Другие времена
Шрифт:
– Что вы, Герасим Матвеевич, – обиделась контролерша, – не первый год работаю.
Сказав это, она с достоинством удалилась, подошла к неизвестной женщине, приветливо улыбнулась, и Савчук заметил, что женщина протянула билет. Ему показалось, что она чем-то недовольна.
– Ну? – спросил Савчук контролершу.
– Все в порядке, Герасим Матвеевич, дама сказала, что товарищ Фунтиков сам не будет и просил ее посмотреть спектакль.
– Просил?
– Да, она сказала: «Очень просил».
Директор театра задумался.
Савчук упорно вглядывался в лицо незнакомки, и чем дольше он смотрел, тем больше ему начинало казаться, что он где-то уже видел это тяжелое, застывшее, как гипсовая маска, лицо, высокую прическу башней и брови, сомкнутые у переносья. Но где же? Может быть, на совещании?.. Нет. Может быть, в газете?.. Да, разумеется, в газете, но в какой же, в местной или в центральной?
«Два взыскания уже были, – думал он, – одно за план, другое за репертуар... Если будет третье... Нет, нужно что-то делать», – решил он и отправился за кулисы. Там на него набросились все: и яростно вращавший глазами главреж, и пунцовая Данилина, и зеленый, длинный, как гидропонный огурец, начинающий драматург Митя Березкин.
— Сейчас начнем, сейчас, — отбивался директор, и вдруг он увидел Зиночку Корниец, молоденькую актрису, не занятую в спектакле. Он не любил Зиночку за насмешливость и излишнюю общительность, но в данный момент это была самая подходящая кандидатура.
— Прошу вас,— сказал он Зиночке, — посмотрите в зал — видите, третий ряд, места у прохода.
— Вижу, — кивнула Зиночка. — Одно пустое, на другом какая-то тетка.
Директора передернуло.
— Это не тетка... Это... Впрочем, вас не касается. Сядьте рядом с этим товарищем и наблюдайте за ее реакцией. А потом, в антракте, постарайтесь разговориться с ней. Только без фамильярности. Это у вас бывает. Постарайтесь узнать, кто она, ее мнение... Понятно вам?
— Ясненько, секретная миссия.
— Довольно, здесь не до шуток. Идите.
Выждав, пока Зиночка заняла место в третьем ряду, Савчук сказал главрежу: «Начинайте», а сам ушел в директорскую ложу.
Первые десять минут спектакль шел вяло. То ли актеры перенервничали, то ли зрители устали от ожидания, но комедия, над которой родственники и друзья Мити Березкина смеялись до слез, тянулась медленно и скучно.
Наблюдая из-за портьеры своей ложи, Савчук увидел, как зрители переговаривались, сморкались, а женщина в третьем ряду сняла руку с колена и прикрыла зевок.
«Конец!.. Провал!.. Полный провал!», — подумал директор и уже начал подсчитывать постановочные расходы.
И вдруг наступил перелом. Реплика Данилиной вызвала смех во
Все, что бы ни делали актеры, вызывало дружный хохот в зале и за кулисами. Смеялся главреж, художник, рабочие сцены, смеялся счастливый Митя Березкин и даже дежурный пожарный на своем посту.
Директор театра был мужественно сосредоточен. Напрягая зрение, он следил за женщиной в третьем ряду, и, когда ему показалось, что она улыбнулась, он облегченно вздохнул.
В антракте он позвонил главному администратору:
— Аркадий Семеныч, понаблюдайте за женщиной на месте товарища Фунтикова. Если она пожелает, немедленно проводите ее ко мне.
В антракте никто не зашел к директору, и он принял еще одну таблетку.
Второе действие имело еще больший успех, чем первое.
Спектакль кончился. Занавес давали пять раз. Главный режиссер, взяв за руки Данилину и Мамалыгу, выводил их к рампе. Потом кланялись другие актеры. Зрители аплодировали актерам, актеры аплодировали главному режиссеру. Вызывали автора. Взлохмаченный, с глуповато-счастливым лицом, Митя Березкин чуть не провалился в оркестровую яму, что по всем театральным приметам означало долгую жизнь спектакля.
Директор театра смотрел в зрительный зал. Он не видел женщину, сидевшую на месте товарища Фунтикова. Он прошел к себе в кабинет и опять позвонил главному администратору.
— Аркадий Семеныч, где она? Ушла? Ничего не сказала? . . А где Корниец? Не видели... Хорошо!.. Нет, это черт знает что такое!
Директор положил трубку и схватился обеими руками за голову. Черные мысли овладели им. В это время в кабинет ворвались главный режиссер, Митя Березкин и актеры, еще не успевшие разгримироваться.
— Триумф! — вопил мощным голосом Побратимов.
— Победа!.. — поддерживали его соратники.
Митя Березкин едва держался на ногах, опрокинутый тяжестью первой славы.
Директор тяжелым, мутным взглядом посмотрел на всех.
— Постойте!.. Где Корниец? .. Отыщите ее.
Никто не успел откликнуться на его призыв, как в кабинет влетела Зиночка Корниец.
— Ну? — сказал директор. — Что же вы?
— Я все узнала, Герасим Матвеевич. Ей понравилось. Она не могла смеяться, потому что у нее болит зуб, коренной, справа.
— Понравилось? — облегченно вздохнул директор.
— Очень... Только она говорит, что платья нужно удлинить на два пальца.
— На два? — удивленно поднял брови директор.
— Или на два с половиной. Мода меняется.
— При чем тут мода? .. Кто же она?
— Закройщица в образцовом ателье «Светлана». Она шьет жене Фунтикова.
— Закройщица... — повторил директор.
Он встал из-за стола, расправил плечи, улыбнулся широкой административной улыбкой и протянул руку главрежу.