите, я ваш сосед, я вам не помешаю! — судя по тому, как охрипло мое горло, я стучал долго и кричал слишком громко. Человек некоторое время постоял за воротами, размышляя, потом я услышал, как осторожно поскрипывает гравий, и понял, что он уходит в дом, не сказав мне ни единого слова. Я снова подтянулся, держась за резные столбики, успел увидеть спину азиатки, ее блестящий зонтик, и — дверь захлопнулась.
Я поднял корзину над головой и пошел в сторону терминала, думая о том, что двадцать минут уже потеряны, еще двадцать — и в моем алиби не будет никакого смысла, за три четверти часа отсюда можно добраться до города, даже автостопом. В кармане моего плаща зазвонил телефон и тут же замолк, будто захлебнулся дождевой водой. Я встал под крышу автобусной остановки, достал его, с трудом перебрал кнопки мокрыми руками. Мне казалось, что минула целая ночь с тех пор, как я включил в коттедже камеры, но цифры на экране говорили, что прошла едва ли пара часов. В списке пропущенных звонков высветился номер Додо. Merda! Как я мог забыть о ней?
— Константен, детка! — когда я перезвонил, она сразу ответила, весело и пьяновато. — Собираешься домой? Ну как, полюбовался на задницу моего мужа?
— Я даже лица его не видел, — я с трудом перевел дыхание. — У твоего мужа странная манера выражать свои чувства. На нем была маска, вернее, шапка с дырками. А в руках пистолет.
Кровь шумела у меня в висках, заглушая дождь. Я стоял на остановке, смотрел на краны в новом порту, похожие в тумане на шесть голов гомеровской скиллы, и ждал, что ответит Додо.
— Разве это не забавно? — хихикнула она. — А бархатных наручников на нем не было?
— Некому было их надеть. Сеньор Гомеш выстрелил в свою любовницу несколько раз подряд.
— Гомеш?
— Ты пытаешься впутать меня в скверное дело, но это у тебя не выйдет.
— Что не выйдет? Алло! — она сердито подула в трубку, как будто в ее мобильном телефоне была мембрана с угольным порошком.
— Не знаю, что ты затеяла, Додо, пантомиму или живые картины, но я требую, чтобы тело убрали из дома к моему возвращению. Иначе я позвоню в полицию, не сомневайся.
— Тело? Ты что, уже прикончил мою выпивку? — она, наверное, сидела в каком-то баре, я слышал музыку и веселое стеклянное позвякивание.
— Ты слышишь, идиотка? У меня весь дом в крови, — сказал я, все еще надеясь, что она засмеется и скажет: «Ага, испугался? Здорово мы тебя разыграли?»
— Vete al cuerno! В какой еще крови? — Додо явно вышла в другую комнату, потому что в трубке стало совершенно тихо. — Костас, что ты несешь?
Костас, она меня сроду так не называла, только «ниньо» или — Константен, на английский манер.
— Приезжай сюда. — Ноги у меня закоченели, я сел на скамью и привалился спиной к стене. — Твой муж пристрелил человека, и это было не в разгаре любовной игры. Он убил ее — или его — даже не сняв плаща, выстрелил и ушел. Быстро приезжай и разбирайся с этим сама.
— Погоди, я вернусь назад, в клуб, — сказала она, — на причале холодно. Это звучит как пьяный бред, но ты, наверное, говоришь правду.
— Я скажу ее и в полиции. Скажу, что ты хотела записать компромат на своего мужа, а вместо этого впутала меня в убийство. Кстати, я не уверен, что дело здесь было в твоем разводе. Вся эта история с камерами смахивает на вульгарный шантаж, особенно теперь.
— Не звони в полицию, — голос Додо то отдалялся, то приближался, я слышал ее частое дыхание.
— Я видел этого человека, — сказал я, — у меня есть запись, и ты тоже можешь ее посмотреть.
— Боже мой, что же делать, — причитала она, заглушаемая музыкальными фразами из Шуберта, я даже разобрал «Путник усталый, ты дома теперь».
— Если это был твой муж, то проблема с разводом решится сама собой. Он сядет в тюрьму лет на двадцать. Или сгинет в рудниках, чего я ему желаю от всей души.
— Нет, это не он! — я услышал стук каблуков по бетонному полу, потом хлопнула дверца машины и стало тихо. Наверное, испанка сидела в подземном паркинге и размышляла. Я и не знал, что у нее есть машина, она вечно металась в поисках такси. Я даже не знаю, где живет эта женщина, я вообще ничего о ней не знаю — кроме адреса недостроенного коттеджа.
— Ладно, кто же мог такое предвидеть, — сказала она после долгой паузы. — У этой датчанки, наверное, были проблемы с сутенером. Вот он ее и шлепнул. Где сейчас твоя прислуга?