Другие правила
Шрифт:
В кают-компании играла хориола, смеялись женщины. И пахло в отсеках соответственно – дорогим табаком и духами «Жё д'этуаль». Эдик вздохнул и сунулся в ствол «А». Поднялся на второй ярус – в салон с огромным иллюминатором. За ним мадам Вселенная развешивала черные простыни пространства, все заляпанные тускло светящимся звездным серебром. А в принципе, что 2-й уровень, что 5-й. Те же звезды, те же завесы темной материи. Тот же Сатурн – малюсенькое светлое пятнышко. Точечка Весты. Или Паллады. И давешний бот – уже не звездочка, а моделька. Значок «Юного космонавта».
Проходя
Эдик пошел вперед. Переборки были отделаны панелями из настоящего амарантового дерева. Наигрывала музыка. Издалека долетело: «За тебя, Каролинка…»
Эдик замедлил шаги. На молочного стекла стенки сауны падали обольстительные тени, то удлиняясь и расплываясь, то приближаясь и очерчиваясь очень четкими силуэтами, словно вырезанными из черной бумаги. «Потягивающаяся женщина». «Дама, обматывающая волосы полотенцем». «Девушка, втирающая крем».
Через дверь со строгой надписью «Конец палубы – посторонним вход воспрещен» он прошел в маленький закуток, отливающий металлом. Поднялся по пандусу и раздвинул двери в «Столовую для персонала». Длинное и узкое помещение когда-то было грузовым отсеком, теперь здесь подкреплялся экипаж и сервис-команда. Вдоль короткой стены расположилась дублирующая система управления рейсовым двигателем. Выше – экраны панорамного обзора. На узком столике у стены в кольцевых зажимах – пустые стаканы. Напротив – окно блока доставки стандартных блюд. Крышка была сдвинута, а на дне кубического ящика лежал экспресс-обед в фирменной упаковке – золотой с черным. Призывно горела зеленая лампа над окном.
Принимали пищу трое.
На своем коронном месте развалился командир корабля – седой, с грубоватой лепки лицом, кряжистый Спиридон Павлович Почкин. Командир сидел с видом старого барина, утомленного плотным обедом, и курил сигару. Сколько раз ни встречал его Эдик– в столовой, в коридорах, даже в бассейне! – Почкин всегда попыхивал сигарой. (Интересно, он спит с нею или тушит хоть иногда?..)
Старший стюард, черный и нервный Гурам Гургенидзе, сидел на стуле верхом, пил компот и переговаривался со сменным пилотом, молоденьким ушастеньким Шлиер-Довейко. Пилот ковырялся в плове, выбирая мясо попостнее.
– Надо тебе, Вася, жениться, – наставлял его опытный Гурам.
– Еще чего… – бурчал Вася и добавлял кетчупу.
– Надо, надо… Пора уж.
– Что-то меня все женить хотят!
– Счастья тебе желают, Вася! – сказал Гурам с проникновенностью базарного жулика. – Семейного!
– Ага, счастья… Знаем мы это счастье… Сами, видать, натерпелись, так хотят теперь, чтоб и я с ними мучился! Фигушки!
Эдик сделал ручкой общее «здрассьте» и особо, за руку, поздоровался с командиром корабля.
– Говорит Фобос, – включилась рация. – Девять двадцать пять. Передаем метеоритную сводку для внешней зоны. С Юпитеровой пертурбации Леонид идет облако, движущееся со скоростью 45 километров в секунду. Поток будет проходить через сектора шесть дробь одиннадцать, семь дробь одиннадцать и зону Цереры. Метеоритная станция «Фобос» оценивает размеры облака в 300 тысяч кубических километров…
Спиридон Почкин пошевелился.
– Еще нам облака не хватало… – проворчал он. – Вася, подтверди прием.
– Щас! – Вася нащелкал подтверждение.
– И вызови Лешку на пост УАС…
Потирая руки, Эдик обошел стол и достал из блока доставки обед. Запах-то какой… А говорят еще, что универсальная кухонная машина без души готовит! Очень может быть. Зато вкусно!
Эдик присел за откидной столик рядом с дублированным пультом, под экраном внешнего обзора. Развернул обед. Ого! Ничего себе, стандартные блюда! Икра черная, икра красная… Утятинка с трюфелями! «Наполеон» – и как раз такой, какой он любит – не со сливочным, а с молочным кремом. Объедение! Но поесть Эдику не дали.
Глава 18МАРС, «БОЛЬШОЙ СЫРТ»
Алое солнышко медленно поднималось над Кордильерами Изиды, малюя небо в сочные «цитрусовые» тона. Центральная звезда Солнечной системы светила, но не грела. Она калилась в разломе между столовых гор, и те казались обугленными.
Жилин по холодку, не спеша объезжал стройплощадку и поглядывал, как там пашут его системки. Системки прилежно утюжили дно огромного котлована, ходили зигзагами, засыпая ямы, разравнивая гребни, укатывая борозды; тяжко ворочались у подножия крутых гладких стен, низко жужжали и стрекотали. В сотне метров от края Глеб увидел целые кладки эмбриомеханических яиц– они напоминали бильярдные шары, белые и блестящие, разложенные по углам прямоугольников и концентрическими кругами. У десятка из них уже лопнули оболочки, и сочленения эффекторов вяло рылись в раскрошенном туфе.
«Работы – море!» – довольно подумал Жилин. Сколько сразу дел привалило, и сколько их еще оставалось – начать и кончить!
Грузовики-автоматы разгружались и сейчас же улетали. И часа не проходило, как небо цвета лососины по-новой освещалось ярким фиолетовым заревом, и космодром принимал еще один планетолет, а то и два. Квадратные песчаные танки и шустрые краулеры – легкие открытые танкетки на четырех автономных гусеничных шасси – носились взад-вперед и волочили за собой красно-желтые вихрящиеся шлейфы. Ревели двигатели, лязгали гусеницы, кричали люди.
– Глеб! – раздался в наушниках голос Руслана. – Слышь, Глеб?
– Слушаю, – отозвался Жилин.
– Тут Виджай спрашивает, закладывать ему фундамент или рано еще?
– Какой фундамент? – не понял Жилин. – Под башню, что ли?
– Ну да!
– А расчистку? – холодно спросил Глеб. – Я ее буду делать? Или он уже закончил?
– Кто? А! Да нет вроде… Еще не до конца!
– Так пусть хоть одно доделает сначала! Скажешь Виджаю, чтоб к обеду все было готово!
– Ясно!
«Не терпится ему! – подумал Жилин сердито. – Вот же ж… Лишь бы славу стяжать!»