Другие правила
Шрифт:
– Пусто! – зачем-то крикнул он, облазив трещину. – Камень, пыль, щебенка!
– Держись!
Вытащили пилота играючи, Эдик мог бы и сам это сделать одной рукой – местная гравитация позволяла.
– Ищем дальше? – спросил он, сматывая трос.
– А давайте обойдем кратер, посмотрим, что там, с той стороны?
– Пошли!
Эдик повесил на плечо почти невесомый моток и почувствовал вдруг колебание почвы. Или это ножные усиления БК дернулись? Да нет… Опять этот… вздрог.
– Вы ничего не чувствуете? – Он оглянулся и увидел медленно оседающий пылевой столб. Эдик открыл рот, но сказать ничего не
– Метеоритный дождь! – заорал Вася и кинулся бежать. Подпрыгнул на высоту третьего этажа и плавно вплыл в мутное облако пыли.
– Стой! – крикнул Кленин. – Куда тебя понесло?!
Невдалеке словно хороший фугас подорвали – пыль, камни и комки реголита поднялись в черное небо серо-бурой тучей, всклубившейся строго вверх. Острые обломки зацокали по броне частой очередью. Тряхнуло так, что Эдик не удержался и шлепнулся на вытянутые руки – плавно шлепнулся, с отгягом. Бежать?! Куда? А может, как раз надо стоять, чтоб не попало?! Побежишь, тут тебя и прибьет…
– Метеоритная атака! – пробилось в наушниках. Это с корабля. Надо же… Метеоритный локатор проснулся… Раньше не мог…
Эдик стоял, оплывая ужасом и смертным томлением, и гадал – попадет не попадет? Небольшая равнина вся украсилась сеявшимися пышными султанами. Крупный метеорит угодил в вал кратера и проломил его, взметывая кувыркающиеся глыбы, выбрасывая самосвалы мелкой, словно просеянной пыли. Грунт пучило и дырявило, нестройный дробный гул доходил до ушей через ноги. Метрах в пятнадцати грохнулся небесный камень солидных размеров, и взвившийся фонтан пересыпался колючим блеском, замерцал десятками бледных радуг – лед!
Метеоритная атака выдыхалась. Взрывы и взрывчики вспухали все реже, то далеко, то близко – не угадаешь. «Только бы не попало! – молился Эдик. – Только бы мимо!»
Сверкнул последний космический булыжник, слабо ударило по пяткам, но Эдик долго не мог стронуться с места.
– Это был не наш расстрел, ребята, – глухо молвил Кленин и грязно выругался.
– Я уж думал – все, – дрожащим голосом признался Вася, – еще бы и мне полковник яму рыл…
Он громко икнул в эфире.
Солнце закатилось. Наступила двухчасовая моанская ночь.
– Ты лед видел? – спросил Кленин, уходя от страшного.
– Видел, – сказал Эдик. Он прислушался к себе, к своему голосу – испугался он? Сильно? Или не очень?
Медленно, сторожко сошлись трое разведчиков у неглубокого, парящего кратера. Под тонким слоем реголита пряталась линза чистого водяного льда. В свете нашлемных фонарей лед переливался голубым и белым, искрился и взблескивал, как битый хрусталь.
– Во! – поразился Кленин. – Я ж тут проходил! Вон и следы мои! Считай, по льдине гулял, изыскатель хренов!
– Вася! – позвал Эдик и спрыгнул – замедленно слетел – в яму. Его ноги ушли в колотый лед. – Сбегай на корабль, сообрази что-нибудь вроде волокуши! А мы пока камни уберем…
– Ладно!
– И лазер прихвати заодно! Он там, в гасительной!
– Понял!
Серебристая фигурка пилота взмыла в черное небо. Болтая ногами, Вася плавно перелетал метров триста, касался поверхности и вновь воспарял. С разбегу перескочив останец, скрылся из глаз.
Кленин, похохатывая, погрузил руки по локоть в ледышки и подбросил их, рассыпая блестками.
– Живем, едрить твою! – закричал он на всю Моану. – Живем!
Глава 26
ЕВРОПА, ДЖЕЙ-СТАНЦИЯ «МИНОС»
Из космоса Европа глядится шаром ровного розового цвета с бурыми пятнышками, исчерченным узором трещин. Ожидаешь увидеть это же вблизи, с поверхности, а там картинка совсем иная. На все четыре стороны стелется загоризонтный паззл из гигантских ледяных плит. По льдинам зигзагами проходят разломы, тянутся песчаные гребни и голубые впадины; сверкают невысокие холмы, намороженные выбросами конвективных потоков, блестят выемки и откосы, мутнеют пятна коричневого и серого льда, ноздреватые от сублимации.
А в черном небе сияет бурый Юпитер, размытый, огромный – наверное, раз в тридцать больше, чем Луна с Земли. «Джуп» опоясывают желтые и белые взлохмаченные полосы бурь, пересекают наискось черные и зеленые пояса аммиачных облаков. Под желтым светом ломаются на неровном льду густые серые тени. Над горизонтом поднимается красноватый диск Ио, повыше висит пятнистый серп Ганимеда. Красиво.
Флагман Славин, затянутый в черный комбез с серебряными нашивками, стоял у огромного круглого окна на верхнем ярусе базы «Минос», дожидался, когда ему принесут скафандр, и любовался пейзажами. Он любил четвертый спутник Юпитера Не за виды, а за стабильность и самодостаточность. Европа была единственной планетой в системе, которая не поддалась искусу изобилия. Европеанцы вежливо, но решительно отвергли репликаторы, обессмысливавшие труд простых работяг, – и сохранили целостность своего мирка. Здесь по-прежнему жили, и работали, и учились, и строили около четырехсот человек. И никто тут не маялся дурью от безделья, не делил людей на ваших и наших. И правильно. Пусть на Земле и посмеиваются над «преодолителями искусственных трудностей», зато тут не плачут!
Флагман давно уже решил поселиться здесь, когда его выгонят из командующих Первой космической эскадрой. В том, что его попрут, Славин не сомневался ни капельки – он уже всем надоел своей солдатской прямотой. Ну, какому сановному дураку понравятся имена прилагательные типа «безмозглый» или «тупой» перед фамилией? Пока флагмана еще придерживают, но случится когда-нибудь осечка, и вылетит он из обоймы «высокопоставленных». Со свистом.
– Ваш багажный контейнер, – подрулил сзади серворобот – плоская платформочка с блестящим ящиком наверху. – Здесь скафандр с водометом, ампуломет, по три обоймы разрывных игл и бронебойных стрелок…
– Где остальные? – перебил его Славин.
– На нижнем уровне. Ждут вас.
– Все, едем.
Флагман пропустил робота в кабину лифта, вошел сам и нажал сенсор «Ц» – цокольный ярус. Поохотиться на коверного ската – самую крупную тварь, обитающую в европеанском океане, – он мечтал уже давно. Его домашний музей украшали челюсть белой акулы, убитой им у Большого Барьерного рифа, и клюв гигантского кальмара, добытого к югу от Бонин. А вот спираложала, как у коверного ската, – увы. Он уже и место для него присмотрел – посреди стены, раскрутив в три оборота…