Другой
Шрифт:
— Но главное — последний уровень: этот человек одержим поиском того, что еще только зарождается в нашем мире. И что это, несомненно великое и темное, не знает никто, включая самого Лохматова. Но он один знает, что «оно» уже есть. И поэтому он как пророк во тьме.
— Ну и фантазия у тебя.
— Интуиция.
— Извини, извини. Какая уж тут фантазия. Твой Лохматов и компания кошмарней любой фантазии. Тем более, они-то реальны.
— Вадим, мы вместе переживем эту историю. Я открылась
Вадим вздохнул.
— А теперь поговорим о тебе. Что за это время произошло?
— Да ничего особенного. Вокруг меня много мелкоты, зависти и всяких иных терзаний маленьких душ. Уязвимы, не хуже твоей Наденьки, обидчивы, и колют друг друга без конца. Визжат при этом, хрюкают.
— Этого всегда и везде хватало.
— Живут ради боли. Один бесталанный звонит мне и каждый раз упирает на то, что я умру раньше, чем он.
Алёна расхохоталась.
— Прямым текстом так говорит?! Вот бедный, заело же его.
— Ну, не прямо, конечно. С явным намеком, однако. Никто не может смириться с мыслью, что он хуже другого. Кусаются.
— Бог с ними. Забудем о мелочах. А как с Акимом Иванычем?
И тут Вадим красочно описал путешествие к Родиону.
— Да-а-а, — протянула Алёна. — Одного Лохматова, оказывается, мало. Нужен еще Аким Иваныч на нашу голову.
глава 20
Вскоре был получен сигнал от Родиона: «Приезжайте завтра ко мне. Он будет. А я буду на чердаке. Он сам вас встретит».
Оказалось, можно доехать автобусом. Собрались только Лера, Вадим и Алёна. Одинцов почему-то отказался: мол, все равно, Аким Иваныча там не будет, лишь посредник.
Но когда трое наших блуждающих искателей неведомого подходили к захолустному домику Родиона на Щелковском шоссе, Лера сказала:
— А вдруг нам откроет Аким Иваныч. Поглядит и поманит внутрь.
— Да мы даже не знаем, какой он из себя! — воскликнула Алёна. — Его знает только Леня.
— Знает, какой он там и какой он здесь, — мрачно добавил Вадим.
Озабочен он был больше Алёной, чем Аким Иванычем.
Осень оборачивалась диким летом. Хохотали вороны в саду. Постучали. Дверь распахнулась, и Лера отскочила в сторону. Перед ней в распахнутом пиджаке стоял улыбчивый Тарас Ротов. Всепоглощающее брюхо шевелилось под рубахой. Но улыбка сошла с его лица мгновенно:
— Как, это вы?
— Это ты, Тарас? — вскрикнула Лера.
— Вот уж не ожидал, — пробормотал Вадим.
— Это вы до Аким Иваныча? — сурово спросил Тарас.
— Это ты — кто знает к нему ход? — изумилась Лера.
— Я все ходы, куда ни глянь, давно знаю, — разъяснил Тарас. — Теперь я все понял. Проходите, полуродственнички. Вот ведь Родион какой сюрприз устроил…
— А где он?
— На чердаке спрятался. Он и подумать теперь об Аким Иваныче боится. Округлился.
Все четверо прошли в просторную, но словно покосившуюся комнату с цветочками на подоконниках.
Расселись за столом у оконца, вид из которого точно уводил под землю.
— Винцо, коньячок и прочее сейчас выну для дорогих гостей, — промолвил Тарас, поворачиваясь к пыльному шкафу.
— У меня все время мелькала мысль, Тарас, что ты — не тот, кем ты кажешься, — тревожно прошептала Лера. — Что ты спрятанный…
— Не тревожься, Лера, не тревожься, — пробормотал Тарас, доставая винцо из шкафа. — Тревога твоя тебя съест. Аким Иваныч такого не любит.
— Кто он? — спросила Алёна. — Когда вы встретились?
Ротов вдруг захохотал так, что красный рот стал ненормально широк.
— Да разве с ним можно встретиться? Мы не встретились, я видел его. И этого достаточно. В доме у некоего мэтра страха…
— Кто же этот мэтр страха?
— Мой полудруг. Имя его — Лохматов Трофим.
Алёна тихо ахнула и ногой толкнула Вадима.
«Черт упал с луны на нас» — возникло прямо вывело в уме Вадима вне всякой логики.
Ротов весело поглядел на Алёну и почему-то ей подмигнул.
— Как же мы можем поклониться Аким Иванычу теперь? — вырвалось у Алёны.
— Через моего полудруга, Лохматова. Он может свести, если сочтет нужным…
— И кто он — Аким Иваныч? — прошептала Лера.
Ротов опять хохотнул и вылил в себя стакан коньячку.
— Считаю, что он в истине. Он в некой истине живет. Хо-хо-хо… А я — тень истины, ее мрак… Хо-хо-хо… На том мы и увиделись.
— Вы говорили с ним? — потаенно спросил Вадим.
— Нельзя много знать обо мне, мальчики-девочки, — рыгнул словами Тарас. — Хватит.
— А кто такой Лохматов? — выдавила Лера. — Черт, что-ли?
— Никак нет. Человечище. Но с неведомыми странностями. Жуток, молчалив, но бывает добрейшей души человек. Мухи и даже клопа не обидит.
— Что, у него дома клопы? — поинтересовалась с мрачным оттенком Лера.
— Да, да, у него водятся клопы… Он слишком богат, потому и бывают…
— На какой же основе этот человек в истине заинтересовался богатым человеком, разводящим клопов? — сухо спросила Лера, взяв себя в свои нежные ручки.
— Вот этого я сам понять не могу, — промычал Ротов. — Каюсь — не ведаю.
На чердаке послышался шум, кашель, стуки, словно кто-то истерично забегал там из угла в угол.
— Это Родион, — утешил гостей Тарас. — Он иногда у меня бегает. Мыслей пугается. Особенно об Аким Иваныче.