Другое место (Понять вечность)
Шрифт:
Тело на полу вдруг пошевелилось.
– С возвращением, Саша, – сказал я, чтобы побыстрее сменить щекотливую тему.
Маша в кресле вздохнула, надела шлем, и через минуту Светино тело стало полноценной Светой.
– Вот вы и воссоединились вновь, дети мои, – нараспев сказал я, чтобы подавить неприятное предчувствие, вызванное Машиными словами. – Давай Саша, отрабатывай навыки, а я посмотрю на себя со стороны.
Я, как меня и учили, выскользнул из комнаты, тут же закрыв за собой дверь, и протопал по коридору в ванную. Из зеркала на меня глянул
В карманах куртки я обнаружил небольшой бумажник всего со ста двадцатью рублями, всякую мелочь, водительское удостоверение категории «В» и «С», а также паспорт на имя Максима Васильевича Чумова и перочинный ножик.
– Макс, значит, – сказал я.
Согласно документам, Максу было двадцать восемь лет. Я пощупал мускулы, приподнял свитер и потрогал живот. Ничего, действительно, очень крепкий парень.
В этот момент дверь ванной отворилась, и я увидел мужскую голову с помятым лицом, которое сохранило сильные остатки былой интеллигентности. Голова была обрита наголо, и место, где когда-то росли волосы, резко контрастировало с тёмным загорелым лицом. Это и был пресловутый Семёнович, как я понял.
Я стоял с поднятым свитером, рассматривая в зеркале свой новый живот. Выглядело это, наверное, странно.
– Здравствуйте! – машинально сказал я.
– А мы же виделись уже, – мужчина улыбнулся, открывая неожиданно целые для бомжа зубы. – Я водички хотел набрать.
Водички он, безусловно, мог набрать и на кухне. Видимо, Семёнович, хотел посмотреть, кто вышел из комнаты. «Любопытен, а это плохо», подумал я.
– Ну-ну, наберите, наберите, – с сухой издёвкой сказал я, отодвинулся, пропуская мужчину в ванную, и вышел в коридор.
На вешалке у входной двери висели шесть разнокалиберных курток.
Семёныч вышел из ванной и протопал на кухню с чайником в руке. Я прошёл за ним и увидел, что напрасно приписал ему излишнее любопытство: кран на кухне был сломан у самого основания. «Странно», подумал я, «квартира, в целом, очень приличная, а кран на кухне сломан».
– Что же это кран-то сломан? – спросил я, чувствуя некоторую неловкость за то, что не вполне вежливо ответил пожилому человеку, хоть и бомжу.
Семёныч как-то немного странно посмотрел на меня и пожал плечами.
– Это хозяев надо спросить, – сказал он, ставя чайник на плиту, – а мы с вами люди здесь случайные. Не наше это дело. Хотя я бы и в такой квартирке не отказался пожить, хоть и со сломанным краном.
Я вспомнил, что Мишка говорил, будто бы нанятый им бомжик – в прошлом доцент медицинского института. Как его зовут полностью, Павел Семёнович, кажется?
– Павел Семёнович, и давно вы так, без квартиры остались? – напрямик спросил я.
– Да уж года четыре, получается. У вас сигарет не будет? – поинтересовался он. – Александр мне покупал, да закончились, а просить купить ещё неудобно.
Я пожал плечами, сходил к вешалке и пошарил в куртках. Найдя пачку «Балканской звезды» я принёс её Семёнычу.
Он поблагодарил, закурил и уставился на начинающий тихонько шуметь чайник.
– Павел Семёнович, вы действительно были доцентом в мединституте?
– Не верится в такое моё прошлое? – спросил Семёныч, выпуская струйку дыма к открытой форточке.
– Не верится как раз в такое настоящее.
– То есть, как до жизни такой дошёл?
– Именно так. У вас хорошее интеллигентное лицо, хоть сейчас и бритая голова.
– Так уж получилось, – Семёныч сел на табурет и стряхнул пепел в пепельницу на столе.
Я решил, что он замолчал надолго, но бомж вздохнул и сказал:
– Видите ли, я, наверное, был очень неустойчив к жизненным потрясениям. Запил и лишился квартиры – всё тривиально.
– Один, что ли жили?
– В тот момент уже один… Я вырос с мамой, без отца. Мать очень гордилась, что дала мне образование. Она вообще была чудная женщина: знаете, говорят, что свекрови, да ещё и с единственным сыном – ведьмы для невесток?
– Есть такое, проверенное практикой, мнение.
– Ну, моя мама была, видимо, исключением из правил… Когда я привёл жену в нашу двухкомнатную хрущёвку, она была счастлива, и они прекрасно ладили. Потом родилась дочка Анечка, мама очень нам помогала. А потом мама умерла, и вы бы видели, как плакала моя жена – все удивлялись, считали, что она играет на публику. Ну, не может же так невестка любить свекровь!
– И вы запили из-за смерти матери? Имея свою семью? – с некоторым недоверием спросил я.
– Нет, но вскоре за этим последовала ещё одна трагедия…
Он задавил окурок в пепельнице и, потянувшись к пачке на столе, вопросительно посмотрел на меня.
– Ну, какие вопросы! – кивнул я.
Семёныч закурил и сказал:
– Понимаете, нет в жизни никакой справедливости…
– И, что самое обидное, никогда, скорее всего, не будет, – согласился я, присаживаясь на второй табурет.
Я снова окунулся в жизнь, откуда сбежал. Там, где я жил уже достаточно долго, не было бомжей, не было проблем этой реальности.
Хотя… Я так, наверное, думаю потому, что в виртуале обстоятельства забросили меня сразу на очень высокую полку общественного бытия. Там ведь тоже была жизнь со всеми её реалиями и проблемами, Я же не мог отличить ту реальность от этой только по ощущениям, по запахам моря и вкусу дорогих напитков. А дешёвых я там и не пил. Так что ощущение жизни у меня там, естественно, и было другое.
Семёныч протянул руку и выключил газ под закипевшим чайником.
– Чайку? – предложил он.
– Да нет, спасибо, пока не надо.