Другой Сценарий Или Бес В Красной Свитке И Русский Апокалипсис
Шрифт:
Перед нами
ясность вод,
В бок -
цветочки,
а над нами -
мирный-мирный небосвод"
У ног статуи рок-группа исполняет музыкальные вариации на эти стихи:
"Шёл я верхом,
шёл я низом,
занимался онанизмом,
занимался и устал,
и уселся у моста.
И теперь социализм -
Это просто онанизм!
Травка выросла у моста",
(солист трясёт пучком марихуаны)
"по мосту идут овечки,
Я желаю очень просто
Покурить у тихой речки!"
Толпа молодёжи с пивом и наркотиками в руках подхватывает: "и теперь социализм - это чистый онанизм! Мы желаем очень просто покурить у тихой речки!"
Армия идолов и толпа под
– За горло берут, товарищ Сталин, без взятки шагу ступить нельзя!
– А мы возьмём взяточников в ежовые рукавицы!
– с акцентом говорит вождь и передает жалобы Ежову и чекистам.
Статуя Максима Горького у Белорусского вокзала, мимо которой движется процессия, произносит: "Русский народ терпелив до отвращения".
На одной из площадей чеченцы в окружении дорогих иномарок в угаре этнического чванства пляшут лезгинку. Приближающийся Сталин начинает ими дирижировать. С остекленевшими от ужаса глазами они продолжают плясать как роботы. Кто-то орёт: "Аллах акбар!" Затем в пляску "под дудку" вождя включается все общество бывшего СССР. Впереди выплясывает Надежда Дедкина со своим ансамблем, напоминая вакханалию трясунов. Вслед пляшут единороссы, повторяя как заклинание слова "Великая Россия!" За ними вприсядку Зюкин и КПРФ с криком: "Великая Россия - советская Россия!" Спортсмены также пляшут, скандируя: "Великая Россия - спортивная Россия!" Футболисты в танце перебрасывают мяч, штангисты поднимают штангу, хоккеисты размахивают клюшками, дагестанские борцы как заведенные бросают друг друга через бедро, боксеры по очереди нокаутируют друга.
Муллы и муфтии, воздев в танце руки к небу, распевают: "Великая Россия - исламская Россия!"
Раввины и хасиды также пляшут своё и кричат: "Великая Россия - еврейская Россия!" Мобильные синагоги, приветствуя вождя, выписывают на площадях виражи, напоминающие звезду Давида.
Шаман верхом на олене лупит в бубен и камлает: "Великая Россия - шаманская Россия!" Вокруг него якуты, поигрывая алмазами, пляшут с криками: "Великая Россия - якутская Россия!"
Отца народов приветствует молодежь под лозунгами "Презервативы no pasaran!", "По зову родины и церкви ударим половым патриотизмом по абортам, СПИДу и санкциям!"
Сталина приветствуют писатели во главе с Пахановым: он держит в руках икону, на его груди - медаль имени Сталина; покачиваясь в ритме танца, писательская процессия с книгами о вожде в руках также движется в общем хороводе, как пародия на крестный ход. Маршем проходят генералы с приветствием: "Слава великому полководцу, генералиссимусу Сталину!" Чекисты во главе с полковником Пупкиным также приветствуют вождя с криком: "Сталинизм и чекизм - спасение России!". Чекисты подносят Сталину красную свитку, сшитую из кусков лагерной робы пропитанной крови, и советских десятирублевок с профилем Ленина. Он поднимает ее над головой и показывает народу. Народ ликует!
"Би-би-си" и "Эн-би-си" транслируют парад сталинизма на весь мир. Тут же киногруппа Никиты Хохолкова снимает кадры для фильма "Россия, которую мы не потеряли" под песню "Будет людям счастье, счастье на века, у советской власти длинная рука!" А радиостанция "Йеху Москвы" передаёт в прямом эфире полный животного ужаса репортаж о гибели в России либерализма и демократии и о конце самой России.
