Друиды. Поэты, ученые, прорицатели
Шрифт:
У классических авторов приведено два примера кельтской гномической (афористической) мудрости. Один из них приписывается друидам и заслуживает комментария. Диоген Лаэртский полагает принадлежащими «гимнософистам и друидам» некоторые «загадки и темные речения», «которые поучают, что богов нужно почитать, не делать зла и вести себя как мужчина». Это утверждение имеет типично галльскую форму триады, причем интересно тем, что другая его версия обнаруживается в ирландском сказании «Беседа старейшин», датируемом концом XII столетия. Впрочем, не исключено, что она может включать в себя более ранний материал. В ней святой Патрик беседует с одним из древних языческих героев, Каэльтом, и спрашивает его: «На ком или на чем держится твоя жизнь?» На что следует ответ: «На правде в наших сердцах, силе наших рук и свершениях, что в наших словах». То есть, по сути, перед нами те же три качества в слегка измененном порядке.
Другие кельтские пословицы встречаются
КОНЕЦ ДРУИДОВ В ГАЛЛИИ И БРИТАНИИ
Как хорошо известно, друиды и религия, представителями которой они являются, к началу I века н. э. стали объектом последовательных мер подавления, проводимых римскими властями. Согласно Светонию, Август объявил о запрещении придерживаться друидической религии тем, кто стал гражданами Рима. Плиний рассказывает, как при Тиберии сенатом был принят закон против галльских друидов «и всех предсказателей и целителей подобного толка» (et hoc genus vatum medicorumque). И вновь сообщает Светоний, что Клавдий в 54 году н. э. «полностью уничтожил варварскую и бесчеловечную религию друидов в Галлии». Впрочем, осталось именование «друид» в уничижительном смысле, как некое презрительное прозвище магов и пророков. Это доказывают рассказы о пророчествах, которые сделали жрицы-друиды Александру Северу, Диоклетиану и Аврелию, приведенные в «Истории Августа». Но в то же время их вспоминает более уважительно Аузоний в IV веке, когда, описывая некоего достойного современника, сообщает, что тот «вышел из рода друидов из Байо».
После упоминания о вышеназванном декрете Тиберия Плиний продолжает: «Но зачем поминать все это о той деятельности, что пересекла океан и проникла в самые отдаленные края света? В настоящее время Британия все еще пребывает под обаянием магии и практикует ее обряды с такими пышными церемониями, что кажется, будто это именно она подарила этот культ персам». К моменту своей смерти при извержении Везувия в 79 году н. э. Плиний пересмотрел и дополнил свою книгу, но в этом отрывке, видимо, говорит о начале или середине I века. Направленные против друидов действия Тиберия, скончавшегося в 37 году н. э., не могли повлиять на Британию, завоевание которой не начиналось до 43 года н. э. И получается, что запреты Клавдия касались только Галлии. Тацит пишет о британских друидах, описывая события 61 года н. э., и дает понять, что к тому времени их религия была уже искоренена.
Причины подобных судебных преследований до сих пор служат предметом дискуссий. Один взгляд, особенно поддерживаемый Ластом, утверждает, что невыносимые зверства кельтских человеческих жертвоприношений ранили и потрясали чувствительность римлян и вызвали такое суровое подавление. Человеческие жертвоприношения в римском мире были запрещены сенатским декретом от 97 года до н. э. Оба императора, и Август, и Тиберий, старались умерить зверства гладиаторских боев. «Рим стремился уничтожить в Галлии варварство, особо проявлявшееся в человеческих жертвоприношениях… Римляне считали подавление дикарской свирепости частью своего служения человечеству».
