Другие грабли. Том 2
Шрифт:
— А ствол, типа, не затронет? — уточнил Виталик, допив свой кофе и зевнув.
— Они считали, что да. В смысле, что не затронет.
— А мы, типа, ствол?
— Иначе в том, что они пытались сделать, не было вообще никакого смысла.
— Круто, — без всякого энтузиазма сказал он. — Прости, Чапай, но я скажу откровенно. Я любил отца, разумеется, но я совершенно не разделяю его ценностей и убеждений, и чем старше становлюсь, тем больше не разделяю. Потому что-то настоящее, которые было построено не без его активной помощи, не кажется
— Понимаю, — сказал я. — Но на самом деле тут все гораздо сложнее.
— Все всегда гораздо сложнее, — сказал Виталик. — Чем глубже ты во что-то погружаешься, тем отчетливее понимаешь, что дна вообще нет.
— Были еще два человека, которые в курсе моей ситуации, — сказал я. — Отец тебе ничего по этому поводу не говорил?
— Говорил, — сказал Виталик. — Но по факту остался только один человек. Генерал в прошлом году помер. Инсульт. Впрочем, он все равно уже был в отставке, так что вряд ли смог бы помочь тебе чем-то, кроме совета.
— А Петруха? — спросил я, все же надеясь, что, когда Виталик говорил только об одном человеке, он не себя имел в виду. Втягивать Сашкиного сына, совсем еще молодого парня, вот в это вот все мне совершенно не хотелось.
Виталик бросил взгляд на циферблат настенных часов и снова зевнул.
— Петрухе я через пару часов позвоню, — сказал он. — А сейчас прости, Чапай, но я спать пойду, мне сегодня на дежурство с утра. А ты чувствуй себя как дома, телевизор посмотри, новости послушай и вообще ни в чем себе не отказывай. Только сильно не шуми, ладно?
— Я так-то могу и в подъезде подождать, — сказал я.
— Фигню не неси, — попросил он и ушел, шлепая тапками по полу.
Глава 34
Судя по прикиду, Петруха либо уволился из органов, либо пытался внедриться в какое-то очень интересное место. Но я бы поставил на первое, в девяностые годы многие офицеры уходили на вольные хлеба.
Я сидел за столиком в небольшом кооперативном кафе, потягивал кофе, довольно дрянной и явно не стоивший тех денег, которые пришлось за него заплатить, и смотрел, как давний знакомый выбирается из припаркованного у обочины «кабана». Удивительно, но в эти времена машины можно было оставлять практически в любом месте, даже в центре Москвы, и никто за это не штрафовал. И тем более не эвакуировал.
И самое удивительное, что это не только «кабанов» касалось.
Говорят, что именно поэтому город и превратился в одну большую пробку, но усилия моих современников со всеми этими штрафами, эвакуаторами и всякими активными гражданами ситуацию все равно не спасали.
Петруха и сам раскабанел. Не до размеров покойного майора, конечно, но все равно довольно внушительно, и его малиновый пиджак явно был размера XL, и на солидной шее висела массивная золотая цепь. Он степенно вошел в кафе, огляделся по сторонам, радостно просиял, увидев меня, и направился к моему столику.
— Здорово, Чапай, —
— Все относительно, — сказал я.
— Четыре года — солидный срок, — сказал он. — Но ты, я смотрю, совсем не изменился.
— Зато ты изменился, — сказал я.
— Здесь многое изменилось, — слегка помрачнел Петруха. — Мы всего лишь пытаемся подстроиться под эти перемены.
— Не стоит прогибаться под изменчивый мир, — сказал я. — Неплохая тачка, кстати. Вам зарплаты подняли или…
— Или, — сказал Петруха. — Отдел Х был официально ликвидирован в девяносто первом, вместе с комитетом, нас всех попросили на выход. Кого-то потом позвали в новые структуры, а кого-то, как ты понимаешь, не позвали.
— Тебя не позвали?
— Как оказалось, я слишком неудобный, — сказал Петруха. — Да и та история с Шубиным… В общем, такие защитники стране не нужны.
Я почувствовал укол совести. История с Шубиным — это и моя история, и похоже, что моя гениальная затея с попыткой прихватить хронодиверсантов на горяченьком сломала карьеру нескольким офицерам, которые этого совершенно не заслуживали.
— Не грузись, — сказал Петруха. — За мной и без Шубина косяков хватало. Да и, в целом, мне это, наверное, на пользу пошло. Живу неплохо.
— Бандитствуешь, значит?
Я думал, он станет отрицать, но не стал.
— Иногда приходится, — сказал он. — Времена первоначального накопления капитала, сам понимаешь, ни в одной стране без подобных инцидентов не обходятся. Я бы и рад как-то по-другому вопросы решать, но, увы, не умею. Нет у меня дипломатических талантов.
— У меня тоже, — сказал я.
— Да и вообще, с волками жить…
— Не начинай, — попросил я. — А то ты сейчас договоришься до «не мы такие, жизнь такая».
— Хорошо, ну буду, — сказал Петруха. — Так где тебя носило-то, Чапай?
— В будущем, — сказал я.
— И как же ты в него попал, я стесняюсь спросить?
— Чувака, который пришел меня останавливать, затащило в портал, а я прыгнул следом.
— План, насколько я помню, состоял не в этом.
— Не первый план, который пришлось корректировать после столкновения с этой чертовой реальностью, — сказал я.
— И как там в будущем?
— Уже никак, — сказал я. — Оно оказалось тупиковой ветвью, которая отпала, и пески времени поглотили ея.
— Что-то как-то все сложно, — сказал Петруха.
— Долгая история, — сказал я.
— Как будто бывают короткие истории, — вздохнул он. — Как кормят в этом славном заведении?
— Еще не выяснял, — сказал я. — Но кофе паршивый.
— Тогда поехали в другое место, — предложил он. — Там и еда вкусная, и кофе хороший, да и другие напитки на уровне, там все и обкашляем. Или ты против?
— В принципе, я не против, — сказал я. — Но, прежде чем мы с тобой сядем в одну машину, хочу предупредить, что на спине у меня нарисована мишень, а стрелков куда больше одного.