У бывшего Музея Ленина вождь революции и его гвардия, а также все делегаты партийного съезда сливаются со сталинской колонной идолов и приспешников и вступают на Красную площадь для штурма Кремля. Из Спасской башни выходит сонм святых и малое стадо со старцем во главе. В руках у него икона Неопалимая купина. Старец тихим, но твёрдым голосом произносит: "Богородица, спаси нас". Тогда от иконы исходит столп огненного света. В этом столпе горящие черепа со всех концов русской земли складываются в огромную пирамиду с пылающим восьмиконечным крестом на вершине. Черепа направляют свет своих глазниц на идолов. Вместе со светом от иконы возникает гигантский очистительный протуберанец, в котором сгорают идолы. С воем плавятся, трескаются, разваливаются. Мавзолей в языках пламени проваливается в недра земли. Красная свитка загорается на Сталине черным пламенем, но не сгорает. И так ей гореть до страшного суда. Кремлёвские звёзды начинают гореть и разваливаться, горящие обломки падают на площадь. Взору предстаёт огромное до горизонта дымящееся пепелище. Тут и там видны купола храмов, слышны редкие удары колокола Ивана Великого. Толпа в ужасе пятится. Старец сурово приказывает ей: "На колени! На колени!" Кое-кто падает на колени, но большинство с глухим ропотом отступает. Дух Сталина в огненной свитке с дьявольским хохотом исчезает в своей могиле. Ленин, видя, что остался один, злобно глядит на святых и старцев и сквозь зубы цедит: "Мы расстреляли триста тысяч попов, мало, мало... Мы ещё встретимся". Подходит к Кремлёвской стене - она с адским скрежетом раздвигается. Вываливаются обгоревшие кости и черепа героев революции. Шагая по ним, Ленин входит внутрь стены, в последний миг оглядывается и замогильным голосом говорит: "Я ещё вернусь". Стена сдвигается.
Пылающая пирамида гаснет и покрывается цветами - возникает огромный цветущий холм до неба. Крест тоже расцветает. На заднем плане вновь видна Кремлёвская стена, перед которой среди пепла обгоревшие остатки идолов, кремлёвских звёзд, партбилетов, советских купюр с портретом Ленина и томов его сочинений. Ветер крутит их с пеплом. На стене загорается огнём молитва:
"Возведи от тли живот мой...
И исторгни мя от гнуса сего..."
За кадром слышно церковное песнопение.
Данила Романович очнулся и взглянул в окно. Вдали, почти за горизонтом, в изумрудно-голубом ореоле ещё тлел янтарный рубец зари.
"Зорю бьют, - вспомнил профессор, - из рук моих ветхий Данте выпадает... Мою зорю бьют... Неужели вот он, мой час? Неужто... я умираю?.. Христианския кончины живота нашего... и доброго ответа на Страшном судище... "
Мысль оборвалась. Ему показалось, что он держит на ладони своё сердце, которое долго билось и озаряло, как угль во тьме, его путь и которое теперь погасло. И был это уже не угль, а обломок холодного красного кирпича, кусок глины, взятой у земли, и вернувшейся опять в землю. Той глины, из которой когда-то Господь слепил плоть Адама, но, усомнившись в ней, не дал бессмертия и обрёк гробу - на вечное бессилие перед Словом, нетленным и непорочным. И сейчас Оно вдруг воссияло перед ним неземным свои светом, и профессор почувствовал, как с костей его облетает прах. Он услышал, как шепчет трава имена усопших - пепел душ, отгоревших на ветру вечности. Иссушающий вихрь увлёк его, и, покидая уже земной предел, у которого кончается путь всякой плоти, он увидел наконец то, ради чего и был пройден весь этот путь мудрости и печали. Он увидел, как догорает свеча земного бытия, и в голубом саване вечности тают души, восходя к Престолу Божьему. Как в бархатистой бездне неба между тлением и нетлением тихо дремлет Русь, уплывая за край окоёма. И у подножия Престола - там, где исчезает в небытии река времени, перед ним раскрылась огромная книга в языках пламени. Была она подобна солнцу в ледяной мгле, и свет её озарял вечность... Несоделанное мое видесте очи твои, в книзе же твоей и еще несодеянная написана тебе суть...
52