Это выглядит вполне разумным объяснением исторических свидетельств, но была выдвинута и другая точка зрения. Римское противодействие друидизму было вызвано, как считал Коллингвуд, тем, что «кельтская религия принимала нетерпимые националистические формы в виде друидизма». Миссис Чедвик частично поддерживает этот взгляд. Однако она обращает внимание на тот факт, что, несмотря на чрезмерное преувеличение роли друидов и цитирование Посидония, Цезарь вовсе не утверждает, что «во время его кампаний друиды играли существенную роль в галльской политике». Де Витт, развивая эту тему, убедительно доказывает, что источники суждений Цезаря представляли устаревшее к тому времени положение вещей. Не случайно отсутствие каких-либо упоминаний о друидах
Вроде бы нет причин не признавать свидетельства о проведении карательных действий против человеческих жертвоприношений и сопутствующих им зверств кельтской религии. Вполне вероятно, что здесь влияли и более далеко идущие соображения. Не изобретя какого-то древнего движения Сопротивления, мы можем разглядеть в структуре раннего кельтского общества черты, несовместимые с римскими нравами и обычаями, противоречия, обостренные его существенными компонентами. Как мы уже видели, классические и местные свидетельства рисуют нам класс ученых, включающий в себя юристов, поэтов и святых людей, которые, согласно ирландским источникам, были кем-то вроде ремесленников, неотъемлемой и мобильной составляющей населения, а также основной частью социального устройства этого общества. Такая мобильность вступала в противоречие со статичным сельскохозяйственным и городским устройством жизни любой римской провинции. В друидах, воплощавших мифы и ритуалы, поэзию и законы, сосредоточилось само существо всего антиримского в кельтской традиции.
Мы недалеко уйдем от понимания истинной сути вопроса, если сравним римскую политику в отношении галлов и бриттов с политикой елизаветинской Англии в отношении ирландцев в XVI веке. Ирландцы сохранили многие черты доисторического кельтского прошлого. Это было общество не только «пасторальное», то есть пастушеское, противоположное английскому оседлому сельскому хозяйству тех дней. Ирландию требовалось сделать более стабильной, и тем большую опасность представляли свободно путешествующие люди, воплощавшие в себе давние традиции этого общества. «Назначенные в Ирландию наместники, – пишет профессор Куинн, – серьезно обдумывали возможность стереть с лица земли две самые значительные, перекрывающие друг друга группы элементов ирландского общества, а именно бродячих ремесленников, глашатаев и развлекателей, а также ученый класс «бреонов» (юристов) и поэтов… Это вырвало бы существенную часть ирландского общества из его структуры, особенно это касалось уничтожения юристов… заставить замолчать поэтов было значительно труднее». Но вскоре настала очередь и «рифмачей», их изгнание вместе с искоренением несовместимой и неудобоваримой культуры было проведено со зверской жестокостью таким галантным джентльменом, как сэр Хэмфри Джилберт.
Римская цивилизация и кельтское варварство с самого начала обнаружили противоречие в нравах и устройстве. Подобно аройам (arioi) на Таити, чья варварская культура была насильственно разрушена английскими миссионерами в 1790 году, друиды, по мере романизации Галлии и Британии, «были обречены естественным ходом вещей на утрату своего престижа и даже своей индивидуальности». Друиды оказались «военными потерями» в более масштабной борьбе, явившейся следствием того, что профессор Алфолди назвал «моральным барьером» между двумя непримиримыми культурами. А именно следствием «фундаментального противоречия между цивилизованным человечеством уже шедшего под эгидой Рима и мира варваров, обитавшего на его окраинах», со своими «буйными инстинктами и животными страстями», выражавшимися в человеческих жертвоприношениях. Друидам, бардам, предсказателям и им подобным не было места в новом римско-кельтском мире, который зарождался в провинциях Римской империи.
Глава 4
РОМАНТИЧЕСКИЙ ОБРАЗ
ДРУИДОВ ОТКРЫВАЮТ ЗАНОВО
С разрушением Древнего мира и взлетом средневекового христианства в Западной Европе знание друидов было утрачено. Оно потонуло в давно забытом прошлом, потому что стало неуместным и ненужным. Языческое прошлое Галлии и Британии не имело отношения к истории человеческого Падения и Искупления. Для христиан было важно лишь одно прошлое: то, что содержалось на страницах Ветхого и Нового Заветов. Языческих поэтов можно было лишь цитировать, а не читать в первоисточниках. Еще их могли возносить, как Вергилия, до статуса волхва, а обрывки из греческих и латинских поэтов сгребались в кучу в закрома энциклопедистов, таких, например, как Исидор из Севильи. Но кельты и германцы, друиды и барды, не считались достойным предметом изучения просто потому, что не было им места в исторической картине мира средневековых ученых.